дekoder | DEKODER

Journalismus aus Russland und Belarus in deutscher Übersetzung

  • «Китай не повторяет ошибок Германии в отношениях с Россией»

    «Китай не повторяет ошибок Германии в отношениях с Россией»

    Даже делая провокационные заявления по адресу европейских союзников и Канады, избранный президент США Дональд Трамп подчеркивает, что его главным противником был и остается Китай. Консервативные идеологи Республиканской партии, как минимум, во время первого президентского срока Трампа (то есть уже после аннексии Крыма, но до полномасштабного российского вторжения в Украину) нередко писали, что целью американской внешней политики должен стать разрыв российско-китайского альянса, с тем чтобы перетянуть РФ на свою сторону. Тогда, впрочем, администрация Трампа к этому даже не приблизилась. 

    Европа, и Германия в частности, в сложном положении. С одной стороны, ведущие немецкие партии в своих предвыборных программах называют Китай конкурентом и даже — СДПГ — «системным противником». С другой, ни одна из них не может отрицать значимость экономического сотрудничества с КНР. Восемь лет подряд эта страна остается крупнейшим торговым партнером Германии, а заградительные пошлины, которые Трамп грозит ввести против китайских товаров, грозят ударить и по немецким поставщикам комплектующих и владельцам производства в Китае. В то же время проигрыш конкуренции китайским производителям уже привел к беспрецедентным проблемам в автоиндустрии Германии. 

    Тесное сотрудничество России и Китая при уменьшающемся интересе США к европейскому континенту также не сулит странам Евросоюза ничего хорошего. Насколько стабилен этот геополитический альянс, который иногда называют «необъяснимым»? И может ли что-то его подорвать в ближайшем будущем? На вопросы издания Table.Media отвечает профессор восточноевропейской истории Рурского университета в Бохуме Зёрен Урбански, специализирующийся на изучении китайско-российских отношений.


    Подписывайтесь на наш телеграм-канал, чтобы не пропустить ничего из главных новостей и самых важных дискуссий, идущих в Германии и Европе. Это по-прежнему безопасно для всех, включая граждан России и Беларуси.  


     

    Ангела Кёкритц: В конце октября Си Цзиньпин и Путин встретились на саммите БРИКС в Казани. За неделю до этого в Пакистане прошла встреча премьеров стран-участниц Шанхайской организации сотрудничества. Си и Путин надеются с помощью обеих этих организаций побороть мировой либеральный порядок. На какие из тем, которые там обсуждаются, стоит обратить особое внимание? 

    Зёрен Урбански: БРИКС с недавних времен включает в себя Египет, Эфиопию, Иран и Объединенные Арабские Эмираты. Теперь он представляет интересы примерно половины населения планеты — но только треть мировых богатств. Хотя нужно отметить, что речь о странах, экономика которых демонстрирует тенденцию к росту. Возникает вопрос, начиная с какого момента БРИКС может стать противовесом «Большой семерки». 

    — А Шанхайская организация сотрудничества

    — В ШОС можно увидеть, как Китай становится ключевым звеном. Эта организация всегда позиционировала себя как клуб равноправных, но уже название само по себе указывает на особую роль Китая. Штаб-квартира ШОС расположена в Пекине. И организация становится инструментом, при помощи которого Китай ведет свою политику безопасности на мировом уровне. Неравновесие в отношениях Китая и России растет, и Китай все активнее продвигает свою повестку в рамках этой организации. 

    ШОС была основана как реакция на 11 сентября, как способ противостоять опасности терроризма, исламизма и сепаратизма в Центральной Азии. Это дало Китаю предлог для принятия мер против любой оппозиции в Синьцзяне (населенном преимущественно мусульманами-уйгурами — Прим. дekoder’а). В бывших республиках СССР, расположенных в Центральной Азии, Китай и Россия всегда делили зоны влияния. Пекин позволял России доминировать в военных и геополитических вопросах, но при этом наращивал свое экономическое присутствие. 

    — Так продолжается до сих пор? 

    — Сейчас можно заметить некоторые изменения. У Китая теперь есть военная база в Таджикистане, в экономически самом слабом и при этом — благодаря границе с Афганистаном — геостратегически важном государстве. На фоне войны в Украине в этих странах также появились стремления дистанцироваться от России. Тот факт, что Путин напал в лице Украины именно на бывшую советскую республику, пробуждает страх. Некоторые правительства размышляют, не стоит ли более активно лавировать между Россией и Китаем. 

    На самом деле Китай стремится к однополярному миру

    — Обе организации очень влиятельны: БРИКС расширяется, ШОС — одно из самых больших региональных объединений в мире. И тем не менее участники в них настолько разнородны, что по многим вопросам им едва ли удастся достичь согласия. В каких областях Си и Путин смогли найти общее видение? 

    — Тут возникает вопрос, особенно актуальный после вторичного вторжения России в Украину в феврале 2022 года, как именно будет перекроен мировой порядок. Официально Россия и Китай выступают за многополярный мир. Но де-факто у Китая есть только один главный противник, которого он хочет побороть, — это США. И на самом деле Китай стремится к однополярному миру.  

    — И что это означает в долгосрочной перспективе? 

    — Риторика у Москвы и Пекина такая, будто они говорят на одном языке, но в долгосрочной перспективе стороны преследуют разные цели, и однажды это может привести к конфликту. Они хотят выстроить альтернативу тому порядку, который установился после окончания Второй мировой войны. Они согласны в том, что у каждой из них есть сферы влияния, в которых действует право сильного. Для России это бывшие советские республики. Для Китая — Южно-Китайское море в целом и Тайвань в особенности. 

    — То есть их общий интерес заключается в том, чтобы существовала альтернатива, но какая именно, они формулируют чуть-чуть по-разному. 

    — Именно так. И большая разница между нынешним положением дел и послевоенным мировым порядком заключается в том, что пока еще нигде не рвануло так, что всем остальным не укрыться. Мировой порядок меняется у нас на глазах, но постепенно. Нет никаких очевидных победителей и проигравших. Многие страны пытаются наощупь найти свое место в этом пока еще неопределенном будущем. 

    В чем они Путин и Си очень хороши — это в том, чтобы закрывать глаза на конфликты

    — Путин и Си встречались лично более сорока раз. У них сложились личные отношения, у них общие ценности, схожий опыт. В то же время в том, что касается власти, перевес все более очевидно на стороне Си. Для Путина с его историческим мышлением и стремлением вернуть России прежнее величие такое положение дел должно быть довольно унизительным, нет? Он-то помнит, что когда-то Россия была для Китая ментором. 

    — Китай достаточно умен, чтобы на дипломатической сцене представлять Путина как равного себе. Для Путина это невероятно важно. В конце концов, речь идет и об образе национального лидера, которым он обладает внутри страны. Ведь несмотря на то, что он автократ, легитимность ему необходима. То, что Китай расстилает перед ним красную ковровую дорожку, стало еще важнее с момента полномасштабного вторжения в 2022-м и после решения Международного уголовного суда о его немедленном аресте, которое ограничило его в международных поездках. Китай достаточно умен, чтобы сохранять приличествующий вид, хотя за закрытыми дверями уже ведет жесткие переговоры — например, о ценах на сырье. 

