дekoder | DEKODER

Journalismus aus Russland und Belarus in deutscher Übersetzung

Spenden

  • «Перемены в Беларуси наступят. Доживу ли до них я — другой вопрос»

    «Перемены в Беларуси наступят. Доживу ли до них я — другой вопрос»

    Original by Георгий Левковец, Инго Петц on dekoder
    Translation

    В августе 2025 года исполнится пять лет с начала крупнейших протестов в истории современной Беларуси — революции, которая не одержала политической победы, но оставила после себя следы на годы, а то и на десятилетия вперед. Несколько месяцев спустя начал работу беларуский проект дekoder´а, главная цель которого  — дать голос независимым журналистам, экспертам и ученым из Беларуси и создать базу для серьезного разговора о происходящем в этой стране. Руководитель беларуского дekoder´а немецкий журналист Инго Петц в 2025 году издал книгу о революции и ее последствиях. «Со стороны может показаться, что страна навеки и неподвижно застыла, зажатая в тисках авторитаризма», — пишет он. Но это лишь видимость, это — «метущаяся неподвижность», как и названа книга Петца  (Rasender Stillstand). Беларускую революцию она помещает в широкий контекст освободительной борьбы в центре и на востоке Европы, которой для успеха порой требовались десятилетия.

    В интервью Инго Петц рассказывает о том, почему, с его точки зрения, революция 2020 года не завершилась свержением Лукашенко, что сейчас происходит с беларуским обществом — и как в нем самом проснулся интерес к этой стране.

    Iнтэрв’ю па-беларуску

    Подписывайтесь на наш телеграм-канал, чтобы не пропустить ничего из главных новостей и самых важных дискуссий, идущих в Германии и Европе. Это по-прежнему безопасно для всех, включая граждан России и Беларуси

     

    Презентация книги Инго Петца в Берлине // Фотография © Nora Erdmann

    — О чем ваша книга «Метущаяся неподвижность»? 

    — В этой книге я ищу объяснения и анализирую причины того, как в 2020 году в Беларуси начались массовые протесты и какой след оставили после себя эти исторические события. При этом в фокусе моего внимания не только радикализация режима Лукашенко и запредельные репрессии, которые он применяет против собственных граждан, но и сохранение импульса к политическому участию и эмансипации. Я показываю, как белaрусы в изгнании ищут способы отстаивать белaрускую повестку дня через культуру, структуры гражданского общества и в политических органах демократического движения. Немецкоязычные СМИ почти не обращают на это внимания. Мне было важно сказать, что идея революции не исчезла, а продолжает развиваться на многих уровнях, несмотря на все вызовы и трудности. Но я также рассказываю о том, как сильно российская война против Украины повлияла на отношения между белaрусами и украинцами.  

    Книга рассчитана в первую очередь на немецкоязычных читателей, которые, как правило, очень мало знают о Беларуси. 

    Многие в Белаурси просто не могли поверить, что Путин останется безучастным и не станет действовать 

    — Как вам со стороны видятся события 2020 года в Беларуси? Почему вспыхнули протесты и каким образом Лукашенко удалось их подавить? 

    — Ключевую роль в том, что протесты не привели к смене режима, безусловно, сыграло огромное влияние России. Кремль, вероятно, никогда бы не позволил белaрусам встать на демократические рельсы и тем самым высвободиться из российской сферы влияния. С самого начала нельзя было исключить критического развития событий, при котором Путин обрушится на протесты. И это было главной причиной, почему властная элита Беларуси оставалась более или менее лояльной Лукашенко. К протестам присоединились некоторые чиновники, дипломаты и люди из силовых структур, но их было просто недостаточно. 

    На этом фоне режим еще и очень быстро лишил протестное движение руководства, арестовал ключевых лидеров и выдворил их из страны. Несмотря на то, что долгое время акции оставались на удивление многочисленными, репрессии привели к тому, что с сентября 2020 года дополнительная мобилизация прекратилась. 

    Давление режима на общество, в том числе на вожаков забастовочной кампании на госпредприятиях, помешало в полной мере реализовать призывы ко всеобщей забастовке. Но, как я уже говорил, здесь тоже решающую роль сыграла Россия — ее зловещая угроза на заднем плане. Многие просто не могли поверить, что Путин останется безучастным и не станет действовать. 

    — Что происходит с беларуским обществом сегодня? Удалось ли режиму выдавить всех политических противников из страны? И что движет сторонниками Лукашенко?  

    — Трудно судить о том, что происходит в белaруском обществе, какие политические настроения там господствуют. К социологическим опросам, которые пытаются это измерить, я бы относился с большой осторожностью.  

    Три сильных фактора, безусловно, влияют на нынешние настроения в стране. Первый — репрессии, которые показывают, что режим по-прежнему опасается общества, и немыслимо, чтобы он вернулся к состоянию до 2020 года и снова допустил определенные свободы. Другой — война России против Украины: безусловно, существует страх, что она перекинется на Беларусь, порождающий опасения, что Путин может перенести агрессию в их страну, если Лукашенко каким-либо образом утратит контроль. Третий фактор сводится к тому, что, хотя путь на Запад, в ЕС, для многих все еще, в принципе, доступен, получить визы очень сложно. Польша и Литва закрыли свои пограничные пункты. Это может вести к чувству изоляции и ненужности.

    Политические взгляды в условиях репрессий и подобной авторитарной динамики редко бывают устойчивыми. Они, как правило, определяются окружающей реальностью и меняются в зависимости от развития событий. То есть политическая дифференциация обнаружится, когда откроется окно возможностей для смены власти. До этого момента отношения внутри общества, скорее всего, будут такими же подвижными и изменчивыми. Сейчас режим опирается на ярых приверженцев, которые оказывают внутреннее давление на остальных. 

    Очень немногие революции удаются с первой попытки. Иногда им требуются десятилетия, чтобы достичь цели

    Но если режим ослабнет, в среде системных людей также может проявиться определенный прагматизм. Поэтому я очень сомневаюсь, можно ли вообще в нынешних условиях судить о том, существует ли в белaруском обществе какой-то раскол. Что, пожалуй, можно говорить довольно уверенно — это что чем дольше продолжается жизнь при авторитаризме, тем выше опасность, что авторитарный образ мышления укоренится, в том числе под растущим влиянием пропаганды. 

    — Эта история не закончилась в 2020 году и не заканчивается в 2025-м. Какая развязка представляется вам наиболее вероятной? 

