В декабре 2023 года фракция «Левых» в немецком парламенте собралась на свое последнее заседание. С большим трудом пробившись в Бундестаг по итогам выборов двухлетней давности, теперь они переходят в статус парламентской группы. Все дело в том, что 10 из 38 депутатов вышли из состава фракции и объединились вокруг Сары Вагенкнехт (нем. Sahra Wagenknecht) — одной из бывших руководительниц «Левых», которая решила начать собственный политический проект под названием «Союз Сары Вагенкнехт — Во имя разума и справедливости».
Подобные «раскольнические» инициативы в немецкой политике не часто увенчиваются успехом. Но один из примеров — нынешний муж Вагенкнехт и бывший лидер Социал-демократической партии (СДПГ) Оскар Лафонтен, который в 2005 году присоединился к «Труду и социальной справедливости — Избирательной альтернативе» (WASG), созданной левыми социал-демократами, и участвовал в ее преобразовании в партию «Левых». Теперь жена Лафонтена готовится поставить крест на ее политическом будущем. И делает это в тот период, когда немецкая партийная система переживает серьезный кризис: популярность правопопулистской «Альтернативы для Германии» (АдГ) бьет исторические рекорды, а рейтинг самой будущей партии Вагенкнехт, которую включили в один из осенних опросов, достигает 14%.
АдГ и Вагенкнехт объединяет, среди прочего, критика в адрес внешнеполитического курса немецкого правительства — это, конечно же, касается и поддержки Украины в ее борьбе против российской агрессии, и разрыва отношений с Москвой. Многие аналитики полагают, что две политические силы начнут отнимать голоса друг у друга. Социолог Оливер Нахтвай предлагает собственный взгляд на политическое будущее Сары Вагенкнехт.
«Вот увидите, она еще и хромать начнет» — эту шуточку в адрес Сары Вагенкнехт приписывают Лотару Биски, который в 1990-е годы возглавлял ПДС. Своей твердокаменной приверженностью коммунизму Вагенкнехт в те времена привлекала внимание и внутри ПДС, и за пределами партии, а Биски намекал на хромоту Розы Люксембург. И прической, и стилем одежды Вагенкнехт, часто носившая кружевные блузки, заставляла непрестанно вспоминать о публичном образе знаменитой немецкой социалистки. Подобно Люксембург, Вагенкнехт была красноречива, остроумна — и почти не переставая конфликтовала с руководством партии. Намек Биски, однако, был связан не только с политической позицией Вагенкнехт, но и с заметным уже в то время эстетическим чувством, позволяющим ей превращать политику в спектакль. С самого начала она помимо прочего создала еще и личный бренд, который успешно развивала: так, уже в 2002 году она требовала от партии гонорар за свои выступления в рамках предвыборной кампании в Бундестаг.
Сара Вагенкнехт из тех, кто по натуре всегда идет против течения. После демократической революции в ГДР в 1989 году она вступает в СЕПГ. Политическая революция в Восточной Германии как освобождение от господства оставляет ее равнодушной, для нее это «контрреволюция». Она выступает с точной и острой критикой капиталистического Запада, уничтожающего промышленность, уклад и условия жизни в Восточной Германии, и, будучи самой известной участницей «Коммунистической платформы» в ПДС, она с удовольствием играет роль умеренной сталинистки. Восхищается «впечатляющей модернизационной политикой» Сталина. Называет ГДР «самым гуманным государством» в истории Германии. Когда в 2002 году ПДС заявила, что «невозможно оправдать гибель людей, пытавшихся перебраться через Берлинскую стену», в партийном руководстве нашлась одна несогласная — Сара Вагенкнехт.
В 1990-е годы Вагенкнехт еще восхищалась «новой экономической системой планирования и управления народным хозяйством» Вальтера Ульбрихта. После финансового кризиса 2008 года ее взгляды на экономическую политику претерпевают метаморфозы. Она стала привлекать внимание благодаря талантливой критике сегодняшнего капитализма — причем не только в собственной партии. Ностальгия по ГДР постепенно заменяется ностальгией по ФРГ времен капиталистического золотого века. В своей книге «Свобода вместо капитализма» (2012) она предстает сторонницей прогрессивной социально-ориентированной рыночной экономики. Не отказываясь от концепции «креативного социализма», она теперь заимствует свои представления об устройстве общества у теоретиков немецкого ордолиберализма, таких как Вальтер Ойкен, Альфред Мюллер-Армак и Людвиг Эрхард.