    В чем они оба к тому же очень хороши — это в деле закрывания глаз на конфликты. Между сторонами существует множество вопросов, на которые нет ответа, хватает исторического ресентимента, есть пересекающиеся сферы влияния, доступ к Северному морскому пути — тоже большая проблема, которая увеличивает конфликтный потенциал. И на все это они закрывают глаза, потому что на данный момент выгода от альянса для них слишком велика. 

    — Международные эксперты описывают отношения между Китаем и Россией как «необъяснимый альянс». А вы можете что-то объяснить? 

    — Коммюнике, который Си и Путин подписали на открытии Олимпиады в 2022 году [в Пекине], незадолго до российского вторжения в Украину, подтвердив свою «дружбу без границ», содержит множество общих слов, но никаких четких заявлений об альянсе в смысле статьи 5 устава НАТО. Интересно также, что и в нем отражена асимметрия отношений власти. В документе подчеркивается принцип «одного Китая» (с Тайванем в составе — Прим. дekoder’а), но ничего не говорится о притязаниях Путина на Украину.

    Сейчас Россия — главный для Китая поставщик нефти, но Пекин не впадает в одностороннюю зависимость от Москвы

    — И что это все означает конкретно? 

    — А ничего конкретного это коммюнике и не означает. Де-факто две страны сближаются. С каждым шагом, который Россия делает от мирового сообщества, Китай выигрывает в двусторонних отношениях. Только на фоне международной изоляции в связи с противоправной аннексией Крыма в 2014 году Россия согласилась продать КНР свои лучшие системы вооружений — такие, как военные самолеты Су-35.  

    Сейчас Россия — главный для Китая поставщик нефти, при этом Пекин не повторяет ошибок Берлина, он не впадает в одностороннюю зависимость. Россия из-за европейских санкций зависима от китайского импорта. Технологии, легковые машины, грузовики, товары двойного назначения — Китай аккуратно проверяет, насколько далеко он может зайти, чтобы не попасть под вторичные санкции. То же касается и банковского сектора. Потому что экономические связи с Западом куда глубже, чем с Россией. 

    — Путинское вторжение в Украину заставило Китай балансировать и принять сложное решение, которое в итоге вылилось в то, что западноевропейские эксперты называют «пророссийским нейтралитетом». Не могли бы вы рассказать немного об этом? 

    — За время войны оформилось такое положение вещей, что Китай, официально придерживаясь нейтральной позиции, на самом деле стоит на стороне России. Но Пекин, в отличие от Москвы, не стремится сейчас открыто противодействовать мировому порядку — в том числе потому, что во многих отношениях выигрывает от него, например от членства в ВТО. Он не хочет, чтобы его ставили на одну доску со страной-изгоем. В то же время Россия в этой войне представляет и интересы Китая, ведь она борется против либерального миропорядка. 

    Именно поэтому Китай все еще воздерживается на всех соответствующих голосованиях ООН. Через год после начала войны Си представил свой план по достижению мира из двенадцати пунктов. Он продает себя как честного посредника. Но на самом деле этот план основан на российской позиции.  

    Китай и Россия как бы говорят: у нас, конечно, не оборонительный союз, но все-таки мы тренируемся вместе, у нас есть определенные стандарты, стратегии, планы

    — Давайте поговорим о военном сотрудничестве двух государств. Китай и Россия провели уже множество совместных учений. Какая тут складывается картина? 

    — Китай не воевал со времен Вьетнама в 1979 году и в этом отношении, несмотря на внушительное перевооружение, все еще проигрывает. У российских солдат, к сожалению, боевого опыта хватает, так что маневры нужны, в основном, для обучения китайских военных российскими. 

    Второй момент может состоять в том, что в ходе войны в Украине российская армия получает представление о стратегии и вооружении НАТО, ведь все больше украинцев обучается по натовским стандартам. Китаю это может быть интересно. И наконец, учения — это сигнал. Они как бы говорят: у нас, конечно, не оборонительный союз, но все-таки мы тренируемся вместе, у нас есть определенные стандарты, стратегии, планы и т.д. Сначала это были учения на суше, теперь уже регулярно и на море, и в воздухе. 

    — Политическое и экономическое взаимодействие идет, а люди, живущие в обеих странах, все так же далеки друг от друга. До 2020 года не было ни одного моста через Амур — пограничную реку между Россией и Китаем более 2000 км длиной.  

    — Со времен российской аннексии Крыма заметна переориентация. Китай становится все более заметен в российском быту. Стало сложно покупать западные машины, их заменили китайские, то же произошло и с мобильными телефонами. Да и представители элит, которые попали под санкции, все чаще ездят в Китай.  

    — Ну а большинство населения? 

    — Люди в подавляющем большинстве живут далеко от границы, и любая другая страна для них ментально — как другая планета. Кроме того, никуда не деться и от следов застарелого ресентимента, пусть на официальном уровне он больше не воспроизводится. Асимметрию можно заметить и в настроениях общества. В Китае существует своего рода запоздалое удовлетворение от того, что ученик превзошел старого учителя. 

    Читайте также

    После Путина: каково будущее российского империализма?

    Большой войне в Украине год. На очереди захват Тайваня?

    «Возможно, Запад недостаточно учел постимперскую травму россиян»

    Что пишут: о победе Трампа и его «антигерманизме»

    Режим Лукашенко и экспансия Китая

    «Никогда еще немецкое командование и спецслужбы не делали таких предупреждений»

  • Сдержанный подход к ядерному сдерживанию

    Сдержанный подход к ядерному сдерживанию

    С начала полномасштабной агрессии против Украины Кремль регулярно озвучивает ядерные угрозы в адрес Запада — и прежде всего, европейских стран. Этой осенью Путин инициировал изменения в доктрине сдерживания, которые должны расширить список ситуаций, когда Россия будет готова к применению ядерного оружия. Среди прочего это «нападение» на РФ неядерного государства при «поддержке» стран, обладающих атомным оружием, что выглядит как прозрачный намек на действия ВСУ в международно-признанных границах России. Несколько недель спустя Путин провел тренировку сил ядерного сдерживания, заявив, что они должны быть в «постоянной готовности к боевому применению». Провластные аналитики, вроде Сергея Караганова и Дмитрия Тренина, предлагают уже сейчас готовиться к нанесению «демонстрационных ядерных ударов» и «спустить Европу в ящик истории».  

    В Германии российская агрессия и кремлевские угрозы вызвали всплеск обсуждения различных способов противодействия потенциальной эскалации конфликта в будущем и переноса боевых действий на территорию Евросоюза и НАТО. Тема собственного европейского ядерного сдерживания вернулась в общественную дискуссию. Особенно в свете возможного возвращения к власти в США Дональда Трампа, который грозит резко ограничить американскую защиту Европы. Самые радикальные предложения сводятся к созданию «европейской атомной бомбы», в проектировании и размещении которой Германия должна сыграть решающую роль. Ответом на это предложение служит идея о наращивании «ядерного IQ», которое предполагает, прежде всего, распространение знаний о рисках применения и даже обладания ядерным оружием. С этой точки зрения, ядерное сдерживание — крайне спорная концепция, провал которой слишком опасен, чтобы на нее полагаться. 