    — В наше динамичное и неопределенное время практически невозможно представить сценарии, которые реально воплотятся в жизнь. Что можно сказать: что шансы беларуского демократического движения прямо сейчас выглядят, скорее, туманными. Это не большое открытие. Давление со стороны администрации Трампа, а также общая авторитарная динамика влияют на возможности для демократизации. Российский режим и режим Лукашенко усиливают эффект. Многое зависит от исхода войны в Украине. Но пока не похоже, что в результате Кремль будет решительно ослаблен. Это также повышает риск того, что Республика Беларусь продолжит терять суверенитет, а ее зависимость от России и интеграция в российскую систему власти будут усиливаться. Но история беларуского освободительного движения на этом не заканчивается. Очень немногие революции удаются с первой попытки. Иногда им требуются десятилетия, чтобы достичь цели. Пражская весна и «Солидарность» были важными вехами на пути к великим переменам 1989 года. Поляки потеряли свое государство, но их борьба за свободу не умерла. Революция 2020 года — и это решающий фактор — оставила отпечаток в сознании людей. Это невозможно повернуть вспять. И этот импульс будет сохраняться, трансформироваться, пока в какой-то момент не выльется в нечто новое.  

    Вызовы и кризисы сегодняшнего дня ведут, среди прочего, к тому, что белaрускому вопросу уделяют мало внимания

    — Как в Германии оценивают нынешнюю ситуацию в Беларуси и как видят решение «беларуского вопроса»? Беларусь — это Европа или снова российский «Северо-Западный край»? 

    — Трудно ответить на этот вопрос. Беларусь не занимает места в немецкой общественной дискуссии, и нет опросов, которые бы дали информацию об этом — в отличие от поддержки Украины. Предыдущее коалиционное правительство активно поддерживало белaруское демократическое движение. Я уверен, что поддержка сохранится и при новом. Но вызовы и кризисы сегодняшнего дня ведут, среди прочего, к тому, что белaрускому вопросу уделяют мало внимания. И все-таки новые ветры должны подуть из Беларуси. Лично я убежден, что перемены когда-нибудь произойдут и Беларусь станет частью европейской семьи. Доживу ли до этого я сам — другой вопрос. 

    — Почему вы вообще заинтересовались тем, что происходит в Беларуси? Как появилась идея написать книгу? 

    — Это долгая история. Я занимаюсь Беларусью уже 30 лет. Я оказался там случайно, в 1990-е, наивный студент, изучавший историю Восточной Европы и славистику. О Беларуси я не знал ничего. Мне повезло, я встретил замечательных людей, которые привили мне интерес к белaруской истории и культуре. И я пришел к убеждению, что нужно сделать так, чтобы в Германии лучше понимали Беларусь, потому что для сближения Европе нужно больше понимания, что такое Украина, что такое Беларусь. Так я стал журналистом. Кроме того, я организовал и реализовал множество гражданских и культурных проектов о Беларуси. С 2020 года я отвечаю за беларуский проект дekoder´а, цель которого — распространять знания о Беларуси в немецкоязычном пространстве. Нашему обществу нужно такое углубление. Это важно всякий раз, когда возникает необходимость в содержательной дискуссии о Беларуси и в принятии решений. Внедрение этих знаний — долгий путь, но положительные сдвиги уже есть. Беларусь уже не так неизвестна, как тридцать лет назад. И поэтому было вполне логично написать книгу о событиях 2020 года. 

    Беларусь стала частью моей идентичности

    — Как вы собирали информацию для вашей книги? Беларусь отгородилась от остального мира; как вы получали информацию о повседневной жизни и атмосфере внутри? 

    — В книге собрано то, что я узнал за последние тридцать лет. На протяжении десятилетий я изучал источники и читал научные, публицистические и аналитические материалы о Беларуси. И, конечно, есть мой собственный опыт. За эти годы я побывал в стране бесчисленное количество раз и знаком со многими коллегами-журналистами, а еще с художниками, писателями и музыкантами, активистами и учеными. В итоге получилось довольно много материала. Кроме того, с 2020 года я внимательно слежу за беларускими СМИ, чтобы понимать, что происходит в Беларуси. В самой стране я не был с 2019-го. Просто риск слишком велик. Но у меня, скажем так, есть определенная сеть, которая позволяет мне понимать настроения в стране. В нынешних условиях это, конечно, очень сложно.

    — Книга написана, но история ведь не закончена. Собираетесь вернуться к этой теме? 

    — Мне не нужно возвращаться к теме Беларуси. Я занимаюсь ей постоянно. Это не просто работа, это часть моей жизни на протяжении долгого времени — на многих уровнях. Я уверен, что Беларусь стала частью моей идентичности. Так бывает, когда ты так интенсивно общаешься с другой культурой и начинаешь усваивать некоторые вещи. Тогда это становится частью тебя. 

    Читайте также

    Политика зависимости и перспективы беларуской государственности

    Как Лукашенко широко открыл «русскому миру» ворота в Беларусь

    Лукашенко движется к тоталитаризму. Что может его остановить?

    «Революция невероятных»

    Надежда в изгнании

  • Для этой войны каждый день нужны новые слова

    Для этой войны каждый день нужны новые слова

    Original by Инго Петц on Der Standard
    Translation by Аля Хайтлина

    Российская агрессия против Украины продолжается вот уже девятьсот дней. И хотя спекуляции о скором начале мирных переговоров звучат все чаще, невозможно предсказать, когда на самом деле прекратится огонь. Число мирных украинцев, погибших после 24 февраля 2022 года, по данным ООН, превысило 11 тысяч человек — и это только подтвержденные жертвы, в реальности их больше.

    В июне редактор беларуского проекта дekoder’а Инго Петц побывал в Украине. Это были, возможно, самые тяжелые недели с февраля 2022 года — недели, когда казалось, Россия вот-вот прорвет украинскую оборону и вновь создаст угрозу как минимум для Харькова. Инго, для которого путинская экспансия в регионе — это еще и семейная история, встречался со старыми знакомыми, которых вот-вот могут призвать в армию, расспрашивал журналистов о преступлениях российских военных и говорил по видеосвязи с другом, который уже отправился на фронт. Репортаж Инго вышел в австрийской газете Der Standard, а мы перевели его.

    Подписывайтесь на наш телеграм-канал, чтобы не пропустить ничего из главных новостей и самых важных дискуссий, идущих в Германии и Европе. Это по-прежнему безопасно для всех, включая граждан России.

     

    Над койкой висит портрет натурально Тараса Шевченко, певца свободной Украины. В реалиях войны есть место не только для ужаса, но и для китча. «Здесь я сплю, — слышу я голос Игоря, показывающего свое спальное место в камеру телефона, — Пан Шевченко охраняет нас». Я стою на балконе дома на Подоле в Киеве, над нами сгущаются черные тучи, вода в Днепре потемнела, приближается гроза. Внизу на улице ревут генераторы. Электричества нет — почти обыденное явление в этом измученном войной городе. 

