«Дело ортопедов», «дело онкологов»… А также офтальмологов, психологов, стоматологов. Массовые и точечные репрессии и уголовные дела против медработников в Беларуси стали привычны. Врачей увольняют, бросают за решетку, объявляют экстремистами и террористами.
И все это — на фоне тотального дефицита кадров: не хватает работников не только в районных больницах, но и в ведущих клиниках республиканского значения.
Репрессии в новостной повестке соседствуют с информацией об утечке мозгов за рубеж. Но вместо того, чтобы принимать меры по спасению остатков беларуского здравоохранения, номенклатурная верхушка манипулирует цифрами статистики, рапортуя: «Все хорошо».
Что происходит в беларуском здравоохранении, куда и от чего бегут медики и чем это чревато для пациентов, рассказывает для дekoder’а Яна Махова.
Не хватает тысяч медработников, растут очереди на операции
Протезирование суставов в 2023 году в Беларуси стало операцией, для обычного беларуса почти недостижимой. «Даже не мечтайте! Про “дело ортопедов” в курсе?» — рассказала дekoder’у пациентка, планировавшая заменить коленный сустав, о реакции врачей на ее запрос.
Весной этого года по стране прокатилась волна задержаний ортопедов, за решетку бросили десятки опытных специалистов — вслед за «делом психологов», когда силовики задержали множество психологов и психотерапевтов, чтобы получить информацию об их «неблагонадежных» пациентах. Измененный в начале года закон «Об оказании психотерапевтической помощи» позволяет сотрудникам спецслужб не объяснять причину, по которой психотерапевт обязан выдать информацию о клиенте.
Что касается ортопедов, то официально их обвинили во взяточничестве и сговоре. Неофициально в медицинских кругах обсуждают передел рынка и то, что все эти «дела» — часть общего процесса по подчинению государству частной медицины и медиков, которые в 2020 году выходили на протесты целыми отделениями.
Массовое задержание удлинило очередь на замену суставов, и без того растянувшуюся на годы. Даже по данным Минздрава в очереди на эндопротезирование одного только тазобедренного сустава — порядка 14 тысяч человек.
Волна возмущения докатилась до Лукашенко, который устроил разнос в своем стиле. «До конца года вы мне все эти суставы замените! — не вдаваясь в детали, потребовал он от министра здравоохранения. — Еще как заменишь! Один будет стоять, а двое — зашивать рану. Идите и организовывайте».
Крики на совещании, конечно же, никак не сократили очередь на операцию.
Нехватка врачей из-за низких зарплат и запредельных требований к объему работы, которой приходится заниматься врачу, в Беларуси существовала и до 2020 года. С началом массовых репрессий по итогам выборов ситуация усугубилась.
Осенью 2022-го министр здравоохранения Польши Катажина Суйке сообщила, что за год в страну переехало около тысячи беларуских медиков.
Фонд медицинской солидарности Беларуси ByMedSol провел исследование и выяснил, сколько в стране медработников. За основу взяли данные из открытых источников и официальной статистики. Выводы неутешительны.
«Минздрав врет, называя цифру в 48 тысяч практикующих медиков на конец 2022 года. На самом деле цифра как минимум на 10 тысяч меньше», — объясняет сооснователь Фонда Андрей Ткачев, поясняя, что масштаб лжи госструктур после 2020 года увеличился, а вместо решения проблем начались манипуляции со статистикой.
По его данным, за последние три года из Беларуси выехало от одной до нескольких тысяч медработников. Косвенно это подтверждают данные Общереспубликанского банка вакансий: запрос «врач» выдает порядка 6,5 тысяч предложений о работе, «медсестра» — более 4 тысяч.
«Уехало более тысячи медиков, это по самым скромным подсчетам. Уехавших может быть до пяти тысяч. Цифры можно подсчитать лишь косвенно, поскольку многие медработники, оставаясь в стране, уходят из профессии, не имея возможности переехать», — говорит представитель фонда ByMedSol.
Медицинские работники на акции протеста в 2020 году в Минске. Фото: Natalia Fedosenko/ITAR-TASS/imago images
В 2020-м врачи не смогли промолчать. 26 медиков признаны политзаключенными
Замминистра здравоохранения увидел выход из кадрового тупика в увеличении числа бюджетных мест в вузах, а в качестве «пряника» пообещал соцподдержку в виде жилья.
Комментировал ситуацию с нехваткой врачей и Лукашенко, грозя кулаком в сторону Польши, куда уезжают ценные кадры. В ноябре 2020 года он заявил, что «лишних врачей у нас нет. Нам самим надо лечить наших людей. Но мы никого держать не будем… Уехал — назад не вернешься».
Но возвращаться медики и не собирались. Большинство уехавших после 2020-го спасались от репрессий.
Медработники во время протестов были очень заметны. Они выходили с плакатами на улицы прямо из больниц. Как никто другой, медики знали о масштабах насилия, ведь им и их коллегами приходилось оказывать помощь пострадавшим.
«Молчать было невозможно. Каждый день (в августе 2020 года. — дekoder) к нам свозили избитых и покалеченных. Синих, с рваными ранами и пулевыми ранениями. Я много лет работал в операционной, разное видел, но такое… Перед работой мы с коллегами выходили на крыльцо своей клиники, кто-то держал в руках самодельные плакаты “Нет насилию”. Что еще мы могли сделать?» — рассказывает на условиях анонимности хирург одной из минских клиник, добавляя, что кто-то из коллег, получив сутки ареста, уволился и уехал, кто-то сменил профессию, а некоторые до сих пор за решеткой.
Так, уникальный детский челюстно-лицевой хирург Андрей Любецкий призывал прекратить преследования и издевательства над людьми. В результате он приговорен к пяти годам колонии и объявлен террористом.
«У каждого из нас есть знакомый, друг, сосед, а может быть и несколько, кто был задержан, кого унижали, избивали», — писал до задержания в своем фэйсбуке Любецкий, признанный политзаключенным.
За одежду «неправильных» бело-красно-белых цветов 71-летнюю онколога-маммолога оштрафовали на 3770 рублей (около 1100 евро). А 51-летнюю Наталью Никитину, психиатра, задержали на рабочем месте в Минском центре детской психиатрии и психотерапии. За несколько часов до этого ей пришло уведомление об увольнении. За комментарий в интернете врача приговорили к году и десяти месяцам колонии и штрафу 6400 рублей (около 1900 евро). Это лишь некоторые примеры.
На октябрь 2023 года в Беларуси насчитывалось порядка 26 политзаключенных врачей. Представители фонда ByMedSol уточняют, что цифра, скорее всего, больше. Но, пройдя через мясорубку репрессий, люди порой не хотят или боятся огласки.
«Консультирую беларусов уже из Польши»
«Сотрудники КГБ пришли ко мне домой в полседьмого утра, начали выбивать двери. Пятичасовой обыск, столько же часов допроса. Отпустили под расписку с напутствием: “ненадолго”», — рассказала дekoder’у Елена Грибанова, психолог с 20-летним стажем.
Даже после этого Елена не планировала уезжать, но в 2021 году ей пришлось экстренно покинуть страну, когда поняла, что от нее не отстанут: «По государственному телевидению показали сюжет, где меня из волонтера-психолога превратили в “психологический центр протестного движения”, координатора “литовского кукловода”. Звучала полная чушь о том, что все мы “проплачены европейским капиталом”».
Специалистка уже два года живет в Польше, консультирует беларусов и украинцев, работает психологом-супервизором в Харьковской правозащитной группе.
Прежде чем подтвердить диплом врача в Польше, беларуский онколог, который поговорил с дekoder’ом на условиях анонимности, год работал в доставке в Варшаве. «До нострификации диплома я мог работать кем угодно, но не врачом. Сдать медицинский экзамен тут непросто, в последний раз из 800 врачей (в основном из Беларуси и Украины) сдало только 6 человек. Поэтому нередко беларуские медики ездят подтверждать диплом, еще работая в Беларуси, на этапе планирования переезда. Самое сложное — закрыть жилищный вопрос; мне повезло, я накопил на квартиру еще на родине. Потому что, даже подтвердив диплом, первый год все проходят стажировку и получают немного», — рассказал врач.
Частные медцентры заставили увольнять врачей
Репрессии коснулись медиков всех уровней. За бездействие в отношении подчиненных, несогласных с насилием, уволен один из лучших кардиохирургов страны, директор РНПЦ «Кардиология» Александр Мрочек. Создательницу РНПЦ детской онкологии и гематологии Ольгу Алейникову, а также директора РНПЦ онкологии в Боровлянах Олега Суконко (главные взрослый и детский беларуские онкоцентры) для начала лишили госпремий за 2020 год. Их сотрудников за нелояльность и критику режима увозили в наручниках прямо из рабочих кабинетов. Вскоре и руководители по разным причинам покинули свои посты.
Прессингу подверглись даже частные медицинские учреждения. В 2022 году на месяц закрыли популярный медцентр «Лодэ». После тотальной проверки до администрации довели список, по которому в кратчайшие сроки уволили полтора десятка нелояльных врачей.
«Лодэ» возобновил работу, вскоре его создатель озвучил сумму, которую доплатил в региональные бюджеты — 236 тысяч рублей (около 68 тысяч евро). В кулуарах сумму множили в разы, обсуждая, что такова цена мести за 2020 год, когда пострадавших людей, выходивших из изоляторов на Окрестина, в «Лодэ» лечили бесплатно.
В том же году Минздрав на полтора месяца приостанавливал действие лицензии медцентра «Нордин», больше двух месяцев простаивали «Мерси» и «Кравира». Офтальмологическому центру «Новое зрение» повезло меньше всех — его лишили лицензии.
Параллельно в центре Минска появились филиалы нового частного центра. В медицинской среде обсуждают, что курируют их приближенные к «семье», то есть окружению Лукашенко.