    Немецкий эксперт Михаэль Рюле, более тридцати лет работавший в структурах НАТО, в статье для журнала Internationale Politik берет концепцию сдерживания под защиту, но напоминает, что для ее правильного понимания важно брать в расчет не только ядерные, но и неядерные ее аспекты. 


    Подписывайтесь на наш телеграм-канал, чтобы не пропустить ничего из главных новостей и самых важных дискуссий, идущих в Германии и Европе. Это по-прежнему безопасно для всех, включая граждан России и Беларуси.


     

    Во время Карибского кризиса 1962 года американский режиссер Стэнли Кубрик решил вместе с семьей эмигрировать в Австралию. Он прочел где-то, что, если сверхдержавы обменяются ядерными ударами, радиоактивное заражение там будут наименьшим. Но когда Кубрик, уже заказавший для своего путешествия более сотни коробок, узнал, что на корабле до Австралии на две каюты полагается только одна ванная комната, он быстро свернул это предприятие. Страх разделить один туалет с совершенно незнакомыми людьми внезапно оказался для режиссера, страдавшего от всевозможных фобий, сильнее, чем страх погибнуть в ядерном аду. Кубрик остался в США — и вскоре обыграл свой страх перед ядерной войной в сатирическом шедевре «Доктор Стрейнджлав, или Как я научился не волноваться и полюбил атомную бомбу». 

    Друг, которому Кубрик рассказал об этом неловком эпизоде из своей жизни, опубликовал его только после смерти режиссера. Но, вообще говоря, Кубрику не стоило стыдиться своих противоречивых реакций. Игривое, почти небрежное, отношение к теме сдерживания — как ядерного, так и конвенционального — и сегодня остается одной из отличительных черт западного стратегического дискурса. Ведь даже если внешне создается впечатление, что эта концепция переживает ренессанс, связанный с ухудшением ситуации в сфере международной безопасности, в основном речь идет о соединении произвольно выбранных фрагментов, с помощью которых пытаются подкрепить собственную позицию. Это очень плохая отправная точка для политики безопасности в духе реализма в период «смены эпох».  

    Сдерживание как научный объект 

    Если верить Лоуренсу Фридману, корифею британских исследований сдерживания, концепция сдерживания очень хорошо подходит западным демократиям. Стратегии сдерживания, полагает Фридман, так привлекательны для правительств, потому что позволяют им выглядеть защищающимися, но не слабыми, и в то же время решительными, но не безрассудными. Сдерживание подразумевает, что нежелательное развитие событий можно предотвратить, ничего для этого не делая: простая угроза заменяет применение оружия. Поэтому военное сдерживание — это, по сути, концепция сохранения статус-кво. Она не лишена слабостей с точки зрения логики и поднимает сложные этические вопросы, особенно в своем ядерном аспекте. Однако, когда она работает, ее преимущества значительно превышают издержки.  

    С началом ядерной эры сдерживание стало все больше интересовать ученых и превратилось в объект научного изучения. То, что изначально было ходом чисто военной мысли, все больше обогащалось знаниями из политологии, экономики и поведенческой психологии. Это привело, среди прочего, к лучшему пониманию рисков и пределов сдерживания, но прежде всего заострило внимание на важности военно-политического контекста, который может определить успех или провал этой стратегии. И хотя абстрактно-гипотетический характер предмета исследования породил множество сомнительных аналитических построений, за десятилетия все-таки успел сформироваться свод фундаментальных знаний о концепции сдерживания, который послужил руководством для западной политики безопасности.  

    Когда концепция сдерживания работает, ее преимущества значительно превышают издержки

    После окончания холодной войны сдерживание, естественно, стало играть меньшую роль в западном дискурсе. Теперь оно вновь обрело значение, особенно в свете все более агрессивной политики России. Но именно шедшие в Германии после вторжения России в Украину в феврале 2022 года дискуссии показали, что в состоянии шока многие участники вполне готовы игнорировать даже базовые принципы науки сдерживания.  

    Понять интересы противника 

    Одно из таких основополагающих условий успешного сдерживания — знание противника и его интересов. Такой анализ труден и умозрителен, особенно в случае менее прозрачных авторитарных систем. Однако он необходим, поскольку от оценки противника зависит то, как будет организовано сдерживание. Но зачастую эти аналитические изыскания оказываются тщетными. 

    В контексте текущих дискуссий такие страны, как Россия и Китай, Иран и Северная Корея, нередко предстают в виде карикатур, единственная цель которых — максимально усложнить жизнь Западу. То обстоятельство, что эти страны могут преследовать свои собственные — хотя и весьма сомнительные с точки зрения Запада — интересы в сфере безопасности, практически не обсуждается. Считается, что их усилия направлены исключительно на разрушение созданного Западом «порядка, основанного на правилах»

    Столь одномерная интерпретация скрывает сразу несколько подводных камней, которые влияют на западную политику сдерживания. С одной стороны, она с самого начала исключает мысль о том, что Запад и сам мог совершить ошибки в отношениях с этими государствами, — мол, это все равно стратегические аутисты, чей взгляд на мир как на игру с «нулевой суммой» не допускает никаких компромиссов. Что снимает с Запада ответственность за разработку конструктивной политики в отношениях с этими государствами, которая бы разрядила конфликты до их военной эскалации. С другой стороны, анализ, помещающий Запад в центр всех процессов, возлагает на него такую большую ответственность за политические усилия по защите миропорядка от внешних угроз, что разочарование по поводу тщетности этой политики выглядит почти неизбежным.  

    Российская угроза 

    В нынешних весьма эмоциональных дебатах по поводу Украины особенно ярко проявляется тенденция считать, что противник готов практически на все. Российское государство рассматривается как тот самый перманентный империалист, чей экспансионизм можно остановить, лишь нанеся ему тяжелое поражение в его войне против Украины. Иначе, как считается, у Москвы возникнет искушение напасть на НАТО. В такой интерпретации война России против Украины — это не постсоветский конфликт, а прелюдия к реализации гораздо более масштабных имперских замыслов.  

    Некоторые меры, принимаемые для усиления сдерживания, скорее пугают, чем успокаивают население

    Такое понимание России и ее политики чревато тяжелыми последствиями для североатлантической стратегии сдерживания. Ведь если Россия —эдакий хищник с оппортунистской установкой, который наносит удар, как только Запад теряет бдительность, значит, мир в Европе зависит исключительно от военной мощи НАТО. И хуже того: если даже альянс из 32 стран, во много раз превосходящий Россию, не смог предотвратить нападение с ее стороны, это фактически должно привести к выводу, что никаких доступных средств сдерживания этой страны не существует. Увеличение военных навыков армий НАТО, для которого есть много веских причин, в таком случае не имеет большого смысла. Вместо этого правительствам стран альянса следует готовить своих граждан к неизбежной войне.  