    Обстрелы без выходных

    Два года назад я отправился в Украину, чтобы повидаться с друзьями и провести с ними хотя бы несколько дней. И чтобы не терять связь с местами, с которыми уже тридцать лет связана моя жизнь. Теперь я снова отправился в путь. Все это время мы оставались на связи. Как журналист и публицист я ежедневно сталкиваюсь с последствиями войны в Украине и репрессий в Беларуси. Но никогда я не мог по-настоящему прочувствовать, какова она — повседневная жизнь в городе, который почти ежедневно обстреливают. Когда ты в страхе поднимаешь глаза к небу в надежде, что и сегодня ПВО отработает на все сто. Когда ночью ты ведешь детей в бомбоубежище и поешь им песни, чтобы успокоить. Когда ты в очередной раз узнаешь о погибших на фронте друзьях или знакомых. Когда жизнь срывается с петель и ты вообще не знаешь, наступит ли какое-то завтра. 

    Мне важно понять, что значит весь этот ужас, как он пожирает жизнь. Особенно сейчас, когда эта война стала для нас нормой и все больше исчезает из поля зрения. С тех пор как после успехов 2023 года ситуация на фронте для Украины стала постоянно ухудшаться, от зловещего страха не спрячешься. 

    Фотография: из архива Инго Петца 

    «Слава цифровым технологиям» 

    Может статься, что никто из нас: ни я, ни моя жена Алеся — никогда больше не побывает в тех местах, которые стали для меня родиной, если духи авторитарного прошлого действительно победят, а Украина вместе с Беларусью исчезнут за непроницаемой стеной насилия и террора. Мы мечтали на старости лет переехать в Беларусь на берега Немана. Туда, где стоит хата моего свекра, где мы поженились, где весеннее небо, как сияющее голубое полотно, простирается над пологими пастбищами и лесами. 

    Я смотрю на свой мобильный телефон как завороженный, как будто надеюсь открыть магический портал, через который смогу попасть к Игорю. Его лицо выглядит собранным, но в то же время постаревшим. Блестящие глаза, слегка напряженная улыбка. «Рад тебя видеть. Слава цифровым технологиям». Игорь рассказывает, что часть его подразделения уже воюет под Харьковом. Сам он работает в тылу над сетями связи для дронов-беспилотников. Это, вероятно, удача, что Игорь — инженер-испытатель в области информационных технологий. Но что вообще значит удача в такой масштабной войне? Я надеялся увидеться с ним вживую до того, как ему придется отправиться на боевые позиции. В начале января он написал мне, что его призвали в армию. 

    Как и многих других, после того как украинское руководство пришло к окончательному выводу, что без новой волны мобилизации не обойтись. Когда я приезжал два года назад, Игорь заметил: «На войне нужен другой менталитет, нужно уметь блокировать эмоции». Тогда он этого не умел. Теперь пришлось научиться. «В конце концов, кто-то должен нас защищать, — сказал он. — Иначе скоро Украины не будет». Это, мол, совершенно нормально, ничего особенного. Я тогда сидел в своей берлинской квартире. Я бы соврал, если бы сказал, что в тот момент в полной мере понимал, о чем говорил Игорь. Это были слова из другого мира, которые, словно призрачные нити, медленно проникают в сознание, окончательно ломая твою ориентацию в пространстве, и без того нарушенную. 

    Путь на фронт 

    В марте Игорь прислал мне фотографии из тренировочного лагеря. Лес, по всей вероятности, где-то на западе Украины, мужчины — молодые и постарше, улыбающиеся, позирующие с оружием в руках. Однажды вечером мы созвонились. На фоне звучал хор из обрывков других разговоров. «У нас есть час на звонки. Все сидят в палатках и разговаривают с женами, детьми и другими родственниками, — рассказал Игорь. — Тут только хорошие люди. Мы учимся обращаться с оружием, проходим в том числе психологическую подготовку. На тот случай, если попадем в плен и нас будут пытать». 

    К началу мая никаких вестей от него не приходило уже довольно давно. Мне было понятно, что он уже по пути на фронт. И вот я стою на балконе на Подоле. Наталия вышла ко мне. «Мне пора, — говорит Игорь, — еще куча дел. Будем на связи. Спасибо вам!» Игорь улыбается и дисплей гаснет. На серо-синем небе мелькает молния и сразу слышен гром. Мы с Наталией обнимаемся. Наступает момент болезненной тишины. 

    Сложно подобрать точные слова для всего этого ужаса, в том числе для моментов, которые случаются только тогда, когда жизнь перенасыщена событиями, ставящими под угрозу само ее продолжение. Моментов боли. Моментов силы и самопожертвования. Я человек слов, я стал им. Я открыл для себя мир слов и боролся за место в нем — ребенку из рабочего класса редко подкладывают такой подарок в колыбель. Как автор я открывал непознанные нами миры Беларуси и Украины, пытался понять их сам и сделать понятными для других. Находить слова для того, что происходит в мире вокруг меня, для того, что происходит со мной самим, — вот что я сделал сутью своей жизни. Поиск координат и ясности, на которые можно опереться. И именно сейчас — в дни, когда невозможно выбраться из вихря чудовищных картин, новостей и осознания реальности, когда тяжесть отчаяния постоянно тянет на дно, — так важно бороться за язык. И каждый день за новый — чтобы открывать миры, а не закрывать их снова. 

    «Аллея героев» в Буче / Фотография: из архива Инго Петца

    Разорванные связи  

    «Мы так хотели ребенка десять лет назад, — говорит Татьяна, — а появился он только сейчас». Мы сидим возле кафе в киевском районе Оболонь, вокруг снова грохот генераторов, в воздухе висит запах бензина. Марьян сидит в коляске, размахивает руками и смеется заливистым детским смехом. Он родился летом 2023 года. «С тех пор я почти не сплю, — восклицает Саша, его отец. — Хуже воздушной тревоги». Татьяна и Саша оба журналисты, работающие над расследованием российских военных преступлений. Оба бежали из Крыма. Саша больше не общается со своей семьей, поддерживающей путинский режим. Его мать умерла несколько месяцев назад. Никто из родных, говорит он, не написал ему, когда она заболела раком. Только после ее смерти брат сообщил об этом, написав в мессенджер.  

    Разорванные связи, жизни, сбившиеся с курса и беспорядочно мечущиеся в разные стороны, — тоже одно из последствий войны. «Мои родители все еще в Крыму, — рассказывает Татьяна. — Мы очень хотим каким-то образом забрать их к себе». Сашу могут в любой момент призвать в армию. «И тогда я останусь одна, без мужа и отца. А мне еще ведь и работать как-то надо». Мужчин не хватает по всей стране — супругов, отцов, фермеров, чиновников, преподавателей. Потому что они воюют. Потому что они умирают. «Все это приводит к серьезным экономическим и социальным проблемам, — говорит Татьяна. — Плюс предстоящее повышение налогов, которое тоже необходимо, чтобы поддержать страну во время войны».  

    «Увидимся, конечно», — прощается Саша.  