«Если рассматривать ситуацию как попытку вернуться в феодальный строй, то все понятно. Есть феодал и приближенные вассалы. Последние делят доступные ресурсы с помощью принуждения, самоутверждения за счет других, садизма. Остальные — “крестьяне”, расходный материал. Так почему бы не построить свою клинику, не поделить прибыль между своими? Так появляются новые частные клиники приближенных к власти, — говорит координатор Фонда медицинской солидарности Лидия Тарасенко; гастроэнтеролог по образованию, она возглавляла отделение эндоскопии в РНПЦ онкологии и медицинской радиологии имени Александрова (главный онкодиспансер Беларуси), работала в частном центре. — Врачей сажают, медцентры “доят” по тем же причинам. Раньше стеснялись, писали суммы на бумажках, сегодня в лицо говорят, сколько нужно заплатить, чтобы тебя “пока” не трогали».
Выпускников принудительно привязывают к рабочим местам
«Курсы иностранных языков забиты студентами медвузов, которые после окончания планируют сразу же уехать — кто в Польшу, кто в Германию. Поэтому многие поступают на платное обучение», — говорит профессор кафедры одного из медицинских вузов на условиях анонимности.
Но и власти заметили неприятную тенденцию и попытались «привязать» будущих специалистов. Министр образования Андрей Иванец уже заявил, что отрабатывать обязательное распределение заставят теперь всех студентов — и учившихся за счет бюджета, и тех, кто заплатил за свое образование. Зашел разговор и о том, что отработка эта будет не два года, как раньше, а пять лет. Пару лет назад Александр Лукашенко предлагал увеличить срок обязательной отработки выпускников медвузов до 10 лет.
Если молодой человек не едет по распределению, его через суд заставляют выплачивать огромную сумму, якобы потраченную государством на его подготовку.
Дефицит кадров, особенно специалистов узкой направленности, наблюдается по всем направлениям; хуже всего ситуация в регионах.
«Чтобы стать узким специалистом, на что раньше уходили годы, теперь достаточно записаться на четырехмесячные курсы и подать заявление на имя начальника. Так пытаются затыкать кадровые дыры, переучивая по-быстрому», — говорит специалист одной из минских клиник на условиях анонимности.
Пока же наблюдается лишь рост медицинских вакансий — и одновременно сокращение ставок. Так происходит манипуляция со статистикой: незаполненные вакансии убирают из штатного расписания. В результате кривая дефицита кадров визуально выравнивается.
При этом до сих пор появляются новости и про уникальные хирургические операции, проводимые в Беларуси, например в детской кардиологии. И это правда. Но такие операции — точечные, единичные примеры работы оставшихся в стране и не попавших под репрессии высококвалифицированных специалистов, получить консультацию которых рядовому беларусу очень сложно.
«Пациенты остаются в ситуации “помоги себе сам”»
Уезжают врачи, которые находятся на пике карьеры и как раз могли бы начать учить молодых, готовить себе смену.
«На нормальную медицину в Беларуси рассчитывать не приходится в том числе из-за отсутствия преемственности. Врачи бросают профессию, страну. Уезжают в самом работоспособном возрасте — 30-45 лет», — объясняет Лидия Тарасенко.
Специалистка говорит, что оставшимся в Беларуси врачам все сложнее работать из-за сверхнагрузок. Им приходится выполнять все функции: обследовать пациента, обрабатывать инструменты, заполнять документы.
«При этом профессию принято героизировать, и в этом нет ничего хорошего. Это путь к неоправданным ожиданиям: “Вы врачи, вы обязаны!” Человеческий организм не знает, что можно работать 24 часа подряд, за троих», — говорит специалистка.
«Я вижу, как увеличивается разрыв между цивилизованным миром, передовыми технологиями и тем, как построена наша система здравоохранения. Чудовищная ситуация с онкологическими пациентами. Чтобы снять боль, им нужны наркотические обезболивающие. К таким пациентам трижды в день приезжает скорая. Блюдет, как будто онкопациент — наркоман», — говорит Лидия Тарасенко, поясняя, что это лишь один из примеров бесчеловечного подхода, того, как не нужно строить систему здравоохранения.
«Нет целых отраслей. У нас нет и не было профессиональных специалистов по питанию, по лечению боли. И мало кто понимает, что они нужны, — у нас никогда не было по-другому. Все становится хуже, но этого стараются не замечать. Пока у власти хунта, глобально ничего не исправишь. Им плевать, что будет с людьми. Помним, что происходило во времена ковида. Сейчас у власти те же люди, и они из своих ошибок сделали один вывод: эти ошибки сошли им с рук. Даже если в здравоохранение придут люди, которые захотят что-то поменять, — они для этой системы чужеродны, их вытолкнут. Пациенты остаются в ситуации “помоги себе сам”», — делает неутешительный вывод Лидия Тарасенко.
Борьба с инакомыслием в Беларуси ударила и по литературному рынку. После 2020 года власти ликвидируют независимые издательства, уничтожая возможность печатать неподконтрольные и, по их мнению, «неправильные» книги.
Вариантов было два: закрываться или уезжать. Андрей Янушкевич, основатель издательства «Янушкевіч», выбрал второе. Он хотел продолжить дело своей жизни — издавать книги на беларуском языке.
Эмиграция далась непросто, но в Польше издательство не просто восстановило работу, но и увеличило тиражи. Неравнодушные читатели собрали 23 тысячи евро на работу магазина «Кнігаўка», закрытого в Минске. Выходят книги беларуских авторов, в планах — книги на беларуском языке о Гарри Поттере и Ведьмаке, уже есть соглашение о переводе книг со Стивеном Кингом.
О переезде, угрозах на родине и о том, почему беларуская литература сейчас развивается за рубежом, рассказал дekoder’у сам Андрей Янушкевич.
Как беларуского «Гарри Поттера» задержали на границе
Британский посол в костюме профессора магии, очереди за сливочным пивом и распределение в Хогвартсе — так прошла в начале 2020 года Ночь Гарри Поттера в Минске. Среди организаторов — посольство Великобритании и независимое беларуское издательство «Янушкевіч».
Поводом для праздника стал выход в Беларуси книги «Гары Потэр і філасофскі камень» («Гарри Поттер и философский камень»). Первый тираж в 2000 экземпляров разошелся за три месяца. А второй через полгода остановили на границе с Литвой. Беларуские таможенники хотели подтверждений, что в книге нет призывов к свержению власти, объясняло в соцсетях издательство «Янушкевіч».
От прочих книг о Гарри Поттере, продающихся в Беларуси, это издание отличалось только тем, что было на беларуском языке. В итоге его все-таки пропустили в страну. Но уже весной 2021 года таможня задержала другую книгу издательства — тираж романа «Сабакі Эўропы» («Собаки Европы») писателя Альгерда Бахаревича. Книге не дали попасть в продажу, а через год роман внесли в «Республиканский список экстремистских материалов».
Издатель Андрей Янушкевич. Фото: Андрей Радоман
Магазин в Минске в один день и открылся, и закрылся
Претензии к издательству «Янушкевіч» появлялись у властей постоянно. В январе 2021 года в офисе прошел обыск, был задержан основатель Андрей Янушкевич. Его отпустили после допроса, но технику издательства конфисковали, а счета заблокировали. Доступ к ним вернулся только через полгода.
В марте 2022 года издательство выселили из офиса. Во время распродажи хранившихся там книг люди стояли в очередях по несколько часов.
«Мы думали, что лишение офиса — это инициатива районной администрации, а оказалось, приложена рука весьма высоких органов, — вспоминает Андрей Янушкевич. — Мы не восприняли это серьезно, не имели информации о причинах».
Небольшое независимое издательство не сдавалось. 17 мая 2022 года в центре Минска открылся магазин «Кнігаўка» — для книг издательства «Янушкевіч», его друзей и партнеров. Название в переводе с беларуского означает «чибис».
«Мы не осознавали, что против беларуского книгопечатания предпринята системная атака», — признается Андрей Янушкевич.
Магазин «Кнігаўка» проработал всего день. Сначала на открытие пришли пропагандисты с государственного телевидения, комментировали книги, пытаясь найти в них фото СС или тексты про нацизм. Следом явился с обыском ГУБОПиК — силовики из подразделения МВД, которое с 2020 года занимается политическим преследованием. Они заявили, что подозревают магазин в продаже «экстремистской литературы», и конфисковали две сотни книг.
«У меня тогда произошла интересная дискуссия с офицером. Оказалось, он делит книги на «правильные» и «неправильные». И мы, в его представлении, занимаемся «неправильными» книгами. Ну да, в самом деле… Ведь читателю в Беларуси достаточно Гарри Поттера на русском языке и не нужен Купаловский театр, если могут приехать гастролеры из Москвы», — саркастично отмечает издатель.
На запуск продаж в Беларуси ушло четыре года, в Польше — меньше одного
Издательство «Янушкевіч» работало в Беларуси в 2014–2021 годах, выпустило около 150 книг авторов из разных стран на беларуском языке.
Это был бизнес-проект, хотя издательство и получало грантовую поддержку на отдельные книги, например, от немецкого Института Гете, Фонда ирландской литературы, польского Института книги, министерства культуры Чехии.
После налета силовиков в 2022 году работа остановилась. Последовали новые задержания: на этот раз сотрудница магазина отсидела 23 дня, владелец — 28. В июне 2022 года Андрей Янушкевич уехал в Польшу.
«Все это было неожиданно и не планировалось. Но я давно знаю Польшу и польский язык. У меня были тут знакомые, коллеги и друзья», — рассказывает он.
После переезда пришлось фактически начинать с нуля. Команда не переехала, и сейчас работой занимается сам владелец издательства в сотрудничестве с редакторами, корректорами, переводчиками, дизайнерами из разных стран.
Наладить работу помогли и читатели. Через полгода после переезда Андрея Янушкевича Беларуская рада культуры объявила сбор денег в поддержку издательства в виде новой для беларусов концепции «магистрата» — сообщества, которое соглашается поддерживать проекты в течение ограниченного периода времени. Через проект «Магістрат “Кнігаўка”» 325 человек за полгода пожертвовали 23 тысячи евро.
У издательства нет стационарного магазина, распространение книг происходит через интернет, например через маркетплейс Allegro. В планах — запустить продажи на Amazon, открыть офис с пунктом самовывоза. В августе 2023 года заработал онлайн-магазин, одноименный с закрытым в Минске — Knihauka.com.