    Именно к этому призывают многие участники нынешних дебатов. Но один из болезненных выводов, к которому привели предыдущие дискуссии, заключается в том, что некоторые меры, принимаемые для усиления сдерживания, скорее пугают, чем успокаивают население. Поэтому важно всегда взвешивать «сдерживание» и «успокоение». В значительной части западных демократий многолетние дебаты о неизбежной войне, вероятно, не повысят готовность защищать их, а, скорее, приведут к кризису восприятия утвердившейся политики безопасности. То, что должно было усилить сдерживание, парадоксальным образом приведет к его ослаблению и тем самым сыграет на руку России.  

    Возможности и интересы 

     Попытка оценить интересы противника важна не только для обороняющейся стороны, которой нужно повлиять на потенциального агрессора. К результатам исследований в области сдерживания, которые, к сожалению, слишком часто игнорируют, относится то, что и нападающая сторона должна в своих расчетах не только учитывать возможности обороняющейся, но и оценивать ее интересы. Это именно то, почему Аргентина в 1982 году оккупировала Фолклендские острова, принадлежащие Великобритании, хотя и знала о военном превосходстве Великобритании как ядерной державы. Считалось, что значимость этой группы островов для Лондона была слишком мала, чтобы проводить дорогостоящую военную операцию в Южной Атлантике по их возвращению. Сделанная Аргентиной оценка британских расчетов оказалась ошибочной, но и британская стратегия сдерживания провалилась, потому что информация о сохраняющемся интересе Великобритании к островам не была донесена нужным образом.  

    Асимметрия интересов важнее баланса военных сил

    Неоднократно звучавшее в ходе нынешних дискуссий утверждение, будто более сильный в военном отношении Запад мог бы удержать Россию от нападения на Украину, в корне неверно оценивает положение дел. Во-первых, Россия быстро поняла, что Запад не готов рисковать войной из-за Украины. Заинтересованность России в том, чтобы не допустить переориентирования Украины на Запад, всегда была выше, чем заинтересованность Запада в чрезвычайных обстоятельствах защитить Украину даже силой оружия. 

    Следовательно, военное превосходство НАТО не играло решающей роли в расчетах России, поскольку все равно не было бы использовано. Асимметрия интересов была важнее баланса военных сил. Тех, кто не учитывает эту связь между сдерживанием и интересами, будут — как Великобританию в 1982 году или НАТО в 2022-м — всякий раз заставать врасплох, сколько бы они ни вкладывали в свою оборону.  

    Ядерная угроза 

    Неадекватное понимание концепции сдерживания характерно не только для Запада. Россия также неоднократно терпела неудачу в своих попытках использовать эту концепцию для достижения своих целей. Так, еще до вторжения в Украину Россия уже использовала риторику ядерных угроз, чтобы ограничить поддержку Киева со стороны Запада. Эти угрозы теперь подкрепляются учениями ядерных сил и размещением атомного оружия в соседней Беларуси.  

    Однако эта угроза пока не возымела должного эффекта. Это связано с тем, что Запад принимает свои решения не только на основе российских заявлений, но и на основе оценки российских интересов. Подобно тому, как Москва пришла к выводу, что Запад не будет защищать Украину, Запад уверился, что применение ядерного оружия возможно только в том случае, если на карту будут поставлены экзистенциальные интересы России. Поскольку до этого еще очень далеко, расширение поддержки Украины — в том числе с помощью более дальнобойного оружия — считается оправданным. В итоге российские угрозы теряют силу, потому что Запад использует в качестве мерила для своих действий не риторику Москвы, а оценку российских интересов.  

    И даже более того. Постоянно ссылаясь на «красные линии», которые Запад пересекает без последствий, Россия подрывает собственный авторитет, а заодно и свою стратегию сдерживания. Впечатление решимости, которое пытается создать Москва, сменяется ощущением беспомощности, поскольку угроза оружием массового уничтожения не имеет никакого отношения к политическим и военным целям, которые она преследует в этой войне.  

    Российские угрозы теряют силу, потому что Запад использует в качестве мерила для своих действий не риторику Москвы, а оценку российских интересов

    Но проблема действительно возникнет, если, как того требовали многие участники дискуссии, политика Запада не ограничится обеспечением выживания Украины, а будет направлена на победу над Россией. Тогда ядерные угрозы Москвы приобретут совершенно новое измерение. Один из классических выводов поведенческой психологии заключается в том, что страх потерять что-то заставляет людей идти на больший риск, чем перспектива что-то приобрести. В контексте сдерживания это означает, что нельзя ставить противника, обладающего ядерным оружием, в положение, когда он считает, что ему терять больше нечего.  

    Занят ли Запад «самосдерживанием»? 

    Именно этим руководствуется Запад в своей политике на украинском направлении. Поддержка Киева постоянно усиливается, но так, чтобы не спровоцировать войну между Западом и Россией, которая потенциально может принять ядерное измерение. Очевидно, что такая политика разочаровывает многих наблюдателей, призывающих к более быстрой и всеобъемлющей помощи Украине, поскольку лишает Киев определенных военных возможностей. Соответственно, некоторые западные правительства часто обвиняют в том, что они поддались необоснованному страху перед российским ответом (то есть занимаются «самосдерживанием») или даже позволили Путину успешно ими манипулировать.  

    Вполне возможно, что Запад мог бы с самого начала вести более решительную политику, не спровоцировав ответных действий России. Однако это значительно увеличило бы риски для Запада. По этой причине именно США, которые и так несут на себе основную тяжесть западной помощи Украине, следуют осторожным курсом. Вашингтон не только внимательно следит за ядерной активностью России, но и старается не подавать никаких вводящих в заблуждение сигналов. Но то, что консервативные критики успели назвать отсрочку американских ракетных испытаний вскоре после нападения России на Украину признаком слабости, еще раз показывает, что смутная потребность продемонстрировать силу и решительность отодвигает для некоторых осознание риска на второй план. Если бы обе стороны действовали по такой схеме, прямая военная конфронтация была бы практически неизбежна. 

    Серая зона гибридных конфликтов 

    Нежизнеспособность простого уравнения, согласно которому увеличение военной мощи обычно приводит к большей эффективности сдерживания, очевидна и при попытке применить концепцию сдерживания к атакам ниже порога военных действий. Так, в последние годы НАТО квалифицирует как угрозы, способные привести альянс в действие, в том числе так называемые гибридные атаки, например, в киберпространстве, в сфере дезинформации или в форме саботажа.  

    Тот, кто хочет ответить военными действиями на невоенные провокации, покидает сферу сдерживания в пользу крайне рискованной стратегии «око за око»

    Однако на практике непрекращающаяся гибридная активность против стран НАТО показывает, что такая угроза не сильно впечатляет тех, кто к ней прибегает. Они рассчитывают — и вполне обоснованно — что НАТО, в распоряжении которого находятся почти исключительно военные инструменты, не станет отвечать на невоенные атаки, взяв в руки оружие. Поэтому попытки некоторых аналитиков распространить принцип сдерживания на серую зону гибридных конфликтов с помощью затейливого словотворчества («сдерживание с помощью запутывания») ни к чему не приводят.  

    Проблема этой дискуссии заключается, с одной стороны, в том, что концепция сдерживания дезавуируется, если она применяется к ситуации, в которой почти неизбежно потерпит неудачу. А кроме того, утверждение, что Россия уже давно ведет гибридную войну против Запада, часто звучащее в контексте войны в Украине, не только чувствительно с точки зрения международного права, но и заставляет некоторых наблюдателей призывать Запад к более жестким контрмерам, включая использование военных средств.  