    Непрерывные сирены 

    Cемнадцать часов длится поездка ночным поездом из Варшавы в Киев. Это три украинских вагона, которые до границы в Хельме прикреплены к польскому локомотиву. Там их отцепляют и прикрепляют к украинскому локомотиву, словно это прокаженные, которых отправляют в другую реальность. «Уважаемые пассажиры, — объявляет проводник, — мы прибываем в Киев на две минуты раньше запланированного времени». Война непрерывно присутствует в повседневной жизни столицы, как бы далеко ни была линия фронта. 

    Постоянно звучат сирены воздушной тревоги. А люди продолжают сидеть в кафе, не выходят из магазинов, как это предписано. Днем прилеты случаются редко. Самые опасные атаки происходят ночью. Мне повезло. Да, мне повезло. Пока я был в Киеве, не было ни одного прилета. В метро, в автобусах, на улицах — везде можно увидеть солдат и военные машины. Кажется, что на улицах меньше мужчин. Говорят, они прячутся от сотрудников ТЦК. Везде висят большие рекламные щиты, при помощи которых армейские бригады вербуют новых солдат. «Мы гарантируем три месяца военной подготовки», — читаю я на рекламе, мерцающей в поезде метро, который везет меня в направлении Майдана. Туда, где в 2013 году все началось. Сейчас, на жарком летнем ветру, там развеваются тысячи сине-желтых флажков.  

    «Вам нужно на какое-то время отключиться от всего этого», — то и дело говорят мне берлинские знакомые, когда замечают, насколько мы потрясены войной и растущим уровнем репрессий в Беларуси, на родине Алеси, насколько это все изменило нашу жизнь. Как будто земля покачнулась у нас под ногами и мы размахиваем руками, пытаясь поймать равновесие и не упасть. Они, конечно, хотят нам добра — те, кто так говорят. Но как тут отключиться? — спрашиваю я себя. Просто перестать реагировать, когда друзья вынуждены бежать и спрашивают совета? Просто не отвечать, когда кто-то хочет поговорить? Просто повесить все, что внутри болит, в шкаф — как шубу, которая летом без надобности? 

    И светит солнце 

    В некоторых столичных супермаркетах приглушен свет, холодильники молчат, людей почти нет, не слышно музыки, которая обычно убаюкивает, пока делаешь покупки. Мне кажется, я в каком-то антиутопическом фильме-катастрофе. Только это не кино. Вечером мой друг Иван отвозит меня на Оболонь. Электричества снова нет, повсюду кромешная тьма, высотные дома спального района тянутся к ночному небу, как серо-черные ящики. С утра мы едем на стадион футбольного клуба «Оболонь». Мыкола с друзьями радостно бегает по полю, тут проходит фотосессия к его свадьбе, которая состоится уже сегодня. Мыколе дали отпуск с передовой. Взрослые мужчины — фанаты «Оболони» — дурачатся, словно школьники. И светит солнце.  

    «Их просто слишком много», — произносит Саша и замолкает. Мы в центре Бучи. Здесь, на «Аллее героев», я вглядываюсь в десятки мужских лиц. Первый из них — полицейский Юрий Чабах, который хотел создать отряд дружинников, чтобы противостоять российским захватчикам. Его тело было найдено в массовом захоронении. Ему было 37 лет. Большие плакаты сохраняют память о жителях Бучи, погибших начиная с 2014 года, когда началась война на востоке Украины, и убитых во время оккупации города российскими войсками в марте 2022 года. «Я знаю здесь почти каждого, — рассказывает Саша. — Это у многих так. У нас относительно небольшой город». 

    Саша почти всю жизнь прожил в Буче. Он участвовал в разных благотворительных проектах, основал интернет-издание The Bucha City. Вместе со своей небольшой командой он документирует ужасающие события оккупации, записывает истории убитых и выживших. «Ніхто не має бути забутий», — так заканчиваются многие записи на сайте проекта. Никто не должен быть забыт! Буча активно отстраивается, вырастают новые дома, асфальтируются улицы, открываются новые кафе. А на тех местах, где были найдены братские могилы или тела на улицах, стоят памятники или установлены памятные доски. Иногда еще можно встретить следы пуль или взрывов гранат. «Мы живем дальше, — говорит Саша. — Мы должны, и все». 

    Изо всех сил  

    Последний раз Алеся видела своих родителей четыре года назад. И это тоже связано с войной в Украине, потому что именно поддержка Путина привела к тому, что режим Лукашенко пошел на радикализацию. И до сих пор бьет изо всех сил по гражданам страны. Боясь, что люди могут снова подняться, как в 2020-м. Сотни тысяч беларусов вынуждены были бежать от этого режима — в Литву, Польшу, Грузию и другие страны, где им приходится бороться за вид на жительство, жилье и работу. Многие из них отсидели, пережили пытки или просто травмированы тем, что им пришлось все оставить, убегая, — в том числе семью и друзей.  

    «Раньше, когда мы праздновали дни рождения, никогда не хватало стульев, — написала нам недавно подруга, которая все еще живет в Минске. — А сейчас мы часто празднуем поодиночке». Родители, бабушки стареют. Можно, конечно, общаться через интернет, писать друг другу, посылать фотографии, звонить по видео. Но воспоминания о прежних связях бледнеют со временем. И если кто-то из близких умирает, невозможно вернуться в Беларусь, чтобы похоронить их и погоревать с родными. Сколько нам отмерено времени, чтобы увидеться еще хоть раз? 

    Инго Петц на стадионе футбольного клуба «Оболонь» в Киеве / Фотография: из архива Инго Петца

    Наедине с войной 

    «Детский смех вернулся», — говорит Юрий. Мы стоим перед его домом в Луцке. «Как мне его не хватало — в начале вторжения, когда семьи начали искать спасения на Западе». Жена и сын Юрия тогда тоже уехали. Четыре месяца они провели в Потсдаме. «Это было тяжелое время, я был один на один с войной».  

    В городе вообще стало больше людей. «Теперь даже пробки бывают». Город, расположенный на западе Украины, бомбят редко. Но и здесь войну невозможно не заметить. «У нас много погибших, — рассказывает Юрий. — Многие из нашей области пошли воевать добровольцами. В хорошие дни приходят сообщения о двоих. В плохие — о девяти. Так мы понимаем, что на фронте сейчас настоящий ад». 

    Потом мы гуляем по пешеходной зоне в центре. К нам присоединился Виктор, он служит в ПВО, сегодня он в увольнении. Мы видим, что на каком-то углу столпился народ, и подходим посмотреть, в чем дело. К микрофону подходит Александр Положинский, солист известной группы «Тартак». Сейчас начнется спонтанный концерт. Александр вернулся с фронта в родной город. Гитара запела, застучали барабаны, женщины и дети двигаются в такт мелодии. Многие знают тексты наизусть. Публика громко аплодирует. «Спасибо, что вы здесь, что вы поддерживаете нашу армию», — благодарит Александр. 