«Пришлось и до сих пор приходится решать море проблем, связанных с легализацией, открытием и развитием бизнеса. Но постепенно все налаживается», — говорит Андрей Янушкевич.
Издатель считает, что в Польше более комфортные условия для работы, чем в Беларуси: бесплатные идентификаторы ISBN, легкая регистрация бизнеса, большой выбор типографий, выгодные цены, много возможностей для распространения книг.
«Все это помогло наладить эффективную продажу книг чуть ли не с самого начала. В Беларуси у нас ушло три-четыре года на то, чтобы сделать и раскрутить сайт, наладить связи с иностранными типографиями, потому что беларуские не устраивали по качеству», — говорит Андрей Янушкевич.
К тому же в Беларуси издателям нужно было зарегистрироваться в Министерстве информации и сдать квалификационный экзамен. Сдавшие получали специальное свидетельство; в январе 2023 года этот документ у Андрея Янушкевича аннулировали — первого среди частных издателей в Беларуси.
«Экзамен — абсолютная бессмыслица и служит идеологическим фильтром, чтобы не пропустить нежелательных издателей», — считает он.
«Книги — не хлеб, если не хватает денег, то без них можно обойтись»
За время работы в Польше уже вышло 15–20 книг, среди которых повесть «Ферма жывёлаў» («Скотный двор») Джорджа Оруэлла, переиздание легендарного романа Альгерда Бахаревича «Сабакі Еўропы» в партнерстве с издательством «Вясна». Тираж последнего количеством 1000 экземпляров разошелся за семь месяцев.
Такое количество книг в Беларуси продавалось примерно за год. Андрей Янушкевич объясняет, что в Польше выше «плотность» аудитории: «В Беларуси беларуский читатель растворялся в море русскоязычной книги. Люди не знали о нашем существовании. А тут нет русской монополии, плюс обостряется понимание, что ты беларус, а не русский. Хочется поддерживать идентичность, растет естественный интерес к беларуской культуре», — говорит он.
Продаются книги не только для взрослых. Например, фэнтези-роман для подростков Валера Гапеева «Вольнеры» разошелся за два месяца в количестве 200 экземпляров. То же с романами Алеся Кудрицкого «Казік з Каменнай горкі і Вядзьмак Схаванага Горада» («Казик с Каменной горки и Колдун Спрятанного Города»).
«Это дебют. Мы не вкладывали больших сумм в раскрутку и боялись, что тираж в 700-1000 экземпляров просто зависнет. Поэтому мы сделали пробную партию в 250 экземпляров, и она разошлась менее чем за два месяца», — говорит издатель.
В 2023–2024 годах ожидается выход «Уладара Пярсьцёнкаў» («Властелина колец») и продолжение «Гары Потэра» («Гарри Поттера»). Среди достижений издательства за последнее время также контракт с «королем ужасов» Стивеном Кингом, книги которого появятся в переводе на беларуский язык. При этом на русский Кинг запретил переводить их после февраля 2022 года.
Андрей Янушкевич объясняет: сейчас важно не упустить высокий спрос на беларуские книги.
«Аудитория есть, и она жаждет новых книг, испытывает своеобразный голод. Мы еще не выходили на такие большие страны, как Великобритания, США, Франция, где живет много беларусов», — говорит он.
Самое время интенсивно развивать культурные продукты, чтобы не упустить благоприятный момент. «Книги — не колбаса и не хлеб, если не хватает денег, то без них можно обойтись… Беларусы ищут свое и готовы тратить деньги», — считает Андрей Янушкевич.
«Я не устану повторять, что власть в стране — антибеларуская»
Одна из последних книг издательства — «Хлопчык і сьнег» («Мальчик и снег») Альгерда Бахаревича. Ее выход планировался на весну 2021 года, но случился летом 2023-го.
Как объясняет владелец издательства, тогда, перед публикацией, он дискутировал с автором по поводу нескольких резких фраз.
«Автор прямо заявлял, что в стране царит фашизм и ситуация ужасна. Я понимал, что такое невозможно напечатать, включал самоцензуру и убеждал автора, которого уже начинали выживать из библиотек и магазинов. А потом стало ясно, что проблема не в нескольких фразах, а в том, что Бахаревича запрещают в Беларуси, — говорит Янушкевич. — Я рад, что здесь мы издали книгу без всяких вмешательств в текст».
Издатель критично оценивает нынешние условия внутри Беларуси, влияние идеологии и культурной политики на книгопечатание. Он считает, что визит ГУБОПиК и закрытие магазина, как и преследование издательства, были связаны с распространением беларуских книг.
«Я не устану повторять, что власть в стране — антибеларуская. Беларуское им надо только как лубок, как фасад потемкинских деревень», — говорит Андрей Янушкевич. В таком режиме и работают государственные издательства.
«Мне смешно, когда я слышу, что в лидерах продаж — книга “Геноцид белорусского народа в годы Великой Отечественной войны”. Такая чушь! Я представляю, как тихим семейным вечером беларусы садятся в уютное кресло и читают сухой текст, отредактированный генпрокурором», — иронизирует издатель.
В стране, объясняет он, можно заниматься идеологическим обслуживанием или выпускать нейтральные, детские книги. Но нельзя держать руку на пульсе дня, издавая остросоциальные или злободневные книги.
«Я не удивлюсь, если нежелательным станет издание произведений Эриха Марии Ремарка. Его книги имеют мощное пацифистское звучание, а зачем, чтобы у беларуского жителя возникали ассоциации с войной в Украине?» — говорит он.
Неугодные авторы вытесняются из сети продаж и библиотек, независимые беларуские издательства в основном не могут работать внутри Беларуси. Против них ведется системная атака, подчеркивает собеседник. В результате в 2022 году приостановлена работа издательства «Кнігазбор», а также деятельность издательств «Галіяфы», «Медысонт» и «Лімарыюс».
«Это путинское возвращение в XIX век»
Может ли издатель сейчас вернуться в Беларусь? Пока нет для этого повода, объясняет Янушкевич. Подпольно печатать книги, как это делали большевики и другие революционеры 120 лет назад, сейчас не получится. А открыто невозможно из-за политики, которая нацелена на уничтожение всего беларуского.
Издатель считает, что Беларусь в культурном плане превращается в российскую провинцию.
«Это путинское возвращение в XIX век… Российскую империю называли “тюрьмой народов”, и мы сейчас превращаемся в эту тюрьму, только уже нового рода, — говорит Андрей Янушкевич. — Нужно, чтобы это изменилось: чтобы национальное беларуское оказалось для властей в приоритете. Чтобы оторваться от Москвы, нужно делать шаги, которые прошлые 15 лет делала Украина. Они поставили на ноги и свой собственный [книжный] рынок».
А пока, объясняет издатель, единственная возможность вернуться — это остановить деятельность и спрятаться в деревне. «Но я уехал для того, чтобы свободно делать дело, — говорит он. — В Польше я могу издавать что хочу. В Беларуси это сейчас невозможно».
Раскол в обществе после протестов 2020 года затронул даже шоу-бизнес. Правда, в привычном смысле его не было и раньше: основные деньги шли от государства, а нелояльных исполнителей годами заносили в черные списки и запрещали, пишет автор дekoder’а Яна Махова.
Обычно поп-исполнители предпочитали держаться подальше от политики, но после 2020 года выбирать сторону пришлось всем. Артисты разделились на три лагеря: за власть, против нее и «отмалчивающиеся». На телеэкраны и сцену попадают только те, кто готов быть не только артистом, но и пропагандистом.
Рассказываем, что представлял собой беларуский шоу-бизнес до 2020-го, чем он живет сегодня и какое отношение к свежесочиненным «хитам» имеет семья Лукашенко. А также о том, что стало с артистами, которым пришлось уехать из страны.
«Батька всех построить может, Батька всех других покруче!» — песня «Слушай Батьку» в исполнении группы «Сябры» еще перед выборами 2006 года указала беларуским артистам «правильное» направление творчества.
После выборов и протестов 2020 года у властей появилась еще более острая необходимость в подобных хитах. Реанимировали и «Слушай Батьку», и «Саша останется с нами». Появились и новые «хиты», например песня со строками «Ах, Александр! Любая с ним пойдет в огонь и воду…», которую посвятила Лукашенко в 2022 году 24-летняя певица Александра Мелех из группы Aura.
Шоу-бизнеса в привычном понимании этого слова в Беларуси не существовало — даже по российским или украинским меркам. Поп-исполнители выживали, чередуя заработок на госконцертах с корпоративами. Лояльных власти потчевали «пряником» в виде приглашения на государственные праздники. Тех, кто не выражал достаточно пиетета, пытались приструнить при помощи кнута цензуры, внося в черные списки.
2020-й стал для беларуского шоу-бизнеса лакмусовой бумажкой: шок от репрессий заставил многих артистов озвучить свое отношение к происходящему. Исполнители разделились на три лагеря: те, кто за власть (они остались на сцене и поют оды Лукашенко), те, кто высказался против насилия и фальсификации выборов (и вынужден был покинуть Беларусь или оказался арестован), а также кагорта отмалчивающихся, которых в «измене» обвиняют оба крайних лагеря.
«Осталась лишь номенклатурная перхоть»
«Если посмотреть статистику топ-исполнителей до 2020 года, практически все имена из этого списка сейчас перестали существовать (из топ-2019, к примеру, это J:Морс, Navibend, Инна Афанасьева, Анна Шаркунова. — дekoder). Их запретили, целый пласт прогрессивной беларуской музыки исчез. Кто-то был вынужден уехать, кто-то в тюрьме, кто-то попал в черные списки», — говорит один из известных беларуских шоуменов, бывший телеведущий, солист группы DaVinci Денис Дудинский.
В июле 2020 года его уволили с телевидения за пост о задержаниях. Отсидев 12 суток и спасаясь от преследования, шоумен переехал в Украину. После полномасштабного российского вторжения экс-ведущий «Славянского базара» стал военным корреспондентом телеканала «Белсат».