Восхищается «впечатляющей модернизационной политикой» Сталина. Называет ГДР «самым гуманным государством» в истории Германии
В ордолиберализме ее привлекают все те же качества, что и в экономической политике Ульбрихта, которая, по ее словам, создает «высокоэффективную экономику посредством стимулирования производства и одновременно гарантирует социальную защиту». В ее книге «Богатство без жадности» (2016) слово «социализм» больше не встречается. Она критикует капитализм за полуфеодальное господство крупных корпораций, препятствующее росту производительности, инновациям и (истинной) конкуренции. Здесь она ближе к Йозефу Шумпетеру, чем к Карлу Марксу. Теперь она обращается не столько к рабочим и профсоюзным активистам, сколько к самозанятым, предпринимателям, менеджерам — то есть к тем, кто купит книгу в книжном магазине на вокзале, еще раз убедится, что власть не справляется со своими задачами, и почувствует себя немного умнее.
Создана для сцены
Если раньше Вагенкнехт была лишь яркой экзотической фигурой, то теперь книги и выступления в ток-шоу превратили ее в политическую звезду. Она, безусловно, харизматична. Она — человек из народа, пробившаяся наверх благодаря социальным лифтам, созданным образованием. Она добилась признания благодаря хорошему знанию дела, остроте ума и умению хладнокровно прижать к стенке оппонентов. Она с гордостью демонстрирует, что смогла перейти в другой класс общества и сохранила консервативный образ жизни. Вагенкнехт культивирует образ левой интеллектуалки, которая не презирает, а уважает буржуазную культуру: прочла всего Маркса, но и «Фауста» Гете знает наизусть. Вот вам коммунистка, которая понимает в веймарском классицизме больше, чем буржуазные господа. И для верхов, и для низов общества ее образ служит идеальной проекцией: чужачка в истеблишменте, представляющая интересы простых людей. Когда ее показывают по телевизору, люди не переключают канал. Это интересно, Вагенкнехт рассуждает о политических альтернативах так, как почти никто в немецкой политике.
У Вагенкнехт всегда были сторонники в партии «Левых», в которой она занимала высокие посты. Хорошо известно, как с 2019 года они вместе с Дитмаром Бартчем макиавеллистски делили власть в качестве сопредседателей фракции в бундестаге. Политически их мало что сближало — кроме противоречий с лидерами партии Риксингером и Киппинг. Тем не менее она остается чужачкой и внутри партии — отчасти потому, что ей с трудом дается ежедневная депутатская рутина. Она опаздывает на собственные выступления на партийных мероприятиях — с одной стороны, для усиления эффекта, а с другой — чтобы ни с кем не общаться. Как результат, ее популярность внутри партии и в немецком обществе обратно пропорциональны друг другу. И лишь ближайший круг сторонников сохраняет буквально беззаветную преданность ей.
Вагенкнехт культивирует образ левой интеллектуалки, которая не презирает, а уважает буржуазную культуру
Вагенкнехт позиционирует себя как внутрипартийную оппозицию «леволиберальному» руководству партии, которое якобы отказалось от решения социальных вопросов. Что тут правда — это то, что левые теперь занимаются проблемами климата, а для многих активистов важна еще и борьба с дискриминацией. Но что левые при этом потеряли интерес к социальным проблемам — не что иное, как гротескное преувеличение. Свою резкую критику партийного руководства Вагенкнехт предпочитает оттачивать на страницах известных изданий, таких как Welt, Bild или Cicero, ближе которых рабочим днем с огнем не сыщешь. В ходе предвыборной кампании 2021 года голос Вагенкнехт — самый громкий среди «Левых», которых она обвиняет в том, что настоящие левые за такую партию больше голосовать не станут. Между тем по своему образу жизни Вагенкнехт отдалена от рабочего класса больше, чем любой муниципальный депутат ХДС, который не только работает в местной торговой палате, но и служит в пожарной дружине. То же самое касается и профсоюзной работы, с которой Вагенкнехт не знакома, в отличие от председательницы «Левых» Висслер или ее предшественника Риксингера.
Провальный левый бонапартизм
Уже в годы правления Меркель часто говорили, что Вагенкнехт обладает всеми необходимыми качествами для того, чтобы стать канцлером. Но Вагенкнехт понимает, что добиться этого в составе «Левых» невозможно, так что с партией придется расстаться. Она создает «Подъем» — надпартийное левое движение, призванное стать платформой для мобилизации против истеблишмента, поскольку среди «Левых» начался настоящий кризис — не в последнюю очередь из-за самой Вагенкнехт. Это проба собственных сил в партийном строительстве — эдакий левый бонапартизм, который с треском проваливается. «Подъем» не состоялся, в том числе из-за того, что у Вагенкнехт не оказалось ни таланта, ни желания быть политиком-организатором. Заседания, компромиссы и посредственные оппоненты — все это не для нее. Поэтому, сумев привлечь несколько интеллектуалов и (бывших) политиков из других партий, движение «Подъем» быстро распалось, а Вагенкнехт столкнулась с выгоранием и ушла с поста сопредседательницы фракции «Левых».