    На земле стоит ящик, наполненный денежными купюрами. «На армию собирают везде, — объясняет Юрий, — на футбольных матчах, на соревнованиях по танцам. Люди сами организуют сборы. И я уверен, что от этого все наше общество улучшится, потому что мы замечаем, что мы тоже можем на что-то повлиять». 

    Вечером мы в кафе, которое открыл ветеран войны. На стенах висят опознавательные знаки разных бригад и подразделений. Наливают горилку и шнапс. Виктор поднимает стопку. Грустно. Настроение прощальное. Слезы на глазах. «Пожалуйста, скажи своим, там, у себя: “Спасибо, что вы помогаете нам держаться в этой борьбе”». 

    Читайте также

    Матчи под русскими ракетами. Как в Украине совместили футбол и войну

    «Украинцы знают, за что воюют, а вот знаем ли мы?»

    «Украинский национализм? Европа проецирует на Украину собственные проблемы»

    Что, если Россия победит?

    Главный парадокс украинского военного футбола

  • Надежда в изгнании

    Надежда в изгнании

    Original by Инго Петц on Religion & Gesellschaft in Ost und West
    Translation

    Число людей, покинувших Беларусь после исторических протестов 2020 года, может быть оценено лишь приблизительно. В прошлом году различные исследовательские группы называли цифру от 140 тысяч человек до 180 тысяч. Это порядка 2% от всего населения страны — и отъезды не прекращаются. Для сравнения: даже если принять на веру самые смелые оценки военной эмиграции из России (около 1,3 миллиона человек), получится, что из этой страны выехало меньше 1% населения. Иными словами, можно с большой долей уверенности сказать, что революция и ее подавление оказали на беларуское общество шоковое воздействие более мощное, чем война и репрессии — на российское. И это без учета того, что, по оценкам исследователей, мощная волна эмиграции из Беларуси на самом деле началась еще в 2017 году, прежде всего в силу экономических причин, так что общее число уехавших беларусов может достигать 300 и даже 500 тысяч человек. Большинство из них живет в Польше, а их доля среди местного населения выше всего в Литве. В Германии беларуских эмигрантов относительно немного — около 30 тысяч человек, и большинство оказались в этой стране до 2020-го.  

    Противостояние беларуского гражданского общества диктатуре, подавленное при огромной поддержке Кремля, на некоторое время привлекло внимание европейской общественности, но успело выпасть из фокуса еще до начала полномасштабной российской агрессии против Украины. Между тем это части одного и того же процесса — борьбы авторитарных режимов против демократических движений, находящей особенно кровавые формы из-за имперских устремлений Москвы.  

    Редактор беларуского проекта дekoder’а Инго Петц в своем эссе предлагает вновь увидеть ценность демократических процессов, которые продолжают идти в беларуской диаспоре. 

    «Беларусь? А мы тут при чем?» Эссе под таким заголовком я опубликовал в 2011 году, дав волю своему разочарованию и возмущению по поводу того, что в Германии почти не говорили о Беларуси, что в СМИ ей почти не уделяли внимания, что для многих она оставалась неким придатком России, искусственной нацией, государством без права на существование. Даже в наших краях Восточная Европа по-прежнему рассматривалась через советско-российскую призму, а сложные культурно-исторические контексты, сформировавшие Беларусь и Украину, для общественного сознания просто не существовали. Не было готовности освоить более дифференцированный подход к этому сложносочиненному культурному пространству, научиться видеть беларусов непредвзято, понимать и учитывать их историю и тем самым заново открыть для себя этот народ. 

    Мой текст вышел примерно через полгода после того, как Лукашенко разгромил протесты в день президентских выборов и отправил в тюрьму семь кандидатов в президенты. В последующие несколько недель, уже когда выступления закончились, сотни демонстрантов были арестованы, и некоторые из них приговорены к длительным срокам заключения. Известные оппозиционные деятели и диссиденты бежали из страны. Реакцию авторитарного режима на протесты нельзя было назвать ни необычной, ни шокирующей. Правда, Евросоюз выказывал удивление, поскольку его руководство надеялось на некое смягчение диктатуры. Но беларуская оппозиция не ожидала ничего другого и давно предостерегала от заблуждений и веры в возможность диалога с этим режимом. В западных СМИ появились публикации о волне репрессий. Политики и правительства выражали обеспокоенность. Так или иначе, санкции против беларуского руководства были введены относительно быстро, а поддержка беларуских СМИ и общественных движений была усилена. Однако уже через несколько месяцев эта тема исчезла из поля зрения западной общественности, оставаясь лишь в повестке дня различных комиссий и экспертных групп. Лукашенко смог укрепить свой репрессивный режим, но загнал себя и страну в еще более фатальную зависимость от Кремля, который, конечно же, признал результат президентских выборов. 

    Интенсивный курс солидарности 

    Нет никаких сомнений в том, что следить за происходящим в Беларуси по-прежнему необходимо. Диктатура у границ ЕС была и остается проблемой безопасности для Евросоюза. Об этом не в последнюю очередь свидетельствуют драматические и трагические события, вызванные тем, что Россия начала жестокую агрессивную войну против Украины и использовала Беларусь в качестве полигона для развертывания войск и стартового плацдарма для начала вторжения. Но еще важнее тот факт, что протесты 2020 года вошли в историю как впечатляющая демонстрация желания значительного большинства беларусов изменить свою страну демократическим путем1. Политизация беларусов, которых до этого момента считали политически пассивными, случилась не в одночасье, а шла на протяжении многих лет. Это обстоятельство должно помочь западным демократиям осознать, что политическая деятельность продолжается, несмотря на то, что к смене режима она пока не привела. 

    Даже в наших краях Восточная Европа по-прежнему рассматривалась через советско-российскую призму

    Интенсивные курсы солидарности и политического участия, начавшиеся летом 2020 года, тем временем институционализировались и переместились географически — из Беларуси в Польшу, Литву и Германию, куда сотни тысяч беларусов бежали, спасаясь от мести режима. Молодые беларусы создают свои организации, помогают друг другу, но, главное, украинцам и беларуским добровольцам, которые сражаются на стороне ВСУ. Они устраивают концерты и дебаты в попытке повлиять на внутреннюю политику стран, где живут сейчас. «Готовность беларуских сообществ в изгнании помогать деньгами и оказывать поддержку невероятно велика, — говорит одна беларуска, которая не хочет называть своего имени из-за политических преследований у себя на родине. — Вопреки распространенному пессимизму, это хороший признак. Люди не забыли о массовой солидарности, которую увидели в 2020 году. Когда страна откроется и люди вернутся, эта мотивация несомненно поможет построить демократическую систему». 