«Беларуский шоу-бизнес умер. Осталась лишь номенклатурная перхоть, которая к шоу-бизнесу не имеет отношения, эти люди всегда жили по другим законам, по разнарядке. Выползли те, кто был на третьих ролях, убогие и бесталанные. Им неважно и что петь — «Славянский базар», госпраздники, дни городов. Лукашенко и его чинуши платят», — говорит Владимир Кубышкин, автор песен и продюсер одной из самых популярных беларуских певиц Анны Шаркуновой, тоже покинувшей Беларусь. Сам Кубышкин живет в США уже восемь лет.
Денис Дудинский после освобождения в сентябре 2020 года. Фото: tut.by
Нынешний «звездный» состав хорошо виден по «Песне года 2022». Лучшей группой стала Aura, которая начала петь в поддержку Лукашенко еще перед выборами 2020 года; именно их вокалистка Александра Мелех исполняет оду «Ах, Александр». Исполнителем года стала Виктория Алешко, которая во время протестов в Беларуси участвовала в провластных концертах «За Беларусь».
Среди тех, кто поддерживает Лукашенко, есть и более известные артисты. Перед выборами они записали песню «Любимую не отдают» — эту двусмысленную фразу вскоре после начала протестов Лукашенко сделал своим лозунгом. В записи участвовали певица Алена Ланская, руководитель «Сябров» Анатолий Ярмоленко, обосновавшийся в Москве Руслан Алехно, некогда знаменитое «лицо Беларуси» Ирина Дорофеева, Александр Солодуха, Виктория Алешко и прочие. Засветились и российские артисты — например, Филипп Киркоров, Николай Басков. Клип разместили на Youtube, но комментарии отключили.
Алена Ланская представляла страну на «Евровидении-2013». Она стала постоянной участницей пропрезидентских акций, выступила с поддержкой Лукашенко в августе 2020 года, участвовала в автопробегах «За единую Беларусь», получила благодарность от Лукашенко. Правда, придворная артистка жаловалась, что после выборов у нее возникло ощущение, что она «осталась одна». Конфликт у певицы случился даже с соседями по жилому комплексу, разногласия перешли в онлайн, Ланской писали неприятные вещи. По заверению певицы, правоохранительные органы наказали ее обидчиков, выяснив их IP-адреса.
Яркий пример «правильного» артиста — Александр Солодуха. На смену легендарной «Здравствуй, чужая милая», гремевшей в 1990-е на постсоветском пространстве, пришло понимание, что можно заработать на номенклатурных запросах. Так, летом 2022 года в репертуаре Солодухи появилась песня «За агронома» со словами «…сроднившись с каждым колоском, выходит в поле агроном…» Сингл получил высшую оценку от министра сельского хозяйства, а артист — медаль от Минсельхозпрода.
Главный автор текстов, по совместительству жена Дмитрия Лукашенко
О том, что Анна Селук, то есть Анна Се(ргеевна) Лук(ашенко), — это жена среднего сына Лукашенко Дмитрия, рассказал аналитик Сергей Чалый, который участвовал в расследовании «Беларуского расследовательского центра». За последние два года Анна Селук написала более шестидесяти песен, стала победительницей «Песни года» в номинации «лучший автор слов» с песней «За нами правда». Во время церемонии прозвучало восемь композиций на ее стихи. Она же написала гимн беларуской Генпрокуратуры.
Ее дочь, внучка Лукашенко Дарья, едва окончив школу, засветилась на беларуском телевидении в качестве ведущей экстремального реалити-шоу «Герои». Шоу выходит под патронажем президентского спортивного клуба, который возглавляет Дмитрий Лукашенко, отец Дарьи.
«Раньше артистов, которых мы сейчас наблюдаем в Беларуси, по сути, не существовало, они изредка появлялись на каких-то госконцертах. Но после 2020-го они вышли на первый план, представляя собой жалкое зрелище. Остается тешить себя надеждой, что когда-нибудь в беларуских залах мы услышим нечто более прогрессивное, чем «Беларуская жена» или «Ах, Александр!»», — говорит Денис Дудинский.
«Беларуская жена» — еще один «хит» нового времени. Песню о том, что она «рубит, сеет, пашет и не жалуется даже», исполняет малоизвестный певец Дмитрий Азаренко из Могилева. Автор слов — Анна Селук.
Выступали на «Евровидении», получили на «домашнюю химию»
Протесты неожиданно для многих поддержала живущая в России певица Анжелика Агурбаш, она даже выходила с пикетами к беларускому посольству в Москве. Участница «Евровидения-2005» заявила, что Лукашенко «захватил страну, людей в заложники, запустил жесточайшую репрессивную машину».
Летом 2021 года генпрокуратура Беларуси возбудила против нее уголовные дела за «оскорбление президента» и «разжигание социальной вражды». Певица заявила, что она гражданка России, и написала обращение Путину, указав, что «не делала ничего плохого». Против нее завели и ряд экономических дел. Певица заявила, что РФ ее не выдаст, и оказалась права.
Но большинство артистов, критикующих беларускую власть, выехали в западном направлении. «Настоящий шоу-бизнес гастролирует по Европе и Америке, причем довольно активно. Спрос есть. В ближайшее время мы планируем тур Анны Шаркуновой по США. Тут уже выступали Змитер Войтюшкевич, J:Морс, Лявон Вольский. Это подпитка, которая позволяет оставаться артистом и человеком», — говорит Владимир Кубышкин.
Но не все, кто высказался против насилия и фальсификаций, имеют возможность заниматься любимым делом.
В октябре 2022 года стало известно о задержании музыкантов Владимира и Дмитрия Карякина из группы Litesound, представлявших Беларусь на «Евровидении-2012». Братьев задержали вместе с родителями. В вину им поставили фото с протестов. Семью поместили в СИЗО, где у отца случился инсульт. Все они признаны политзаключенными. Музыкантов и их мать приговорили к двум с половиной годам «домашней химии» (так называют ограничение свободы без направления в спецучреждение), отца — к трем.
В начале 2023 года участницу беларуского отбора на «Евровидение» Александру Захарик, осудившую насилие, задержали и через четыре месяца осудили на три года «домашней химии». Правозащитники также признали ее политзаключенной, как и певицу Мерием Герасименко, которая в августе 2022 года исполнила в центре Минска песню группы «Океан Эльзі». Проведя в СИЗО пять месяцев, девушка получила три года «домашней химии».
Уехавшие: музыканты-грузчики и шоумены-повара
Представителей беларуского шоубиза разбросало по миру. Экс-ведущий Евгений Булка осел в Израиле, известный шоумен работает в операционной частного израильского медцентра пластической хирургии. «В Израиле больше года, а по эмоциям — как 40 лет в пустыне без Моисея», — Евгений за последнее время успел поработать помощником повара, дорожным рабочим, грузчиком, операционным санитаром.
Музыкант и лидер популярной беларуской группы «Дай дарогу!» Юрий Стыльский, экстренно покинувший Беларусь, подписывает себя в инстаграме как «художник, строитель, повар, водитель, трувер, гитарист…» Музыкант обустроился в Варшаве, не чурается физического труда, гастролирует по польским городам.
«В Западной Европе хорошо принимают этнические беларуские коллективы. Концерты не массовые, но клубные. Есть артисты, которые выживают очень сложно. Одному я помогала устроиться грузчиком, он работал еще на нескольких работах. Человек экстренно выехал в Польшу, где у него ни кола, ни двора. Единичные концерты, к сожалению, не способ заработать», — объясняет беларуская продюсерка на условиях анонимности.
За три года из страны выехало огромное количество беларусов. «По средним подсчетам — порядка 300 тысяч, и это без учета диаспор до 2020-го. Поэтому на беларуских артистов спрос существует, вопрос популярности. К примеру, Naviband (представляли Беларусь на «Евровидении-2017», заняли 17 место. — дekoder) как начали свой тур по европейским городам в конце зимы, так до сих пор и гастролируют. J:Морс, Nizkiz, Naviband имеют богатую гастрольную деятельность. Беларуские артисты ездят не только по Европе, но и в Австралию, США», — говорит Денис Дудинский.
Раньше такие концерты собирали исключительно беларусов, теперь подтягиваются украинцы, поляки, немцы, а это уже стимул переписать репертуар на новые языки.
«Если власть поменяется — будут говорить: “Я всегда был за новую Беларусь”?»
Третья категория артистов — те, кто не высказывались ни за, ни против. Большинство из них остались в стране. «Такие стараются не выступать на совсем уж зашкварных «красно-зеленых» концертах, отказываются от участия в госмероприятиях, но аккуратно. «Ой, заболели, а так хотелось!» или «Как жаль, но уже куплены билеты в отпуск». А если и участвуют, следят, чтобы в интернет не просочились их фото и видео. Смешно наблюдать, как они удаляют теги со своими именами. Чтобы, если власть поменяется, можно было бить кулаком в грудь: “Я всегда был за новую свободную Беларусь!”» — уверен Денис Дудинский.
Тем не менее многие ушедшие со сцены артисты возвращаться в шоу-бизнес не спешат. «Уважающий себя артист не будет присутствовать в этом балагане и найдет способ отказаться. “Песню года” выигрывает невестка Лукашенко! Все превратилось в лютый позор, от которого будет невозможно отмыться, — подытоживает продюсер Владимир Кубышкин. — Все очевидно: не участвуй. Уже не прокатят формулировки “Музыка вне политики”, ”Не все так однозначно”. И я уже не сочувствую жалобному “Мне семью кормить”. У меня ответ короткий: “Иди в таксисты”. Это лучше, чем подпевать “Слушай Батьку”».
При этом Кубышкин не упрекает коллег, которые игнорируют провластные концерты, но и не выступают против режима. «Я бы нашел, что сказать критикам таких коллег. Например, тем, кто ждал, что Инна Афанасьева («беларуская Алла Пугачева». — дekoder.) откажется от звания Народной артистки. После 2020-го года Инна себя не скомпрометировала, а это уже смелый поступок в беларуских реалиях. У любого артиста есть репутация, и, в моем представлении, Инна ее сохранила», — сказал продюсер. По его словам, многие, оставаясь в стране, ведут себя достойно, пытаясь находить новые варианты заработка.