    Но тот, кто хочет ответить военными действиями на невоенные провокации, покидает сферу сдерживания в пользу крайне рискованной стратегии «око за око», поскольку в этом случае у противника возникнет искушение симметричного ответа. Поэтому верная реакция на подобные угрозы кроется не в военном сдерживании, а в укреплении устойчивости государства, экономики и общества.  

    Повышения «ядерного IQ» мало 

    Нынешние западные дебаты, в которых сдерживание одновременно переоценивается и недооценивается, показывают, что заявленное переосмысление этой концепции так и осталось незавершенным. Прежде всего, шок от нападения России на Украину показал, что, хотя многие участники дискуссии признают растущую важность сдерживания, они используют эту концепцию только избирательно, даже местами противоречиво, ради обоснования собственной позиции. И действительно, сдерживание — не точная наука, которая бы могла бы дать конкретный план действий. 

    Но в период переориентации немецкой политики в сфере безопасности и обороны, которая, помимо прочего, должна выразиться в значительном увеличении оборонного бюджета, важно осознать, какие угрозы подвержены сдерживанию (и какими методами), а какие — нет. И осознать как можно скорее. Без тщательного рассмотрения возможностей и пределов сдерживания новая парадигма в политике безопасности, необходимой в связи с идущей «сменой эпох», останется неполной. 

    Поэтому предлагаемое некоторыми повышение «ядерного IQ» Германии — требование необходимое, но недостаточное. Как раз в своих неядерных аспектах концепция сдерживания заслуживает гораздо большего аналитического внимания, чем она получила до сих пор. 

    Читайте также

    Запад тоже виноват в войне? — Спрашивали? Отвечаем!

    После Путина: каково будущее российского империализма?

    «Украинцы знают, за что воюют, а вот знаем ли мы?»

    Что, если Россия победит?

    Что пишут: о «новой военной службе» в Германии

    (Возможно) последний саммит старого НАТО

  • «Кто, если не Кикль?»

    Победа на выборах в Национальный совет, состоявшихся 30 сентября 2024 года, стала самым большим успехом Австрийской партии свободы (АПС) за всю ее вот уже почти семидесятилетнюю историю. В 1955 году среди ее основателей были недавние функционеры национал-социалистического режима и бывшие офицеры СС. За несколько десятилетий она проделала впечатляющий путь от маргинальной политической силы до одной из утвердившихся партий, с которой несколько раз заключала коалиционные соглашения респектабельная Народная партия. Когда в 1999 году такое произошло впервые, это вызвало скандал общеевропейского уровня — вплоть до того, что страны Евросоюза на несколько месяцев резко ограничили контакты с Австрией, фактически объявив властям бойкот. С тех пор Партия свободы входила в правительство еще дважды — без каких-либо международных последствий. 

    Но даже на этом фоне нынешний результат партии, безусловно, выделяется. И не только тем, что благодаря своей победе крайне правые впервые могут претендовать на роль старших партнеров по коалиции, но и тем, в каких обстоятельствах эта победа была достигнута. Пять лет назад, на внеочередных выборах 2019 года, Партия свободы набрала чуть больше 16% голосов — почти на 10 процентных пунктов меньше, чем за два года до этого. Это был непосредственный результат «Ибица-гейта», по итогам которого министрам от Партии свободы пришлось покинуть правительство. Среди них была и Карин Кнайсль — экс-министр иностранных дел, которая танцевала с Владимиром Путиным на своей свадьбе и которая уехала в Россию в 2023-м. Оставшиеся на родине члены партии во главе с ее новым лидером Гербертом Киклем своей позиции тоже не скрывают: в марте прошлого года они покинули зал заседаний Национального совета, когда перед депутатами по видеосвязи выступал Владимир Зеленский. 

    Сам Кикль тоже был в числе тогдашних отставников — с 2017 по 2019 годы он занимал пост министра внутренних дел Австрии. При нем полиция устроила обыски в штаб-квартире Федерального ведомства по защите конституции, в ходе которых был изъят огромный объем информации — в том числе разведывательных данных, которыми Австрия годами обменивалась со спецслужбами других западных стран. Главная же цель, по данным издания Politico, была информация, которой ведомство располагало в отношении Партии свободы. 

    Предвыборную кампанию он провел под лозунгами «ремиграции», обещая по списку преследовать политических противников и не давая никаких намеков на смягчение своих позиций. И несмотря на все это Партия свободы получила рекордные 28,9% голосов — на 12,7% больше, чем пять лет назад. Разумеется, за успехами австрийских крайне правых внимательно следят в «Альтернативе для Германии», которая имеет с Партией свободы тесные связи.

    При этом все еще далеко не факт, что в итоге Партия свободы будет формировать правительство: расклад сил в новом парламенте оставляет множество возможностей для коалиции и без нее. Но в правящей сейчас Народной партии уже заявили, что именно крайне правые, получив самую большую долю депутатских мест, должны первыми начать коалиционные переговоры.  

    Швейцарская газета NZZ рассказывает о феномене Кикля, который долгое время находился в тени других, более ярких лидеров Партии свободы, а теперь добился исторической победы. 


    Подписывайтесь на наш телеграм-канал, чтобы не пропустить ничего из главных новостей и самых важных дискуссий, идущих в Германии и Европе. Это по-прежнему безопасно для всех, включая граждан России и Беларуси.


     

    Герберт Кикль вместе с соратниками отмечает победу Партии свободы на парламентских выборах. Вена, 29 сентября 2024 года / Фотография © IMAGO / photonews.at

    «Герберт, Герберт, Герберт», — скандирует толпа. Многие выхватили телефоны и вскочили на скамейки, другие размахивают красно-бело-красными флажками [в цвета австрийского флага] или плакатами с надписью «Кикль, кто, если не он?» В выставочном зале города Граца лидер АПС прикладывает руку к сердцу, слегка кланяется и машет своим товарищам по партии. Тем вечером они должны были принять присягу перед последним рывком избирательной кампании, по итогам которой Партия свободы одержала победу. 

    Ведущая мероприятия приглашает Кикля на сцену, называя его «нашим будущим народным канцлером». Это сознательная провокация. Национал-социалистическая пропаганда когда-то придумала это определение для Адольфа Гитлера, только после прихода к власти он велел называть себя фюрером. Партия свободы, тем не менее, отрицает эту связь. Мол, Леопольд Фигль, первый федеральный канцлер второй республики, также использовал это словосочетание. 

    И Герберт Кикль вовсю тиражирует его — несмотря на возмущение, которое оно вызывает, или даже именно из-за него. Он использует его в качестве доменного имени своего веб-сайта, а его портрет красуется на значках, на жилетах партийных функционеров и на автомобиле, припаркованном перед выставочным залом. «Сначала народ, потом канцлер. Вот что такое народный канцлер», — незамысловато объяснял лидер АПС в своей речи в Граце. Гласит же, мол, первая статья конституции, что право исходит от народа. И не надо, значит, никому ничего бояться. 