    Команда оппозиционерки Светланы Тихановской также делает немало для того, чтобы тема Беларуси оставалась на повестке дня международного сообщества и чтобы демократические начинания в новых оппозиционных структурах получали дальнейшее развитие. Вполне естественно, что оппозиционеры в изгнании иногда враждуют между собой. Нервы на пределе, ведь друзья и родственники находятся в беларуских тюрьмах, где условия содержания таковы, что у большинства рано или поздно возникают серьезные ментальные нарушения или проблемы с физическим здоровьем. От лидеров оппозиции ожидают многого. Нужно обладать почти сверхчеловеческими силами, чтобы разумно и энергично действовать в этой сложной, подчас смертельно опасной ситуации. Со стороны трудно представить, каково это, когда твой партнер — подобно Сергею Тихановскому, мужу Светланы Тихановской, — уже почти четыре года сидит в тюрьме, приговоренный к 18 годам лишения свободы. Даже самые близкие получают о нем лишь крайне скудные сведения. Поистине удивительно именно то, что в таких тяжелейших условиях оппозиция все равно находит силы на организацию демократических процессов.  

    Мрак внутри 

    Тем не менее оппозиция практически не может повлиять на судьбу Беларуси. Режим Лукашенко радикализировался, изолировался, запретил все оппозиционные партии, вытеснил из страны независимые СМИ2, почти полностью уничтожил структуры гражданского общества и продолжает жестоко расправляться с собственными гражданами. По данным правозащитной организации «Вясна», только за 23 января 2024 года было арестовано более ста человек. Среди них были, например, родственники около полутора тысяч официально признанных политических заключенных. Или люди, которые делали пожертвования в пользу структур солидарности. Теперь, чтобы попасть на радар властей, достаточно подписаться на телеграм-каналы, которые власти объявили «экстремистскими материалами», или читать посты беларуских аналитиков, политиков, авторов или ученых в социальных сетях, получивших ярлык «экстремистских» или «террористических». 

    В Беларуси сформировались две непримиримо противостоящие друг другу социальные группы

    Трудно сказать, каковы настроения внутри Беларуси. Когда разговариваешь с беларусами, которые все еще ездят в страну или остались там жить, часто слышишь следующее: «Налицо смирение. Страх зашкаливает. Надежды мало. Люди пытаются смириться, забыть происходящее и жить так, как жили до 2020 года. Каждый надеется, что завтра к нему в дверь не постучат». С другой стороны, социологические опросы не раз показывали, что хоть волю к протестам и удалось подавить, они могут вспыхнуть вновь, если представится возможность. Режим боится такого сценария. И нет сомнений, что именно поэтому он принимает жесткие меры против собственного населения. Как это было недавно, когда готовилась инсценировка парламентских выборов. Опросы также показывают, что в стране сформировались две непримиримо противостоящие друг другу социальные группы3: с одной стороны, сторонники режима и его неосоветских практик и мифов; с другой стороны — те, кто разделяет ценности протеста 2020 года. Они руководствуются национальными историческими нарративами, воспринимая Беларусь как важную часть Великого княжества Литовского или Речи Посполитой и осознавая, что война России против Украины — это также война против культурного разнообразия Центрально-Восточной Европы, о чем пишет в своем эссе беларуский философ Игорь Бабков. Разнообразия, где у Беларуси есть свое место. Это те, кто хочет, чтобы их родина отвернулась от России и повернулась к Западу. «Те герои беларуской истории, которые боролись с Российской Империей и которых власть чтила еще недавно, теперь объявлены врагами, — пишет аналитик Артем Шрайбман. — Например, лидеры антироссийских восстаний XVIII и XIX веков Тадеуш Костюшко и Кастусь Калиновский». Именем Калиновского назван добровольческий батальон, воюющий на стороне ВСУ. 

    Российское влияние заметно усилилось, в том числе и потому, что беларуские и российские государственные СМИ фактически стали монополистами, после того как независимые медиа были изгнаны, а их телеграм-каналы объявили преступными. Независимость Республики Беларусь под угрозой. Реальный шанс сохраниться у нее будет только в том случае, если Украина сможет оттеснить Россию настолько, чтобы Путин оказался под огромным внутриполитическим давлением4. Но даже и в этом случае нет абсолютной уверенности в том, что режим Лукашенко падет. С тем же успехом можно предположить, что власть в России захватят другие деспоты или преступники, которые затем — в качестве компенсации — присоединят Беларусь. Более того, даже если режим Лукашенко падет, а Россию удастся сдержать, вполне можно допустить, что система породит нового авторитарного лидера, который сделает все возможное, чтобы помешать движению Беларуси к демократии. Ведь все сотрудники тайной полиции и военнослужащие прекрасно понимают, что в случае установления правового государства у них будут проблемы с законом. Поэтому они будут защищаться всеми силами, спасая свою шкуру. И вполне очевидно, что сообщество демократических государств и в этом случае не сможет помочь, в общем-то, ничем5. 

    Надежда в изгнании 

    После того как беларусы проявили такое мужество в 2020 году и наконец-то обрели международную известность и признание в качестве сообщества, они снова отошли на второй план. О продолжающемся ужесточении репрессивной системы почти не пишут в СМИ, а Беларусь полностью исчезла из общественного дискурса. Я занимаюсь Беларусью почти тридцать лет, и в этой стране у меня множество друзей и знакомых. Мне больно видеть глубокое безразличие к судьбе беларусов. 

    В Литве не наблюдается никакой ксенофобии. Только литовские политики и спецслужбы уже некоторое время создают беларусам проблемы

    Но, например, в Вильнюсе ее нельзя не замечать. Тысячи граждан Беларуси бежали сюда, в литовскую столицу, которая исторически всегда была центром притяжения для беларусов6. Их присутствие, наравне с географической близостью Литвы к боям в Украине, повсеместно бросается в глаза на улицах и площадях Вильнюса. Вы слышите беларускую и русскую речь, видите украинские и бело-красно-белые флаги, граффити и другие знаки солидарности не только на официальных зданиях, но и на жилых домах, кафе и магазинах. Минск совсем близко, но для многих беларусов в данный момент их город, их дом, недостижим. Каждый день на автовокзал прибывают автобусы с беларускими номерами, чтобы потом, после короткого посещения, увезти родных и близких. Оставшиеся с грустью и тоской глядят им вслед. «Литва приняла около 100 тысяч беларусов и украинцев, — рассказывает один из беларуских журналистов. — Это как если бы Германии за короткий промежуток времени пришлось принять пять миллионов беженцев. Но мы не наблюдаем никаких проявлений ксенофобии». Только литовские политики и спецслужбы уже некоторое время создают беларусам проблемы. Стало сложнее получить или продлить вид на жительство. Это связано с опасениями по поводу того, что в страну может приехать слишком много беларусов, а значит, возможных шпионов и сторонников нынешней власти. 

    Конечно, есть не только мрачные новости. Хотя беларусы больше не фигурируют в общественных дискуссиях в Германии, в стране по-прежнему проводится множество художественных и культурных мероприятий, посвященных Беларуси. На немецком языке появляется новая беларуская литература, в частности, книга «Самота» писательницы и поэтессы Вольги Гапеевой и эпопея «Собаки Европы» Ольгерда Бахаревича, которая в Беларуси объявлена «экстремистской» и запрещена. 