Если раньше шоу-бизнес в Беларуси хоть как-то существовал, то после 2020 года превратился в пропагандистское развлечение невысокого качества. Ситуацию хорошо иллюстрируют слова еще одного «хита» невестки Лукашенко под названием «Бульба-дэнс»:
Социальное и культурное сопротивление в Беларуси — темы, на которых в прежние годы часто фокусировался фотограф Евгений Отцецкий. Так появился фотопроект “Messed up”, в котором он показал жизнь музыкантов одноименной хардкор-панк-группы из Гродно, за что был удостоен наград на международных конкурсах.
Евгений получил известность у широкой аудитории, когда в своих снимках рассказал о создании знаменитой Площади перемен в Минске во время протестов 2020 года.
Сейчас Евгений и его жена Юлия живут во Львове. В Украине, где только что прошла его первая выставка, фотограф фиксирует то, как агрессивное вторжение России влияет на жизнь людей — украинцев и живущих в стране беларусов.
Мы поговорили с Евгением о его работе и жизни в Украине, а также сделали подборку его фотографий.
— Сейчас вы живете во Львове. Как вы сюда переехали?
— Летом 2021 года к Юле, моей жене, пришли с обыском из КГБ. После событий 2020 года в Беларуси у нас не осталось никаких иллюзий по поводу справедливого правосудия. Это был сигнал. Так вместе с двумя кошками мы оказались в Киеве. А через полгода началась война. Признаюсь, я слабо верил, что такое возможно. Мы еще два дня думали, оставались в городе. Но после ночи, которую провели в офисе юлиной компании, когда слышали автоматные очереди и, судя по всему, танковые выстрелы, приняли решение двигаться дальше. Чудом найдя автобус, оказались во Львове, где нас приняла наша подруга Алина.
— На первые три месяца ее квартира стала нашим домом. Благодаря Алине мы познакомились с другими беларусами Львова. Общая беда сплотила нас, со многими из них мы теперь дружим.
— Многие беларусы бежали в Украину из-за репрессий, а после полномасштабного вторжения России переехали в другие страны. Почему вы остались?
Изначально мы хотели уехать в Польшу. Но в первые недели на львовском вокзале был настоящий ад, попасть на поезд было нереально. Мы решили подождать, а через пару недель уже привыкли к городу. Стало интересно, что происходит.
Я достал камеру и начал снимать. Я ощутил, что у Украины есть шанс выстоять. Мне захотелось в этот момент быть рядом с украинцами. Как автор я фиксировал происходящее, а как человек — как мог, помогал стране. Для нас, беларусов, очень важно видеть и чувствовать, что существует справедливость, что террор можно побороть. Я остался здесь, чтобы впитать этот опыт. Сегодня моя вера в хороший исход сильна как никогда.
— Над каким проектом вы сейчас работаете?
— С 2020 года меня не покидает ощущение, что мы живем в момент исторического слома, а Беларусь и Украина находятся в его эпицентре. Как фотографу-документалисту мне важно фиксировать это время.
В проекте сразу несколько линий. Первая — про социальные процессы в украинском обществе. Для меня это новая культура, к тому же сразу в момент сильного испытания, поэтому я направил объектив камеры в сторону социальных реакций.
Параллельно я фиксировал наш быт. Это была дневниковая фотография на маленькую пленочную камеру. Жизнь на войне — это не только взрывы, страх и борьба. Люди на войне сплачиваются, становятся ближе друг другу.
Третьей линией стали черно-белые портреты моих друзей. В основном это беларусы, которые, как и я, приняли решение во время войны остаться в Украине.
— Беларусь считают соагрессором в этой войне. Это как-то сказывается на вашей жизни в Украине?
— За все 15 месяцев после начала полномасштабного вторжения России в Украину я лишь пару раз встречал агрессию к беларусам по национальному признаку. Думаю, большинству людей понятно, что раз мы тут остались — для этого есть веские причины. Все мы помогаем Украине как можем: делом, информацией, деньгами. Мы делали окопные свечи, плели маскировочные сетки, волонтерили на вокзале. Я не раз продавал свои работы на благотворительных аукционах, цель которых — поддержка Украины.
Отдельно хочу отметить работу нашей подруги Тани Гацуры-Яворской. Сейчас она проводит уже второй сбор на VAC-аппараты для заживления ран, а также строит реабилитационный центр для воюющих против российской агрессии солдат. В ноябре 2022 года Таня организовала беларуско-украинский кинофестиваль «На мяжы», благодаря которому украинские зрители больше узнали про Беларусь, а беларуские — про Украину.
— Какой художественный подход вы сейчас используете в работе?
— Когда я снимал социальные реакции, я максимально увеличивал дистанцию. Фокусировался на явлении, а не на человеке. Я рассматривал процессы, а не частный героизм.
Когда ты далеко от войны, то часто ее образ формируется картинками с передовой, из зоны активных боевых действий. Но жизнь идет везде. Вся страна в каждом ее уголке реагирует на российскую агрессию. Мне важно было показать, что жизнь на войне — это, в первую очередь, именно жизнь, тут присутствуют все ее проявления: и горе, и радость, и борьба.
Иногда кажется, что ничего не происходит, но, выходя на улицу, ты не можешь не понимать, в каком положении сейчас страна. Билборды, реклама, радио, ТВ — про войну; люди в военной форме, защитные «ежи», заложенные мешками окна — все это присутствует сейчас в пейзаже любого украинского города. И все это, безусловно, накладывает отпечаток на людей. При этом мы веселимся, отдыхаем, путешествуем. Это ощущение я и хотел отразить в своем проекте.
— Строите ли вы планы на будущее?
— В Минске у меня была школа фотографии ФШ1. Кроме обучения, мы занимались построением сообщества — нам было важно поддерживать молодых авторов. Мы делали кинопросмотры, предоставляли авторам трибуну, приглашали опытных фотографов на артист-токи, организовывали вечеринки. Я бы хотел возобновить эту практику.
К сожалению, после 2020 года сообщество разбросано по разным странам. Большая часть людей либо осталась в Минске, либо оказалась в Варшаве. Я бы хотел восстановить контакты — было бы классно, если бы люди опять начали видеться и заниматься творчеством. Для тех, кто остался на родине, я хочу организовывать онлайн-мероприятия, но самое важное — это живые встречи. Мы уже провели одну такую встречу в Варшаве, это было очень тепло и жизнеутверждающе.
Революция 2020 года изменила картину мира беларусов и повлияет на будущее страны и всей Европы, уверен французский профессор социологии Ронан Эрвуэт, автор книги «Отложенная революция».
Связь французского социолога с Беларусью — и научная, и личная. Ведь Ронан Эрвуэт прожил в стране в общей сложности пять лет, а изучает ее — почти 25. Жила в Беларуси и его семья. Сейчас его дом в Чехии, но исследователь продолжает заниматься Беларусью.
Первый раз Эрвуэт приехал в конце 1990-х. Он изучал постсоветские страны в контексте этнографической социологии, специализирующейся на повседневности так называемых «обычных людей».
С 1999 по 2001 годы он занимался наукой и преподавал в ЕГУ. Эрвуэт изучал такое явление, как дачи и огороды, описав их в своей кандидатской диссертации как не очень выгодную, но экзистенциально необходимую практику. В 2009 году он выпустил книгу «Datcha Blues: éxistences ordinaires et dictature en Biélorussie» («Дачный блюз: диктатура и повседневная жизнь в Беларуси»).
С 2006 по 2013 годы Эрвуэт также жил в Беларуси, собирая истории для новой книги. Социолог расспрашивал беларусов в деревнях об их работе и семейной жизни, о соседях, отношении к властной иерархии и к политикам. «Меня интересовало, что люди считают справедливым или несправедливым в своей повседневности, что они осуждают и что — нет. Так я хотел понять, каковы политические ожидания [беларусов]», — объясняет он.
Исследование стало основой книги «Le goût des tyrans: une éthnographie politique du quotidien en Biélorussie» («Склонность к угнетению: политическая этнография повседневности в Беларуси»). Ирония в том, что издательство назначило ее выход на август 2020 года. «Для меня большим потрясением было видеть, что происходит в Беларуси, — вспоминает он. — Я был во Франции, не имея возможности поехать, а затем очень быстро начались репрессии».
Осознав, что проводить интервью в Беларуси не получится, социолог решил работать с теми, кто ее покинул. Так появилась книга о событиях 2020 года и о том, что было после, под названием «Révolution suspendue: les bélarusses contre l’État autoritaire» («Отложенная революция: беларусы против авторитарного государства»). Она была написана и издана очень быстро — за два с половиной года. Профессор не исключает, что она будет переведена и на беларуский язык.
Сейчас он работает над новой книгой, которая посвящена жизни и идентичности беларусов, живущих в изгнании.
Журналистка Анна Волынец обсудила с исследователем, что сделало возможным начало революции, почему даже в своем «отложенном» статусе она важна для истории страны и ждет ли Беларусь смена режима, подобно Чехословакии конца 1980-х.
«Революция не провалилась, а замерла в ожидании»
— Можно ли сказать, что беларуская революция потерпела поражение?
— В августе 2020 года я общался с друзьями из Беларуси. До 2020-го один из них думал, что перемены невозможны, но, увидев силу протестов, он поверил в свержение режима. И после 16 августа сказал мне: «Все-таки это революция!» 16 августа была надежда: вышли студенты, рабочие, женщины, медики, спортсмены, православные, католики и протестанты, даже некоторые силовики и дипломаты…
Было ощущение, что протестуют все, даже в деревнях — хотя для протеста в деревне нужно немало мужества. Складывалось впечатление, что и государственный аппарат может измениться. Мог ли на самом деле? У нас нет данных, но, думаю, соотношение силовиков и людей на улицах заставило режим дрожать.
После наступили методичные репрессии, которые длятся уже годы, и в этом смысле революция подавлена. Но я дал книге другое название — «Révolution suspendue», «Отложенная революция». Были моменты, полные радости и полные трагизма, но все это родилось из революции, и нужно отдать дань мужеству людей. Названием я хотел показать, что все было не зря и революция может возобновиться.