    «Мы бы просто сделали это» 

    Это высказывание очень типично для Герберта Кикля. То, что для других было бы нарушением табу, он часто произносит так беззаботно, будто это нечто само собой разумеющееся. «Конечно, нам нужна ремиграция», — кричит он, например, со сцены в Граце, повторяя это слово с ударением на каждом слоге: «Ре-ми-гра-ция». Но депортация — это же самый дорогой и сложный вариант. Лучше вообще не допускать в страну «понаехавших», — воинственно прикрикивает Кикль, сжатые кулаки которого не оставляют сомнений в неотвратимости решения. Под его руководством Австрия больше не будет принимать заявления на убежища, обещает он собравшимся в зале сторонникам. «Мы не несем ответственность за этих людей из Сирии, Афганистана или Сомали». 

    Кикль отмахивается от возражений, что полный запрет на предоставление убежища противоречит европейскому законодательству. «Мы просто сделали бы это», — спокойно и уверенно сказал он в эфире телеканала ORF, повторив: «просто сделали бы». Согласно нынешней предвыборной программе, предоставление убежища должно быть приостановлено чрезвычайным законом. 

    Так же непринужденно Кикль рассуждает о так называемом «великом замещении», о своем проскрипционном списке, в который входит в том числе действующий федеральный канцлер, или о сошедшем с ума Евросоюзе. Недавно он назвал почетных гостей Зальцбургского фестиваля «тусовкой недоразвитых». 

    Лидер АПС, похоже, наслаждается тем запрограммированным впечатлением, которое производят его слова на СМИ и политических оппонентов. Его предшественники извинялись за срывы — он же никогда не отступает, а наоборот, высказывается с удвоенным напором. Когда в прошлом году молодежное отделение Партии свободы шокировало СМИ видеороликом с изображениями крайне правого толка и инсценировкой «балкона Гитлера» в венском Хофбурге, он даже не попытался снизить эффект, а наоборот, назвал поделку великолепной.  

    Эта агрессивность долгое время мешала политической карьере Кикля в Австрии, которая гордится своей способностью к достижению консенсуса. Его наставник Йорг Хайдер, который в конце 1980-х годов заново создал АПС как правую популистскую партию и привел ее в 1999 году к наибольшему до сегодняшнего дня электоральному успеху, намеренно держал его подальше от официальных функций. Он быстро понял, что Кикль был отличным стратегом, но не пользовался популярностью у широкой публики, пишут Гернот Бауэр и Роберт Трейхлер в биографической книге, опубликованной этой весной. Второй влиятельный лидер АПС последних десятилетий, Хайнц-Кристиан Штрахе, демонстрировал то же отношение. 

    Не вождь, а одиночка 

    Киклю не хватает шарма Хайдера и свойского обаяния Штрахе. Оба они были одаренными вожаками, которых всегда окружала свита поклонников и журналистов. Кикль же, напротив, недоверчивый одиночка. Он никогда бы не позволил себе дебоширить так, как Штрахе во время той памятной водочной попойки на Ибице. На его светской свадьбе даже не было свидетелей. Бауэр и Трейхлер называют его народным трибуном с коммуникативным расстройством. 

    В 1995 году Кикль бросил университет и вступил в АПС, то есть его можно назвать одним из ветеранов партии. Но на протяжении десятилетий он все время был в тени — сначала Хайдера, для которого писал речи, а затем Штрахе, чьим стратегом стал. В этой роли Кикль был незаменим для АПС. Он придал ей форму «социально-патриотической партии» и разработал некоторые из ее самых известных лозунгов, таких, например, как «Родина вместо ислама» (нем. диалект Daham statt Islam). Он превратил в поп-звезду политики «ХК» Штрахе, который, несмотря на крайне правое прошлое, в 2017 году стал вице-канцлером. 

    Однако на самом деле Киклю недостает партийного гена. В отличие от Хайдера и Штрахе, у него нет точек соприкосновения с германскими националистами из среды буршей, и он избегает организуемого этим братством бала выпускников университетов — этого смотра правых сил. И хотя он то и дело щеголяет тем, что учился на философском факультете, тем не менее к выпускникам он не относится. Выходец из рабочей семьи родом из Каринтии, Кикль ближе к избирателям АПС, чем многие функционеры. Поэтому в партии его больше уважают, чем любят, отчасти потому, что по отношению к своим он может быть таким же жестким, как и к чужим

    У того, что именно этот человек, не обладающий ни внутрипартийным влиянием, ни харизмой, смог в 2021 году возглавить партию, есть две основных причины. Во-первых, он стал министром внутренних дел в коалиционном правительстве с Народной партией во главе с Себастьяном Курцем и, следовательно, отвечал за миграционную политику, на которую Партия свободы делает ключевую ставку.  

    Его пребывание в этой должности запомнилось бесполезной покупкой полицейских лошадей и переименованием двух центров первоначального приема беженцев в «Центры выезда». Однако незаконный полицейский обыск Федерального ведомства по защите конституции имел далекоидущие последствия, в результате чего Австрия по соображениям безопасности была временно отрезана от международного обмена информацией. И хотя при Кикле число предоставленных убежищ сократилось, эта тенденция наметилась еще до него и была общеевропейской. 

    Тем не менее он воспринимался как единственный член правительства от АПС, представляющий интересы партии. Это впечатление укрепилось, когда после скандала на Ибице Народная партия потребовала отставки не только Штрахе, но и Кикля, который не был замешан в этом деле. АПС не могла согласиться с таким решением, и коалиция распалась. В глазах своих товарищей по партии Кикль оказался своего рода мучеником. 

    И вдруг политик второго ряда становится звездой

    Во-вторых, его популярности способствовала пандемия. После «Ибицы», уже без своего фронтмена Штрахе, АПС пыталась понять, как жить дальше, и потерпела крах на выборах 2019 года. Ограничительные меры против коронавируса, включавшие (так никогда и не реализованную) обязательную вакцинацию, вызвали сопротивление, которое становилось все более радикальным.  

    Ведущие деятели Партии свободы, такие как ее новый лидер Норберт Хофер, хотели дистанцироваться от противников антиковидных мер. Кикль же, напротив, разжигал протестные настроения и встал во главе движения. Внезапно человек из второго ряда стал звездой, к которой стекались толпы поклонников. Когда Кикль осознал это, он без зазрения совести столкнул Хофера с партийной вершины. 

    И все же 55-летний политик часто чувствует себя немного неуютно среди окутывающей его народной любви. Когда под музыку «Final Countdown» он входит в зал в Граце в окружении камер и размахивающих флажками партийных знаменитостей, его почти не видно, и выглядит он довольно скованно. В речи, обращенной к «дорогим друзьям», он иногда яростен, иногда насмешлив, но все время чрезвычайно напряжен. 

    Только позже, когда Кикль позирует для селфи, он выглядит более расслабленным. Перед ограждением образуется большая толпа, людям из которой позволяют подходить к нему по отдельности или небольшими группами. Он пожимает руки, смеется, в дружеском жесте на камеру кладет руку на плечи своих фанатов —пока двое телохранителей, стоящих в непосредственной близости, зорко следят за происходящим. Это контролируемая близость. Трудно представить себе Кикля, непринужденно болтающего с гостями, подобно Хайдеру когда-то в гламурных барах на Вёртерзе или Штрахе на венских дискотеках. Он — неприступный популист. 