Феномен Вагенкнехт отражает кризис политического представительства как такового. Исходный импульс «Левых», «Повестка— 2010» себя изжила. Все новые и новые реформы снимали остроту вопросов этой повестки, а рынок труда стал значительно лучше (хотя доля низкооплачиваемого труда продолжает расти). Что осталось в обществе, в том числе среди представителей среднего класса, — это чувство уязвимости, выходящее далеко за рамки экономической незащищенности.
Беспомощность среднего класса
«Повестка-2010» служила ответом на вопрос о конкурентоспособности в условиях глобальной экономики. Однако вслед за финансовым кризисом капитализм погрузился в поликризис, в котором чередуются военные конфликты, волны миграции, пандемии и климатические катастрофы. Средний класс ощущает угрозу привычному образу жизни и чувствует, что нынешняя политика не способна с ней справиться.
Во время миграционного кризиса 2015 года Вагенкнехт выступила против бесконтрольного приема беженцев, указывая на то, что это может дополнительно ухудшить положение низкооплачиваемых работников, и без того нестабильное. Такие опасения были справедливы лишь отчасти, поскольку на рынке труда на самом деле не распространилась демпинговая конкуренция, а проблема на рынке жилья была связана в первую очередь не с мигрантами, а с государственной жилищной политикой. Но Вагенкнехт разоблачала еще и авторитарность политики жесткой экономии: мол, во время финансового кризиса власти изыскали возможность помочь банкирам, потом средства обнаружились на жилье для беженцев, а на социальное государство денег не было никогда.
Свое политическое кредо Вагенкнехт называет левым консерватизмом: прогрессивность в социально-политических вопросах, консерватизм в социальной сфере
Вагенкнехт представляет всех тех, кто ощущает, что старые общенародные партии больше не выражают их интересы. Они все больше походят друг на друга что в экономическом, что в социально-политическом плане. Обе они стали центристскими, а все, кто остались по краям, лишились из-за этого представительства. Если АдГ обслуживает правый, и даже крайне правый фланг, то Вагенкнехт окучивает как раз эти «ближайшие окраины», причем как слева, так и справа. Свое политическое кредо Вагенкнехт называет левым консерватизмом: прогрессивность в социально-политических вопросах, консерватизм в социальной сфере. Ее скрепа — выступать против левого либерализма, к представителям которого она относит и часть ХДС времен Меркель с открытостью той по отношению к беженцам. Ключевой момент здесь — это противостояние «прогрессистскому неолиберализму» (этим термином американский философ Нэнси Фрейзер обозначает рыночно ориентированную культуру разнообразия, которая встречается повсюду: от государственных ведомств до партии «Зеленых»): когда уравниловкой подменяется борьба за материальное равенство. Пока неолиберализм прославляет разнообразие, Вагенкнехт выбирает простое отрицание и делает ставку на усредненность, схожесть, «нормальность». Недовольство прогрессивным неолиберализмом так велико, что критика капитализма для Вагенкнехт теперь и вовсе отходит на второй план.
Аутсайдеры по центру
Левые партии, по заветам Ленина, всегда стремились организовать авангард пролетариата, наиболее прогрессивных рабочих. Вагенкнехт делает ставку на антиавангард, на консервативную часть, которая смогла чего-то добиться и которой теперь есть что терять. И тут она попадает в точку. Конечно, на эту группу населения обращают внимание и другие партии, но никто не ценит их культурный статус так высоко, как Вагенкнехт, никто так успешно не выражает их темные эмоции: они чувствуют себя аутсайдерами, хотя, вообще-то, должны принадлежать к центру общества.