Было ощущение, что протестуют все, даже в деревнях
Она осталась в памяти: у общества изменилась политическая идентичность, представление о собственном достоинстве и способности действовать. И с этой картиной мира люди войдут в какой-то другой исторический момент.
— Почему революция оказалась для многих настолько неожиданной?
— Я действительно практически не знаю исследователей, дипломатов, экспертов, которые смогли предсказать восстание 2020 года в Беларуси.
Свои выводы я делал на основе прочтенного в прессе и в академических текстах, а также из интервью со свидетельствами уехавших, которые собирал для книги (около 30 подробных интервью общей длительностью около 50 часов. — дekoder). Думаю, роль сыграли прежде всего события самого 2020 года [до начала революции]. Во-первых, во время пандемии люди стали поддерживать друг друга, и это было первым проявлением общего «мы», которого не было раньше.
Второй фактор — специфичность избирательной кампании. В Беларуси не существовало традиционных партий, и кандидатам не мешало недоверие к их имиджу. Аресты и угрозы кандидатам начались еще до выборов, Тихановский оказался в тюрьме, Бабарико был задержан на пике популярности, Цепкало бежал… И в этот момент появляется Тихановская. Воплощая в себе идею достоинства и свободы, она становится популярной — Лукашенко, с его сексизмом и традиционалистскими взглядами на политику, не мог этого предусмотреть.
Третий элемент — события 9-11 августа, беспрецедентное наcилие над людьми. Уже не 2010 год, у всех смартфоны. Фото и видео наводнили интернет, потрясая общество и убеждая многих людей, ранее не готовых бросить вызов режиму, действовать. 12 августа на улицу вышли женщины в белом с цветами, забастовали рабочие… Выше, как и здесь, я говорю об общности, о «мы», которое рождалось на протяжении месяцев и росло с начала пандемии, во время подготовки к выборам и арестов кандидатов. И эта общность ощущала потребность высказаться.
Мобилизация людей произошла на уровне не только интеллекта, но и эмоций. Для части людей «быть там» стало моральным долгом. Речь не только о 20-летних. Я встречал людей 45-50 лет и старше, которые раньше занимались только своей жизнью, потому что думать о политике было невыносимо.
Я вспоминаю интервью с женщиной, которая 9 августа ходила голосовать. Потом она пошла домой, на следующий день — на работу. Но она видела все, что происходило с ее детьми, которым за двадцать. И сказала себе, что больше не может притворяться, что все в порядке.
Протест проник на рабочие места, в жилища, вылился на улицы. Миролюбивые граждане видели, что нарушаются самые элементарные права. И требовали уважать права и достоинство, демократию и народный суверенитет.
Все было не зря и революция может возобновиться
Развитие событий пошло по тому пути, по которому пошло, еще и благодаря тому, что происходило все последние десять лет. Нужно учесть развитие технологического фактора, который дал инструменты для мобилизации, или рост популярности независимых СМИ в интернете. Мало изучен фактор поездок беларусов за границу, в частности в ЕС, в 2010–2020 годах. Многие побывали в Германии, Польше и Франции, Италии и Швеции… Они не относили себя к политическим активистам, но отмечали: «Я возвращался в страну, в которой вырос и где все было нормально. Но вернувшись, говорил себе: что-то в этом мире не так».
И наконец, сыграла свою роль оппозиция. Ее численность была невелика, и ее деятельность не привлекала большого внимания, но эти люди 25 лет боролись против режима. Политическая работа оппозиции, а также деятельность НКО стали ресурсом и позволили опробовать некоторые формы активизма задолго до 2020 года.
Беларусь могла измениться, как Чехословакия в 1989 году
— Когда происходят революционные события, то историкам и социологам нужно приложить много усилий, чтобы в них разобраться. И над самыми темными, и над самыми вдохновляющими моментами в истории Франции они работают до сих пор.
— В Беларуси мобилизация людей в 2020–2021 годах была самой крупной за историю независимости. Это переломный момент, который власти предпочли бы оставить в прошлом. Вряд ли так же можно назвать выборы 2015 года, а выборы 2010 года — лишь отчасти.
Исторически, мне кажется, произошел перелом в истории страны. Общество попыталось отказаться от навязанного произвола. К сожалению, режим был готов. Но это напоминает о том, как события могли бы пойти дальше.
Вспомним события в коммунистической Чехословакии в 1989 году. Разразились протесты, с ноября по декабрь произошла демократизация. В конце декабря режим сменился, потому что власть не применила беспрецедентное насилие, как в Беларуси.
— События 2020 года напоминают вам Чехословакию?
— Мне сложно провести параллели. Возможно, Бархатная революция развивалась похожим образом, но это требует научного исследования событий 2020 года в Беларуси, для которого недостаточно моей книги и даже еще нескольких публикаций.
Это скорее мои ощущения, но думаю, что беларусы уже не те, что были до 2020 года. Даже если протест угас, он успел изменить картину мира людей. У них осталась история, воспоминания индивидуальные, семейные и коллективные. Власти преследуют людей и запрещают говорить о проблемах, но воспоминания невозможно уничтожить.
Как огород помогает справиться с диктатурой
— Вы написали книгу Datcha blues («Дачный блюз»), в которой описываете дачи и огороды для беларусов в конце 1990-х — начале 2000-х как способ выжить под гнетом диктатуры. Справедливо ли говорить, что они также были способом сбежать от участия в политической жизни?
— Когда я готовил свою докторскую по дачным огородам, многих удивляло, что я придаю им такое значение. Но это нормально для меня как социолога. Повседневная жизнь кажется очень понятной, но это точка входа [для исследователя]. Таким способом я проник во вселенную личных биографий, отношений внутри семьи. Та книга дает представление о том, как жили в Беларуси в 1990-х годах, но высказанные в ней идеи и сегодня, вероятно, имеют некий смысл.
Моя работа о дачах амбивалентна. В ней есть идея о том, что дачи позволяют сбежать от политики, но ей противостоит идея о том, что они же возвращают людям достоинство. Получив его назад, можно уже не уходить в себя, смирившись с режимом, а, наоборот, протестовать.
С одной стороны, огород можно определить как средство контроля и эксплуатации, с другой — как форму пассивного сопротивления логике власти, место завоевания или утверждения свободы. Возвращение себя себе может быть связано с политическими идеями.
Дачи позволяют сбежать от политики, но они же возвращают людям достоинство
Дачи перестают быть исключительно инструментом приучения населения к лояльности, они становятся формой дезертирства для тех, кто в будущем захочет сказать свое слово.
Судьбы Украины и демократии в Беларуси теперь связаны
— Беларусы оказались вовлечены в череду событий в своей стране, затем многие переехали в Украину и даже воюют там… В чем, по вашему мнению, разница между беларуским и украинским обществами?
— Разные типы власти формируют разное общество. Важно помнить, что в Беларуси с 1996 года существует авторитарная власть Лукашенко. Это 27 лет полицейского режима слежки и контроля, где нет возможности демократического выражения мнений.
В Украине так же были авторитарные порывы разных руководителей. Но все же преобладала скорее демократия с различными формами коллективного действия. Это ясно показал 2022 год, когда страна выстояла во время вторжения благодаря солидарности и взаимоподдержке.
— Можно ли сказать, что события 2020 года и позже в Беларуси повлияли на происходящее в Украине?
— По некоторым признакам я могу сделать вывод, что события в Беларуси обеспокоили Кремль. Беларусь — это зона влияния путинского режима, который не переносит демократических идей.
Уже 10 августа 2020 года Путин поспешил поздравить Лукашенко с победой на фальсифицированных выборах, заверил его в своей поддержке в экономическом, политическом и дипломатическом плане. Из-за репрессий Лукашенко страна оказалась изолированной на международном уровне, и он развернулся к Путину.
Зависимость от России росла. У Лукашенко, вероятно, не было иного выбора, кроме как стать союзником России во время вторжения в Украину в 2022 году и создать стратегическую тыловую базу для российской армии.
В политическом плане это означает, что судьбы Украины и демократии в Беларуси теперь связаны, как повторяет Светлана Тихановская в своих заявлениях с 24 февраля 2022 года. Мне как социологу кажется, что теперь невозможно отдельно изучать общества и политические системы в Украине, Беларуси и в России. Мне представляется необходимым рассматривать события в этих трех странах в комплексе, чтобы понять происходящее во всем регионе.
Судьбы Украины и демократии в Беларуси теперь связаны
Беларусь — одна из стран, граничащих с ЕС. События 2020 года, а затем участие Беларуси на стороне России в развязанной ею войне — это ключ к пониманию происходящего у границ ЕС сейчас и тех событий, что ждут нас в следующие месяцы и годы.
Приехать на вокзал и обнаружить, что поезда не ходят из-за забастовки, — не то чтобы такое случалось с жителями Берлина регулярно, но и редкостью это не назовешь. Злость и недовольство тут бессмысленны, приходится не сердиться, а искать альтернативные маршруты.
Бастуют, разумеется, не только работники транспорта, просто такие акции всегда на виду, в отличие от забастовок трактористов, аптекарей и даже медиков или школьных учителей, — перечислять подобные акции в Германии можно бесконечно. Только в 2021 году в забастовках в Германии принял участие почти миллион человек. Все эти акции, или подавляющее большинство из них, были призваны повысить тарифные ставки — сетку оплаты труда.
При этом, по сравнению с другими наиболее экономически развитыми странами мира и государствами ЕС, немцы бастуют существенно меньше. Как правило, забастовка принимает и менее радикальные формы, чем, например, во Франции, где могут и перекрыть железнодорожные пути: в Германии выражать недовольство заработной платой принято все-таки мирным путем. На вопросы деkoder об институте забастовки как о составляющей части экономической системы ФРГ отвечает экономист Марсель Фратчер из Немецкого института экономических исследований (DIW).
Что такое забастовка и почему закон разрешает сотрудникам отказываться от работы?