    Но именно Кикль добился того, к чему безуспешно стремились два его гораздо более харизматичных предшественника: первого места на выборах в Национальный совет и легитимной возможности претендовать на пост канцлера. Это привело Австрию к интенсивным дискуссиям о «брандмауэре» против Партии свободы — хотя раньше это слово в таком значении употреблялось лишь изредка. 

    Вопрос о том, как вести себя с этой партией, обсуждается уже на протяжении десятилетий, но, в отличие от «Альтернативы» в Германии, Партия свободы в Австрии принадлежит к числу утвердившихся. Сейчас она представлена в правительствах трех из девяти федеральных земель и уже трижды добивалась этого на общенациональном уровне. В последний раз это случилось при Курце и продолжалось до «Ибица-гейта» пятилетней давности. Иными словами, партия уже давно стала частью «системы», против которой направлена риторика Кикля. 

    «Мы оценивали его неверно» 

    Под руководством Кикля Партия свободы стала радикальнее — как по стилю, так и по требованиям. Предупреждения об угрозе для демократии в случае возвращения партии к власти можно увидеть на первых полосах газет, услышать в выступлениях деятелей культуры и влиятельных представителей общественности. Все остальные политические силы исключают союз с Киклем — в том числе и Народная партия Австрии, которая вместе с ним управляла страной и сделала его министром внутренних дел. Теперь консервативный федеральный канцлер Карл Нехаммер называет его правым экстремистом и конспирологом, который действует безответственно и нагнетает страх. «Мы неверно его оценили», — сказал он в интервью NZZ, отвечая на вопрос о том, что изменилось с 2017 года. 

    Лидер АПС относится ко всем этим высказываниям с насмешкой. «Боже мой, это такое ретро!» — воскликнул он в Граце, упомянув о «призывах к бойкоту со стороны так называемых знаменитостей». Австрийцы проголосуют так, как посчитают нужным. «Обойдутся как-нибудь без инструкций», — ухмыляется Кикль под смех сидящих в зале. «Нам еще столько предстоит сделать», — подводит он итог 75-минутной речи. Нет-нет, ничего из того, о чем он говорил, нельзя счесть правоэкстремистским или угрожающим демократии. «Я считаю это вполне нормальным», — уверяет Кикль. 

    Читайте также

    Российский exxpress из Вены

    Что пишут: о поляризации и расколе немецкого общества

    А если «Альтернатива для Германии» и правда придет к власти?

    Что пишут: о победах радикалов и популистов на востоке Германии

    «На мигрантах “Альтернатива” не остановится»

    После войнушки война

    Тролль политический обыкновенный

  • «На мигрантах “Альтернатива” не остановится»

    «На мигрантах “Альтернатива” не остановится»

    22 сентября состоялись третьи за три недели земельные выборы на востоке Германии — на этот раз в Бранденбурге. Как ранее в Тюрингии и Саксонии, «Альтернатива для Германии» и здесь существенно улучшила свой результат по сравнению с 2019 годом: вместо 23,5% набрала 29,2%. Но в итоге, как и пять лет назад, осталась второй, уступив социал-демократам (30,9%). Таким образом, по итогам сентябрьских выборов крупнейшую фракцию АдГ сумеет сформировать только в ландтаге Тюрингии — и даже там едва ли сможет войти в правительство.

    Тем не менее рост популярности «Альтернативы» очевиден, и, если ничего не поменяется, она вполне может сформировать и вторую по численности фракцию в Бундестаге — по итогам парламентских выборов, которые должны пройти ровно через год. Часто политическую программу АдГ сводят к борьбе с нерегулируемой миграцией, и политологи долгое время называли ее «партией одной темы». Однако неприятие миграции — важнейшая, но только одна из составляющих мировоззрения «Альтернативы», в рамках которого они хотят кардинально изменить отношение к уязвимым группам и представителям различных групп меньшинства.

    Угрозу в связи с возможным приходом к власти «Альтернативы» и проникновением ее идей в публичную дискуссию испытывают не только жители Германии с миграционным прошлым, но и люди с инвалидностью. О том, почему, рассказывает журналистка Марейце Кайзер в статье для газеты taz.


    Подписывайтесь на наш телеграм-канал, чтобы не пропустить ничего из главных новостей и самых важных дискуссий, идущих в Германии и Европе. Это по-прежнему безопасно для всех, включая граждан России и Беларуси.


     

    Первый раз Сара Баумгарт по-настоящему испугалась в 2018 году, когда увидела, казалось бы, незначительный парламентский запрос АдГ. Речь в запросе шла о количестве людей с инвалидностью в Германии и возможной связи инвалидности с инцестом и миграцией. «Тогда мне стало ясно, что на теме миграции они не остановятся», — говорит Сара Баумгарт. 

    Шесть лет спустя, в мае 2024 года, она сидит на сцене во Фрайбурге и рассказывает о своих страхах. «Как человек с инвалидностью, я как никто завишу от государственных структур», — объясняет 39-летняя спикерка, добавляя, что ее не обязательно депортировать и убивать, чтобы умертвить. «Если партия придерживается правоконсервативных взглядов, можно не сомневаться, что инвалиды находятся в зоне риска, история свидетельствует именно об этом».  

    Мероприятие посвящено связи демократии и инклюзии. Сара Баумгарт, которая работает уполномоченной по делам людей с ограниченными возможностями во Фрайбурге, считает, что в опасности и то, и другое. «За последние годы законы и постановления, которые существенно ограничивали мою жизнь и мешали мне, принимались уже не раз. Правоконсервативная эйблеистская политика представляет опасность для моей жизни». 

    Эта политика влияет не только на жизнь Сары Баумгарт, но и в целом на общественный климат. Уровень эйблеистского насилия последние годы неуклонно растет. Эйблеизм часто описывают как враждебность по отношению к людям с инвалидностью, но на самом деле это понятие шире. Речь идет о системе так называемой нормальности, где для инвалидности места нет. Люди с физическими ограничениями или хроническими заболеваниями в эту систему не входят и подвергаются дискриминации.  

    Эйблеизм убивает 

    Эйблеизм — это не только недружелюбные взгляды или бранные слова. Эйблеизм может убивать. Стоит только вспомнить 28 апреля 2021 года. В этот день младшая медсестра, работавшая в потсдамском Оберлинхаузе, убила четырех человек с инвалидностью и тяжело ранила еще одного. В июле 2021 года двенадцать человек с инвалидностью, проживавших в общежитии для людей с ограниченными возможностями, погибли в наводнении в округе Арвайлер, расположенном в земле Рейнланд-Пфальц. Несмотря на предупреждения, этим людям не помогли.  

    27 мая 2024 года в общежитие для людей с инвалидностью в Менхенгладбахе кинули камень с надписью «Эвтаназия — это выход». Именно понятие «эвтаназия» использовалось при национал-социализме, когда государство приказало уничтожить тысячи людей с тяжелыми хроническими заболеваниями и инвалидностью, в том числе детей и стариков. 