    Крупный австрийский писатель и международный культурный деятель Мартин Поллак однажды сказал, что у нас, европейцев, есть обязательства перед беларусами: «Нам нужно с ними постоянно работать, нужно переводить больше беларуской литературы, отвечать на запросы и нужды этого народа, приглашая беларусов повсюду, куда только возможно»7. Поллак давно обратил внимание на те запутанные разветвления, которые беларуская история и культура порождала и растила на протяжении многих веков. Он осознал, что это — важная часть удивительного многослойного пространства, известного как Центрально-Восточная Европа. Пространства, которое было потеряно для нас в результате войн и конфронтационного мышления XX века, оказалось вычеркнутым из наших знаний и памяти. И вот уже какое-то время это пространство вновь и вновь напоминает о себе, словно проснулись беспокойные духи. Они призывают нас сбросить шоры и освободить сознание.

    1. См.: Verordneter Stillstand und Proteste. Politik und Religion in Belarus und Russland // RGOW. 2020. Bd 48. № 12.↑ 
    2. Petz I. Am Ende der Information? – Medien in Belarus / RGOW. 2021. № 7–8. S. 3–5.↑
    3. Линкевич И. Политическим кризисом по эмпатии: беларусы становятся все дальше друг от друга // Reformation. 15.12.2023. URL: https://reform.by/politicheskim-krizisom-po-jempatii-belarusy-stanovjatsja-vse-dalshe-drug-ot-druga (доступ 10.04.2024).↑
    4. Burkhardt F. In den Fängen des Krieges. Belarusisches Regime und Opposition // RGOW. 2022. Bd. 50. № 8–9. S. 38–40.↑ 
    5. Класковский А. Империя должна умереть. Без серьезного ослабления России новая Беларусь вряд ли возможна // Позiрк. 28.12.2023. URL: https://pozirk.online/ru/longreads/57840/ (доступ 10.04.2024).↑ 
    6. Belarus und das Grossfürstentum Litauen // дekoder. 12.05.2023 URL: https://specials.dekoder.org/belarus-grossfuerstentum-litauen/ (доступ 10.04.2024).↑
    7. Die Frage der Nation // Deutschlandfunk. 01.01.2021. URL: https://www.deutschlandfunk.de/belarus-texte-und-stimmen-5-7-die-frage-der-nation-100.html (доступ 10.04.2024).↑

    Читайте также

    Бистро #16: Независимость Беларуси под угрозой?

    Светлана Тихановская

    Политика зависимости и перспективы беларуской государственности

    Издатель «неправильных» книг

    Лукашенко движется к тоталитаризму. Что может его остановить?

    Секретная служба по спасению беларусов

  • «Украинский национализм? Европа проецирует на Украину собственные проблемы»

    «Украинский национализм? Европа проецирует на Украину собственные проблемы»

    by Инго Петц

    Опросы общественного мнения свидетельствуют о том, что поддержка Украины среди граждан Евросоюза остается высокой: 64% европейцев в июне 2023 года выступали за поставки вооружения украинской армии, еще больше людей — за финансовую помощь защищающейся стране и за санкции против России. Эти цифры остались почти такими же, как полгода назад.

    Чуть более внимательный взгляд может, однако, встревожить сторонников дальнейшей помощи Украине в ее борьбе против российской агрессии. Так, большинство немцев полагает, что оказанной военной помощи либо уже достаточно, либо было даже слишком много. И наоборот — что правительство предпринимает недостаточно усилий для дипломатического разрешения конфликта. Можно предположить, что усталость от войны растет, даже несмотря на то, что ее последствия для повседневной жизни европейцев (например, для сохранения тепла в их домах) пока не столь драматичны. 

    Еще более тревожно, что на этом фоне растут рейтинги правопопулистских политических сил, выступающих, среди прочего, за пересмотр жесткой линии в отношении РФ. «Альтернатива для Германии» стала второй по популярности партией, обходя всех участников нынешней правящей коалиции, в Австрии идейно близкая к ней Партия свободы — и вовсе на первом месте.

    В таких обстоятельствах сохранение проукраинских настроений во многом зависит от того, насколько слышны в Европе голоса из самой Украины. Историк Сергей Плохий — один из наиболее известных на Западе украинских ученых, работающий сейчас в Гарвардском университете. В советское время он начинал как специалист по середине XVII века, когда запорожское казачество выбирало свой исторический путь между Московским государством и Речью Посполитой. В 2015 году, через год после аннексии Крыма, была опубликована монография Плохия «Врата Европы», в которой он рассказывал, как Украина на протяжении веков то соединяла, то разделяла восток и запад континента.

    В 2023 году вышла книга Плохия «Российско-украинская война. Возвращение истории», в которой он сфокусировался на том, как разница политических культур постсоветских России и Украины привела к экзистенциальному конфликту между авторитарными и демократическими устремлениями. Редактор беларуского проекта дekoder’а Инго Петц взял интервью у Плохия для австрийской газеты Der Standard. 

    — Где вы были, когда началось вторжение в вашу родную страну?

    — Я был в Вене. Утром на почту пришло письмо с темой «О Боже мой», и я сразу понял, что это значит. Чуть позже я включил новости и увидел, что Россия начала крупномасштабное вторжение в Украину. Под обстрелом оказались многие города, в том числе и мое родное Запорожье. Я сразу позвонил сестре, которая живет там. Странное дело: мы знали, что может начаться большая война, но все равно были шокированы, потому что глубоко внутри все надеялись, что этого не произойдет. В такие моменты испытываешь очень странную смесь эмоций.

    — Вы думали, что военное вторжение возможно?

    — Что я точно могу сказать — так это, что я не ожидал боевых действий в таком масштабе. Я предполагал, что война будет продолжаться — точно так же, как это с 2014 года происходит на востоке Украины, а признание независимости марионеточных республик в Луганске и Донецке давало России повод разместить еще больше войск в Донбассе и тем самым форсировать события. Все то, что произошло в реальности, — ракетные обстрелы Киева и других городов, а еще расчет Путина на быстрое взятие Киева — все это тогда казалось мне слишком фантастическим и нелогичным.

    — В процессе подготовки книги вам удалось понять, почему всё сложилось именно так?

    — Да, совершенно точно. Я понял, что спусковым крючком для вторжения стало разочарование Путина, особенно когда он понял, что Минские соглашения не удастся реализовать по его сценарию так, чтобы с помощью выборов удержать сепаратистские республики в сфере прямого российского влияния. Кроме того, мы переоценили Путина как великого стратега и тактика: начинать эту крупномасштабную войну с такими предпосылками и целями было большой ошибкой. В Украине до начала вторжения бытовало мнение, что если война и начнется, то уж точно не в феврале, потому что за Путиным в тот момент наблюдала половина мира, встревоженная последними событиями. Все были готовы действовать, поэтому более разумным шагом для Путина было бы вначале отвести войска, чтобы нанести удар неожиданно. Мы как представители научного сообщества думали, что его действия будут более логичными. Кроме того, мы переоценили боевые навыки россиян и мощь российской военной машины.