В Германии, как и в любом демократическом обществе, на рынке труда присутствуют три стороны: есть государство, которое выполняет функции арбитра (как в футболе), есть частные компании, а есть работники. Забастовка дает работникам возможность добиваться повышения заработной платы. Это право предусмотрено Основным законом и соответствует принципам рыночной экономики. Между владельцем и сотрудниками любой компании всегда будут возникать трения: чей кусок пирога будет больше? Забастовка может помочь сотрудникам увеличить свою долю.
Вы сказали, что на немецком рынке труда три игрока, но есть же еще и профсоюзы. Какую роль играют они?
Профсоюз — это организация, которая представляет интересы работников, принявших решение организовать такой союз. Профсоюз ведет переговоры с работодателями, то есть с владельцами компаний.
В большинстве европейских стран профсоюзы были крайне влиятельны в 1960-х и 1970-х годах, но теперь утратили былое значение. Если говорить о Германии, то почти половина работающих людей состоит в профсоюзе. При этом во многих профессиональных сферах (в первую очередь — низкооплачиваемых) профсоюзов просто не существует. Интересы сотрудников, работающих за МРОТ, практически никто не защищает.
Существует очень сильный профсоюз IG Metall, который отстаивает интересы сотрудников, занятых в металлообработке и автомобильной промышленности. Еще есть профсоюз Verdi, в котором состоят, среди прочих, работники транспорта, здравоохранения и госслужащие. Профсоюз IG BCE создан для сотрудников химических предприятий, а еще есть множество более мелких профсоюзов в конкретных отраслях и видах профессиональной деятельности.
Профсоюзы традиционно очень сильны в промышленности, где зарплаты высоки, а вот в сфере услуг (например, в общественном питании, в клининге, в розничной торговле, у парикмахеров) профсоюзов почти нет. На подобных низкооплачиваемых работах в Германии занято почти 20% всех сотрудников, и большинство из них — в сфере услуг.
В 1970-х годах профсоюзы имели большее влияние, чем сейчас. Почему?
Тогда было меньше предприятий (и отраслей — тоже), благодаря чему объединиться в профсоюз было проще. Кроме того, в последние десятилетия немецкое законодательство упростило для работодателей возможность отказываться от коллективных переговоров по тарифным ставкам. Это ослабило профсоюзы, которые потеряли значимость и людей, а руководство предприятий, наоборот, усилило собственные позиции. Если вернуться к метафоре пирога, то кусок, который раньше уходил работникам, теперь уменьшается, а работодатель забирает себе все больше и больше. Это происходит из-за того, что у работников и профсоюзов становится все меньше рычагов влияния.
Что такое коллективные переговоры и как устроена тарифная система?
Тарифы служат для того, чтобы обеспечить определенную стандартизацию и справедливость в оплате труда. Когда каждому работнику приходится договариваться о зарплате самостоятельно, это ослабляет его позиции. Тарифное соглашение четко устанавливает, что за конкретную работу, требующую определенного уровня образования и опыта, всем должна выплачиваться более-менее равная заработная плата.
Коллективные переговоры регулируются местным законодательством стран Евросоюза. В каждом государстве правила свои, и зависят они от отрасли, в которой работает компания.
Тарифное соглашение четко устанавливает, что за конкретную работу всем должна выплачиваться более-менее равная заработная плата
Обеспечивает ли такая система гендерное равноправие?
Задумка, конечно, состоит в том, чтобы никаких гендерных различий не было: и женщины, и мужчины, и западные немцы, и восточные немцы, и люди с мигрантскими корнями — все должны быть в равных условиях. Тем не менее на практике мы видим, что в отраслях, где заключены коллективные договоры, мужчин значительно больше, чем женщин. Иными словами, на низкооплачиваемых позициях в сфере услуг — больше женщин, чем мужчин. Это, кстати, объясняет, почему за час работы женщинам в Германии в среднем платят значительно меньше, чем мужчинам.
Хаген Леш из Института немецкой экономики (IW), близкого к объединениям работодателей, считает, что сам феномен забастовки в скором времени ждут большие перемены. Что это значит и как забастовки проходили прежде?
Сегодня мы все чаще становимся свидетелями забастовок в Германии: в государственных ведомствах, на железных дорогах и в других сферах. Это происходит по двум причинам. Во-первых, серьезно выросла инфляция. За последние полтора года покупательная способность зарплаты упала так резко, как не падала в течение последних 70 лет. В результате работники требуют повышения зарплат, чтобы компенсировать падение собственных реальных доходов. Вторая причина — ситуация на рынке труда: в Германии два миллиона открытых вакансий, и компании ищут сотрудников. Баланс смещается от работодателя в сторону работника. Именно поэтому забастовок стало много, и их число, вероятно, будет только расти.
Рабочих рук сейчас не хватает во всех сферах: от высококвалифицированных инженеров и врачей до сотрудников сферы общественного питания и розничной торговли. Это связано с демографической обстановкой: когорта трудоспособного населения (то есть людей в возрасте от 20 до 65 лет) сокращается уже почти десять лет подряд. Пока это не представляет существенной проблемы, потому что в последние десять лет мы наблюдали значительный миграционный приток из Европы, но число трудоспособных людей продолжит сокращаться и дальше.
Баланс смещается от работодателя в сторону работника
Как на ход дел повлияла волна миграции, поднявшаяся в 2015 году?
Беженцы из Сирии и других стран лишь незначительно изменили ситуацию. В настоящее время на рынок труда вышло менее половины беженцев. Большинство до сих пор получает образование и находится в процессе получения необходимой квалификации. Из Украины прибыло около миллиона человек: множество детей и пожилых людей, а также женщин, которые сидят с детьми и не работают (как и многие немцы). Некоторые женщины не собираются оставаться в Германии, а хотят вернуться домой. Новых иммигрантов из России очень мало. Мы также видим, что из Украины в основном приезжают образованные люди.
В ближайшие десять лет рынку нужно будет заполнить еще 5 миллионов вакансий.
Звучит очень драматично.
Конечно. Даже нынешняя цифра в 2 миллиона вакансий — она уже пугает.
Вы пишете о «смене эпох»: «Похоже, прошли те времена, когда работодатели могли, по сути, диктовать сотрудникам заработную плату и условия труда». Что это значит на практике?
Точно не то, что работодатели теряют влияние, но то, что у работников появляется все больше аргументов в переговорах. Двадцать лет назад, когда в стране было 5 миллионов безработных, предприятия могли принуждать власть идти на политические уступки. Теперь все изменилось, теперь сами работники выбирают себе работодателя: на кого я хочу работать? Кто заплатит мне больше? Кто предложит лучшие условия труда? Это справедливо не только для высококвалифицированных, но и для низкоквалифицированных позиций.
В ближайшие десять лет рынку нужно будет заполнить еще 5 миллионов вакансий
Вы выступаете за повышение заработной платы и даже допускаете сокращение рабочей недели. Для каких именно отраслей? Как это вообще может быть устроено?
Сегодня рынок труда полностью преобразился. Люди могут работать из дома, да и вся работа в целом стала гораздо более гибкой. При этом подразумевается, что по вечерам вы проверяете электронную почту и даже заглядываете туда в выходные. По опросам мы видим, что люди, которые работают полный рабочий день — для Германии это, как правило, 40-часовая неделя, — хотели бы работать значительно меньше, чтобы уделять больше времени себе. Экспериментальные исследования также показывают, что люди, которые работают меньше, более здоровы, более мотивированы и более удовлетворены, что повышает их продуктивность. Уже сегодня рабочую неделю для многих можно сократить до 32 или 30 часов. Со временем все больше людей будет стремиться к неполному рабочему дню, и когда-нибудь мы перейдем на четырехдневную неделю, хотя пока это время не пришло.
Перед Германией сейчас стоит серьезная проблема: у нас огромная нехватка квалифицированных специалистов, и при этом уже сейчас многие стремятся работать меньше, а не больше. Да, это повысит производительность их труда, но в целом мне кажется, что немецкому рынку труда сейчас нужна большая гибкость.
Почему вы считаете необходимым всеобщее повышение заработной платы?
Чтобы люди могли сохранить покупательную способность своих зарплат, то есть поддержать текущий уровень жизни. Я всегда говорю, что повышение заработной платы может оказаться полезным и для бизнеса, и для экономики в целом. Научные исследования показывают: если заработная плата растет, это стимулирует людей работать больше. Так мы можем вывести на рынок труда больше квалифицированных сотрудников: повышение зарплаты сделает людей более счастливыми и повысит их мотивацию. Это тоже важно. Вот почему я считаю, что существенное повышение зарплат в ближайшие годы принесет пользу не только работникам, но и всей экономике.
Повышение заработной платы может оказаться полезным и для бизнеса, и для экономики в целом
Но если так сделать, то автоматически вырастут цены.
Да, цены, безусловно, вырастут, но вот распределение доходов поменяется. Мы в начале интервью говорили о том, чей кусок пирога больше. За последние полтора года зарплаты практически не выросли, а в реальном выражении даже упали, но прибыль предприятий, особенно крупных, резко возросла. Значительное повышение заработной платы будет означать, что мы разворачиваем эту тенденцию: чтобы не было такого, что основную выгоду получают компании и их владельцы, чтобы сохранялся баланс, а доходы распределялись справедливым образом.
О «КиберПартизанах» в Беларуси впервые заговорили в 2020 году, когда они взломали ряд государственных сайтов, разместив там бело-красно-белый флаг и кадры насилия со стороны силовиков. Подобное цифровое сопротивление, на стыке хакерства и активизма, было новым явлением в беларуских протестах.
Громко заявив о себе, киберпартизаны затем стали серьезной силой. Им удается оставаться на пике событий, работать вне и даже внутри Беларуси и теперь, в дни, когда основная волна протестов пошла на спад.
В группу входят только беларусы и беларуски, но никто не знает их имен, лиц, возрастов, пола. Зато многие знают о результатах их работы, которая в 2022 году помогла на время остановить продвижение по Беларуси российских поездов с военной техникой.
Киберпартизаны скачали терабайты секретных данных у силовиков и цензоров и продолжают свои атаки на государственные сайты Беларуси, а теперь — еще и России, чтобы приблизить падение режима на родине и помочь Украине победить.