Вагенкнехт пользуется беспомощностью либерализма перед лицом многочисленных глобальных кризисов. Она представляет себя как некую альтернативу морали благополучия в ее зеленом и либеральном изводах. Обличительный морализм сам по себе не ее изобретение, но Вагенкнехт дополняет законную критику чувством зависти. В результате получается гротескная картина, которая не так уж отличается от «культурной войны», затеянной правыми. Потому-то ее идеи вызывают такой интерес у приверженцев авторитаризма. Она пытается объединить социальные слои, которые по разным причинам чувствуют отчужденность от демократии: консервативных рабочих с авторитарными либертарианцами из среднего класса и социал-шовинистами, которые, выступая за социальное государство, видят в мигрантах проблему для интеграции. Она крайне успешно продвигает тезис, что «Левые» устранились от решения социального вопроса, но ее собственный нарратив о противостоянии верхов и низов становится все более плоским и плакатным. Фрагментация рабочего класса, низкооплачиваемый труд, прекариат и нестабильная занятость — ее высказывания по этим вопросам укорачиваются и укорачиваются. Вагенкнехт по своей воле и по собственному разумению создает образ рабочего класса, который, однако, имеет мало общего с тем, что существует в реальности. Пусть малообеспеченные люди относятся к миграции критичнее, чем средний класс, но в целом бедные слои гораздо менее однородны и более открыто относятся к другим жизненным укладам, чем предполагает Вагенкнехт.
Вагенкнехт представляет всех тех, кто ощущает, что старые общенародные партии больше не выражают их интересы.
Вагенкнехт — популистка в классическом понимании: по ее мнению, весь истеблишмент коррумпирован и некомпетентен, а население в политике никак не представлено. Однако, вопреки мнению ее сторонников, это отнюдь не левый популизм, который на узурпацию демократии элитами предлагает ответить участием в политической жизни. Вагенкнехт с легкостью переносит тот способ, которым она эксплуатирует рессентимент, направленный на леволиберальный истеблишмент, на новое политическое поле. Так, во время пандемии коронавируса она встает в первые ряды критиков вакцинации, не стесняется распространять полуправду, вокруг нее и ее окружения кругами расходятся конспирологические теории. Ее принцип — персонифицированная оппозиция. Парадоксально, но ее популизм работает именно потому, что она сама стала частью медийного истеблишмента. Ее сторонники отождествляют себя с ней в ее не-идентичности. Она представляет их, потому что она не такая, как они. Поэтому никого не смущает, что Вагенкнехт в желтом жилете на демонстрации напоминает актрису, попавшую в чужой спектакль.
ФРГ-нуар
Вагенкнехт — одна из тех, кто громче всех выступает против военной поддержки Украины в ее борьбе с российской агрессией. Она озвучивает основные принципы традиционного пацифистского движения, выступая против поставок оружия и любого милитаризма. Как некогда Вагенкнехт с холодом и пренебрежением отнеслась к «контрреволюции» в Восточной Германии, так и теперь холодна она по отношению к жертвам в Украине. В ее заявлениях президент Украины Зеленский предстает настоящим поджигателем войны, поскольку не желает сдаваться. Cистема координат Вагенкнехт, сформированная так называемой «миролюбивой внешней политикой», не изменилась. Российская завоевательная война, по ее мнению, — всего лишь защитная реакция на расширение НАТО; она видит в Путине рационального и расчетливого политика, который, прибегнув к силе, просто хочет поставить Запад на место. Здесь она следует принципам старого западногерманского пацифистского движения и линии ПДС/СЕПГ. Такая позиция вызывает особенное одобрение в Восточной Германии. Но звездой она стала и в кругах конспирологов, продвигающих теории заговора в интернете.
Российская завоевательная война, по ее мнению, — всего лишь защитная реакция на расширение НАТО
Ее политическая программа сегодня — это ФРГ-нуар. В экономической политике она следует заветам Карла Шиллера с его адаптацией ордолиберализма на социал-демократический лад: коррекция рыночных отношений силами государства всеобщего благоденствия при помощи кейнсианских экономических методов. Вагенкнехт полностью отказалась от левого интернационализма: базовая модель для нее — национально регулируемое государство всеобщего благосостояния в том виде, в котором оно существовало до глобализации. Отсюда ее критика космополитических элит и европейской интеграции. «Список Вагенкнехт» мог бы стать принципиально новой партией, позиционирующей себя одновременно и как левую, и как правую. Иными словами, Вагенкнехт составляет конкуренцию не только АдГ, но также и социальному крылу ХДС, и правому крылу СДПГ. В этом отношении она представляет собой нечто вроде кверфронта: левые всегда стремились привлечь отчужденных от системы рабочих к своему делу — то есть к международному социализму. Но проект Вагенкнехт идет другим путем — путем адаптации и приспособления к новым правым в надежде, что тем самым дальнейший дрейф вправо удастся остановить. Сама Вагенкнехт не относится ни к числу правых, ни к рядам расистов, но от этого только хуже: используя общественные аффекты для своей политики, она легитимизирует и подтверждает состоятельность дискурса правых. В итоге она будет не только способствовать нормализации АдГ, но даже поддерживать ее.