    Мы как представители научного сообщества думали, что действия Путина будут более логичными

    — Насколько тяжело писать историческую книгу, когда эта история творится на ваших глазах?

    — Это было непросто. Я долго убеждал себя, что мне это по силам. Мне помогло то, что история этой войны начинается не 24 февраля 2022 года, а с распадом Советского Союза: эта эпоха и связанные с ней исторические процессы хорошо описаны и исследованы. Я хотел показать, что Украина начала борьбу за самостоятельность уже в 1990-х годах, и такая историческая перспектива позволила мне подойти к главам, которые описывают более близкие события.

    — Владимир Зеленский с самого первого дня вторжения взял на себя роль сильного лидера. Есть ли этому параллели в украинской истории?

    — Мы сейчас находимся в поворотной точке. Это третий ключевой момент украинской истории за последние 100 лет. Первым таким моментом стала революция 1917 года и провозглашение независимости Украины. В то время в центре событий был Михаил Грушевский — ученый-историк с большим авторитетом, что было важно в рамках парламентского процесса на пути к независимости. Следующим моментом был 1991 год, когда Украина вела переговоры о выходе из Советского Союза. Хотя Леонид Кравчук и был типичным аппаратчиком, он был очень умен и понимал своеобразие исторического момента, поэтому быстро стал приверженцем украинской национальной идеи. И вот теперь Зеленский проявил себя энергичным лидером в стиле Черчилля, хотя этого почти никто не ожидал от бывшего актера и комика, не имевшего ни большого политического опыта, ни значимых успехов на президентском посту до начала российского вторжения.

    — Получается, что он сформировался под воздействием исторического момента.

    — Да, это именно тот человек, который нужен Украине в этот сложный момент. Похоже, Украине повезло получить от своих лидеров те качества, которые были необходимы в поворотных точках истории. Мне кажется, что актерский талант Зеленского заключался не в игре, а в способности достучаться до аудитории. Эту способность ему успешно удалось перенести с театральной сцены на политическую. Кроме того, очевидно, что Зеленский — очень смелый человек.

    Украине повезло получить от своих лидеров те качества, которые были необходимы в поворотных точках истории

    — В Украине сейчас обсуждают, способен ли Зеленский злоупотребить своей новой властью и выстроить авторитарную систему. Что вы об этом думаете?

    — Я слышал о таких опасениях и слежу за этими дискуссиями, действительно важными, но как историк считаю, что будущее украинской демократии выглядит гораздо более оптимистично. Во-первых, сейчас на территории Европы идет самый масштабный военный конфликт с момента окончания Второй мировой войны. Тогда в Британии парламентские выборы были приостановлены до 1945 года, а в США Франклин Рузвельт избирался президентом в четвертый раз. В такие моменты не обойтись без централизации и мобилизации. Я бы больше переживал, если бы на Украине этого не произошло. Вторая причина, которая заставляет меня верить в будущее, — украинское общество. В истории Украины было две попытки свернуть страну на авторитарный путь развития — в 2004 и 2013 годах, и оба раза они были встречены массовыми протестами: Оранжевой революцией и Евромайданом. Я с трудом могу себе представить, как это общество, которое сейчас мобилизовалось под знаком выживания и свободы, может оставить власть авторитарному Зеленскому. Я вообще не знаю, кто мог бы разрушить ту основу, на которой зиждется идея украинской свободы.

    — Еще одна опасность, которая постоянно обсуждается, — украинский национализм.

    — В том, что этот вопрос кажется западной публике столь актуальным, я вижу элементы ориентализма. На мой взгляд, нет никаких доказательств того, что национализм в Украине так уж силен. Более того, на всех выборах последних лет ультранационалисты пользовались лишь незначительной поддержкой избирателей: так, на выборах 2019 года в Раду партия «Свобода» не преодолела пятипроцентный барьер, и это при том, что в стране шла война. Тем временем в других европейских странах праворадикалы сидят в парламентах. Я понимаю, почему этот вопрос столь важен для европейцев: тут и исторические соображения, и миграционный кризис, повысивший популярность праворадикалов. Но, друзья, так нельзя! Вы берете собственную большую проблему и проецируете ее на нас. Националисты в Украине, конечно, есть, но меня куда больше интересует, почему они не столь сильны, как в других европейских странах. Вот на эту тему я с удовольствием готов подискутировать.

    — А что бы вы ответили на свой вопрос?

    — У меня нет готового ответа, он требует научной проработки. Пик популярности [националистов из партии] «Свободы» пришелся на президентство Януковича: может быть, некоторые избиратели таким образом выражали свое радикальное неприятие президента. Кроме того, можно утверждать, что популярность «Свободы» стала падать по мере расширения свободы слова, так как это позволило людям выражать недовольство по-другому.

    Националисты в Украине, конечно, есть, но меня куда больше интересует, почему они не столь сильны, как в других европейских странах

    — В процессе работы над книгой вам удалось понять, чем обусловлено столь ожесточенное сопротивление украинцев?

    — Украина претерпела колоссальные изменения с 2013 года. Те события сплотили людей и придали им уверенность в том, что можно что-то изменить и успешно сопротивляться. Начиная войну, Путин считал, что может повторить крымский сценарий, но он не учел произошедшие в стране трансформации и, наверное, даже не понимал их. За последние восемь лет украинцы стали более стойкими, потому что воевали в Донбассе, потому что гражданское общество боролось за реформы, против коррупции, за лучшую политику и светлое будущее.

    — Гражданское общество постоянно развивалось со времен Оранжевой революции.

    — Да. В результате люди рассматривают власть не как врага, а как своего союзника, а само государство эволюционировало и теперь выступает защитником гражданского общества. Украину многие часто называли «несостоявшимся государством», но это абсолютно неверно — даже сейчас, когда страна находится в состоянии войны. Государственный аппарат продолжает работать, пусть и находится в непростой ситуации. Если рассмотреть эти процессы ретроспективно (а я это и делаю в книге), то стойкость украинцев в этой войне предстает не чем-то неожиданным, а закономерным следствием их борьбы.

    Читайте также

    «Война в Украине — это не конфликт двух имперских проектов»

    «Украинцы знают, за что воюют, а вот знаем ли мы?»

    Война в Украине и темные стороны немецкой культуры памяти

    «Свобода важнее мира»

    «Не обязательно превозносить людей в форме. Настоящие героини войны в Украине — это женщины»

    «Возможно, Запад недостаточно учел постимперскую травму россиян»