    Система так называемой нормальности играет важную роль в партии «Альтернатива для Германии» (АдГ). Программный лозунг, под которым она шла на выборы в Бундестаг в 2021 году, звучал как «Германия. Но нормальная». Что именно имелось в виду под «нормой», можно было увидеть на предвыборных плакатах: белые люди без признаков инвалидности. Чего на плакатах было не найти — это указания на существование однополых отношений, гендерно-чувствительного языка и человеческого разнообразия.  

    Все, что — с точки зрения АдГ — нормальным назвать нельзя, они преподносят как дикость и помешательство. Так, например, Максимилиан Кра назвал «Хронику дня простым языком» не иначе как «новостями для идиотов». Это слово само по себе — уже эйблеизм, потому что в качестве уничижительного термина использовалось в эпоху национал-социализма. Около тридцати общественных объединений опубликовали заявление, в котором охарактеризовали риторику евродепутата как «оскорбительную и опасную». Они предостерегли от маргинализации людей с инвалидностью и без нее, которые не вписываются в «этнонационалистическое мировоззрение» АдГ. 

    Враги инклюзии

    Михаэль Цандер — профессор кафедры исследований инвалидности, инклюзии и психологии в университете Магдебурга-Штендаля. Он изучает АдГ и ее политические установки в отношении инвалидности и описывает стратегию партии следующим образом: «То, что АдГ считает нормальным, должно получать приоритет. То, что в норму не вписывается, как, например, право на инклюзивное школьное образование, должно исчезнуть». В то же время, отмечает Цандер, говорить, что АдГ выступает против людей с инвалидностью в принципе, — значит слишком упрощать. 

    Партия может и использовать нужды людей с инвалидностью в своих целях. Так, например, в 2016 году в пресс-релизе отделения АдГ в земле Саксония-Анхальт эта тема была разыграна в нападках на беженцев. Если точнее, в этом заявлении звучал призыв, направить финансовую поддержку на интеграцию людей с инвалидностью, а не на беженцев.  

    Точно так же АдГ противопоставляла друг другу детей с инвалидностью и без нее. В летнем интервью 2023 года Бьорн Хёке, председатель АдГ в Тюрингии, назвал инклюзию в школах одним из «идеологических проектов», от которых нужно «освободить» систему образования. Германия в 2009 году ратифицировала конвенцию ООН о правах инвалидов и таким образом выступила за совместное обучение детей с ограниченными возможностями и без них. Хёке описывает инклюзию как проект, который «не помогает в развитии нашим школьникам» и «не делает их более работоспособными». 

    «Да не будут вас газом травить»

    «Мне становится не по себе, когда я слышу подобное», — говорит Кристин Юнг. Ей 37 лет, ее дочери Иде — десять, и она, следуя логике Хёке, как раз из тех детей, которые «не помогают в развитии других школьников». Кристин Юнг считает совершенно иначе. «Мой опыт показывает только то, что совместное обучение детей с ограниченными возможностями и без них на пользу и тем, и другим», — говорит Кристин. 

    Кристин Юнг, ее муж и дочь живут в Хемнице. Она рассказывает о страхах относительно будущего — тех страхах, которые многие люди просто не замечают. «Адэгэшники набирают голоса из-за того, что набрасываются на иностранцев, но те, кто выбирают АдГ, голосуют еще и против моей семьи, за исключение людей с инвалидностью из общества». Кристин Юнг страшно думать о том, что будет с Идой, «когда нас больше не будет рядом». Она еще не потеряла надежду окончательно, но не может не замечать тревожных сигналов. «Нам нужна поддержка, без нее станет действительно тяжко». 

    Сейчас семья Юнг ждет одобрения на получение новой инвалидной коляски для Иды. Когда она рассказывает своим друзьям, что боится изоляции Иды в случае прихода АдГ к власти, многие закатывают глаза. Ну, не повторится нацистская эпоха, не повторится, говорят некоторые из них. Саре Баумгарт эти аргументы тоже хорошо знакомы. «Да не будут вас газом травить», — приходилось слышать ей.   

    Рене Шаар также обращает внимание на связь между прошлым и настоящим. Он работает менеджером по разнообразию на NDR и отвечает за Элин, первую куклу из «Улицы Сезам» с видимой инвалидностью. 2 июня 2024 года, за несколько дней до европейских выборов, Рене Шаар запостил в своем инстаграм-аккаунте видео с территории бывшего концлагеря Нойенгамме. Шаар рассказывает, как школьником был там на экскурсии с классом. 

    С чего начинается конец

    Экскурсовод объяснял школьникам, кого «уничтожали трудом». «Это были в том числе больные, «умалишенные», исключенные из общества люди с ограниченными возможностями», — рассказывает Шаар. У него у самого есть инвалидность, и тогда, по его словам, от эмоциональной перегрузки он сострил: мол, тут бы я и остался. «И в тот момент я понял, что несмотря на то, что сам родом из семьи преступников, я с таким же успехом мог бы стать и жертвой, — говорит Шаар, — и неизвестно, жил ли бы я вообще, и если да, то сколько». В описании к видео говорится: «Отказывать людям с ограниченными возможностями и другим маргинализированным группам в праве на участие в жизни общества сегодня — это начало конца». 

    То, что эти времена приближаются, замечает и Сара Баумгарт. Она вспоминает о повсеместной готовности к инклюзии в 2010-е. Тогда началось финансирование инклюзивных проектов, был принят федеральный закон об инклюзии. Но пандемия коронавируса заставила движение в этом направлении остановиться. «Люди с инвалидностью стали невидимыми, и я тоже», — говорит Баумгарт. Когда она снова вышла на улицу после длительной изоляции, то почувствовала себя неуверенно. «Люди вставали у меня на пути, им мешала моя электрическая коляска, они пытались быстренько втиснуться передо мной в лифт». Вообще поведение людей в общественном транспорте стало гораздо менее бережным, и эта тенденция сохранилась до сих пор.  

    Когда Сара Баумгарт размышляет о развитии событий вокруг АдГ и других партий, проводящих правоконсервативную политику, ее особенно беспокоит одно. А именно то, что люди без инвалидности будут смеяться над ее страхами и предупреждениями, убежденные, что люди с инвалидностью просто хотят добавить себе значимости. «Может, АдГ и не выступают против людей с ограниченными возможностями в принципе, — говорит Баумгарт. — Но они совершенно очевидно против инклюзии, а их представления об инвалидности не допускают ни равноправия, ни права выбора».  

    Выступая со сцены во Фрайбурге, Сара Баумгарт так описывает возможное начало конца: «Мою жизнь можно ограничивать до тех пор, пока она не станет невыносимой. Можно менять законы, отменять пособия, свести к минимуму уход. Лишите меня права выбора, помощи, материальной поддержки, медикаментов и необходимых товаров — и тогда я умру». 

    Читайте также

    А если «Альтернатива для Германии» и правда придет к власти?

    «Задетые чувства не оправдывают вмешательства в литературу»

    Идет ли демократии воинственность?

    Что пишут: о победах радикалов и популистов на востоке Германии

    Да, детей и подростков пора защищать так же, как любое другое меньшинство