Так появится ли у Вагенкнехт своя партия? Этот вопрос практически решен: есть много людей, которые этого хотят и над этим работают. В любом случае Вагенкнехт уже добилась потрясающего результата: она создала фиктивную политику, защищающую ее от провала, как в случае с «Подъемом».
Нехватка профессионалов
И все же катастрофа движения «Подъем» не прошла бесследно. Слишком много случайных людей пришло в тот проект, слишком мало нашлось кадров, способных сообща его вести. Вагенкнехт оказалась не в состоянии руководить им как организатор. Именно поэтому она так долго колебалась. В ее окружении до сих пор не хватает тех, кто способен был бы оказать ей эффективную поддержку. Среди ее сторонников — основатель партии «Труд и социальная справедливость — Избирательная альтернатива» (WASG) Клаус Эрнст, а также Амира Мохамед Али, ушедшая в отставку с поста лидера парламентской фракции «Левых». На этом заметные фигуры заканчиваются. Большинство ее почитателей из рядов «Левых» не относятся к тем, кого считают талантливыми политиками. Безусловно, опорой для нее служит муж — Оскар Лафонтен. Но ему уже восемьдесят лет, его последняя книга называлась “Ami, it’s time to go” («Ами, пора домой»), а еще он стал говорить о «закулисном мировом правительстве».
Есть в окружении Вагенкнехт и совсем уж сомнительные фигуры. Их нельзя назвать ее ближайшими соратниками, но она оказывает на них огромное влияние. Это, например, бывший депутат парламента Дитер Дем, тесно связанный с конспирологом Кеном Йебсеном. Или ее бывший муж Ральф Т. Нимейер, кандидат от «Базиса» на последних выборах, а ныне рейхсбюргер, поддерживающий контакты с Россией как представитель самопровозглашенного немецкого «правительства в изгнании». На Вагенкнехт то и дело ссылается известный конспиролог Даниэль Ганзер и, разумеется, Ульрике Геро. Впрочем с ними она сотрудничает так же мало, как с Юргеном Эльзассером, главным редактором ультраправого журнала Compact, который уже провозгласил ее следующим канцлером. Тем не менее, Эльзассер — ее старый знакомый, с которым она еще в 1996 году выпустила книгу об актуальности коммунизма.
Феномен Вагенкнехт отражает кризис политического представительства как такового
Будет ли партия Вагенкнехт работоспособной? Вероятно, она действительно заинтересует избирателей АдГ или тех, кого политологи считают «левоавторитарными», — то есть сторонников, с одной стороны, перераспределения, а с другой, правой культуры, критикующих иммиграцию и недовольных демократией. Но далеко не все предопределено, и совсем не факт, что хорошие цифры опросов обернутся хорошими результатами голосования. Хотя Вагенкнехт известна во всей Германии и постоянно появляется в СМИ, концентрация внимания на одном человеке имеет свои пределы. Парламентская демократия в Германии работает иначе, чем президентская система во Франции или США. Без партийного строительства не обойтись, а заниматься им не так-то просто. Например, Вагенкнехт придется составлять списки кандидатов на уровне федеральных земель. Только на выборах в Европарламент 2024 года Вагенкнехт могла бы затмить всех в качестве ведущей кандидатки. И только если ей действительно удастся набрать на них достаточное количество голосов, получить ресурсы и возместить расходы на избирательную кампанию, у нее появится шанс создать свою партию.
Узок круг партийных деятелей
Чтобы новая партия фигурировала не только в результатах соцопросов, но и в политической системе, понадобятся кадры из других партий. В свое время WASG смогла появиться только благодаря тому, что опытные профсоюзные деятели, знающие, как проводить собрания, создали районные организации. У партии Вагенкнехт такого притока общественных активистов не будет, потому что для всех них это красная тряпка.
АдГ удалось опереться на сеть профессоров и высокопоставленных лиц на местном уровне. Однако уже на примере «Подъема» стало ясно, что круг функционеров ограничен; таким он и останется. А программа, критикующая миграцию и враждебная по отношению к «дайверсити», обещает привлечь лишь многочисленных правых активистов на местах. Те, кто надеется, что «Список Вагенкнехт» станет форпостом против АдГ, в худшем случае получат дополнительно усилившийся правый блок.
Weitere Themen
Конституционный патриотизм в Германии
«Лучший результат воссоединения — это посудомоечная машина»
«Газовый кризис великолепно подходит для ультраправой мобилизации»