Что собой представляет группа «КиберПартизаны» в 2023 году, что они делают и какие у них планы — разбиралась Анна Вoлынец.
Единственная известная киберпартизанка — в беларуском «списке террористов»
«КиберПартизаны» — самое закрытое и засекреченное сообщество беларуского сопротивления. Уже больше двух лет они взламывают государственные сайты, и никто до сих пор не знает их имен.
Сейчас в состав группы входит около 70 человек, еще ряд людей находится в процессе проверки, объясняет Юлиана Шеметовец. Она — spokesperson, пресс-секретарь, представительница «КиберПартизан». Как ни назови, Юлиана остается единственным публичным человеком, лицом сообщества.
О работе киберпартизан она рассказывает в собственном твиттере, также у киберпартизан есть отдельный твиттер-аккаунт, YouTube и телеграм-канал.
Юлиана Шеметовец — беларуска, в 2016 году она уехала в США получать образование и окончила там две магистратуры: по политическим наукам и анализу данных.
В составе группы активистка занимается менеджерской работой. На родине КГБ Беларуси внес ее в перечень физлиц, «причастных к террористической деятельности». Что касается группы «КиберПартизан» в целом, то беларуское МВД признало их чат и канал в Telegram «экстремистским формированием». Также, по версии Верховного суда, киберпартизаны входят в состав террористической организации — имеется в виду объединение «Супраціў», к которому принадлежат еще несколько инициатив.
Кто и когда придумал бороться с режимом при помощи хакерских атак
5 сентября 2020 года государственные сайты Беларуси подверглись атаке, которую организовала группа примерно из пяти технически подкованных людей. Среди целей был и сайт администрации Лукашенко, на главной странице которого появился бело-красно-белый флаг.
В конце того же месяца они взломали YouTube-канал гостелеканала и разместили там видео с действиями силовиков: мужчина в кожаной куртке разбивает стекло кафе. Эти кадры появились в знак протеста против насилия и фальсификации выборов.
«Я подумала, что это крутая идея: у нас нет физической возможности защититься, но есть ум и современные технологии», — рассказывает Юлиана Шеметовец. После этого она присоединилась к киберпартизанам.
Затем были взломы баз данных силовиков и сайтов крупных компаний с госкапиталом, публикация списков охраны Лукашенко, а также обещание провести люстрации, появившееся на чеках единой системы оплаты ЕРИП. Во всех этих случаях группа взяла ответственность за атаки на себя.
В 2020 году свою основную цель киберпартизаны формулировали так: «Поставить террористический режим на колени, чтобы в День Х он не смог противостоять воле народа».
Сейчас они заявляют, что добиваются сразу нескольких вещей. Главная — сместить режим Лукашенко, вернуть в Беларусь демократию и верховенство закона, сохранить независимость и избежать поглощения Россией. В 2022 году к списку целей добавилась помощь Украине.
Кого берут в киберпартизаны
«КиберПартизаны» — это волонтеры с костяком примерно в 30 человек, которые состоят в группе дольше всех. Они и принимают стратегические решения.
В группе есть и беларусы, и беларуски, большинство имеет техническое образование, но никто не был профессиональным хакером.
У «КиберПартизан» несколько команд. Кто-то занимается написанием скриптов/программ, которые потом используются для атак. Кто-то — анализом данных или построением инфраструктуры для их поиска.
Часть людей разрабатывает безопасные приложения. Например, есть «партизанские СМС» для обмена зашифрованными сообщениями и «партизанский Telegram», который позволяет установить ложный пароль для входа в приложение, при вводе которого уничтожаются некоторые переписки. В Беларуси силовики часто требуют пароли и проверяют телефоны у тех, кого подозревают в инакомыслии, и даже просто у прохожих.
Есть киберпартизаны, которые отвечают за безопасные телеграм-боты для более чем сотни независимых беларуских инициатив. Среди них, например, телеграм-бот, куда можно прислать фото подозрительного человека и проверить его связь с МВД.
Объект для атаки выбирает узкий круг людей. Главный принцип — она не должна навредить жизни обычных граждан.
Политические решения в команде принимаются большинством голосов, и примером такого решения можно назвать присоединение «КиберПартизан» к полку имени Кастуся Калиновского — отряду беларуских добровольцев, которые воюют в Украине. Решение было принято, потому что «империалистический путинский кремлевский режим» угрожает независимости не только Украины, но и Беларуси, объясняла Юлиана Шеметовец.
Киберпартизаны работают виртуально и анонимно. Юлиана признается, что лично и офлайн не знакома ни с кем, хотя с некоторыми постоянно общается онлайн, используя секретные чаты.
Как попадают в группу? Если вкратце, то через проверку личности и уровня знаний. «Я не могу рассказать подробнее, чтобы не упрощать работу КГБшникам. Они постоянно пытаются попасть к нам, притворившись волонтерами», — говорит Юлиана Шеметовец.
Самые успешные акции: атака на железную дорогу, взлом баз силовиков
Большинство их атак не публичны, но о некоторых можно прочитать в соцсетях группы. Одной из самых успешных называют атаку на систему управления железной дорогой. Первый раз ее взломали в январе 2022 года, когда российские военные не покинули страну после совместных с беларуской армией учений.
«После начала военной агрессии России с киберпартизанами связались специалисты, которые раньше работали на железной дороге. Они проконсультировали, и во время второй атаки получилось безопасно отключить автоматику. Отключение было направлено на коммерческие поезда в надежде, что замедлится и движение военных составов», — объясняет Юлиана Шеметовец.
Расчет оправдался: по данным самих киберпартизан, автоматика не работала несколько дней и около двух недель российские военные поезда не ходили.
Но атака все же повлияла и на обычных граждан — на две недели перестала работать онлайн-продажа билетов. «Это случилось из-за того, что система сделана неправильно с технической точки зрения. Я публично извинилась, но нам отвечали: “Ребята, не извиняйтесь. Люди мучаются в тюрьмах в Беларуси и умирают в Украине. Ничего страшного, если мы пойдем и купим билеты в кассе», — рассказывает собеседница дekoder’а.
Другой пример успешной публичной операции — «Жара», во время которой «КиберПартизаны» получили паспортные данные всех граждан страны, включая сотрудников КГБ и МВД.
В распоряжение группы попало также множество внутренних данных силовых структур, включая 50 тысяч часов разговоров, прослушанных силовиками за полгода до взлома, в основном — самих сотрудников.
«За своими [силовики] следят больше, чем за оппозицией. Там было очень много информации, которая до сих пор используется для проверки личностей людей и для помощи журналистам в расследованиях», — объясняет Юлиана Шеметовец.
Уже собрано около двадцати баз данных, среди которых, например, информация МВД объемом 4,4 терабайт и утечка из российской организации-цензора Роскомнадзора объемом 1,2 терабайт. В последней есть информация не только о цензуре в России, но и о том, как Роскомнадзор цензурирует интернет в Беларуси.
Также у киберпартизан есть база с информацией о пересечениях беларуской границы за последние 15 лет всеми физлицами, включая иностранцев, и всеми транспортными средствами.
«Это очень помогает расследовать шпионские истории, например вычислять людей из Украины, которые работают на российскую ФСБ. Они встречались в Беларуси, им это было удобно», — говорит Юлиана Шеметовец.
«Именно люди в Беларуси будут участвовать в смене режима»
Среди «КиберПартизан» есть люди, которые остаются внутри Беларуси, что сейчас в среде активистов считается очень небезопасным. Но киберпартизаны называют это важным и даже необходимым:
«Важнее всех — именно те, кто сейчас в Беларуси, мы обязаны учитывать их желание помогать. Именно они будут участвовать в смене режима в самый важный момент», — говорит Юлиана Шеметовец.
Она подтверждает: пребывание участников группы в Беларуси — опасно, и они не задействованы в операциях с высоким уровнем риска. В остальных случаях группа разъясняет ситуацию, но доверяет участникам в том, что касается выбора средств защиты, полагая, что ответственность в первую очередь лежит на них самих.
За время работы группы, подчеркивает Юлиана Шеметовец, никто из киберпартизан не был задержан.
Когда режим в Беларуси сменится, киберпартизаны планируют участвовать в работе над изменением системы управления.
«В период ослабления и смены власти никуда не уйдет опасность российского влияния — и даже усилится. После смены режима спецслужбы все равно будут нужны», — говорит Юлиана Шеметовец.
В группе много дискутируют о том, как должна проходить люстрация. Чтобы заложить основу такой работы, «КиберПартизаны» вместе с другими инициативами составляют списки людей и формируют архивы.
«Они предложили новую тактику»
Что еще важно знать о «КиберПартизанах»? Они — не просто хакеры, объясняет Юлиана Шеметовец. Они — хакеры-активисты, или хактивисты. В отличие от хакеров, данные и информацию они используют не для личных нужд или ради обогащения, а во имя политических или социальных целей.
«Еще нам дали хорошее определение в западных медиа — Digital Resistance group, — говорит Юлиана Шеметовец. — И это больше, чем хактивизм: хактивисты часто децентрализованы, в отличие от нас».
В чем еще разница? Некоторые группы, которые называют себя хактивистами, работают на государство, например, в Украине, Израиле, США. В целом же хактивисты занимаются помощью разным группам людей, поддерживают WikiLeaks, сейчас — много помогают Украине. Их цели более разнообразны, например, противодействие слежке со стороны спецслужб или корпораций.
«Нас иногда приглашают на встречи с либеральной молодежью — они крутые ребята, которых волнует, что Google, YouTube, Facebook следят за пользователями (…) Но мы с этим не работаем. Наша цель — обустроить страну, где можно жить и где такие дебаты будут актуальны. Массовые задержания [в Беларуси] происходят уже два с половиной года», — объясняет Юлиана. Она подчеркивает: у киберпартизан нет миллионных бюджетов и обязанности отчитываться перед какой-либо страной, они работают сами на себя ради смены режима в Беларуси.
«КиберПартизаны» не связаны ни с какими группами хакеров, и лишь немногие могут сравниться с ними, утверждает профессорка антропологии из Гарвардского университета Габриэла Кольман, которая исследует хактивистские группы.
Профессорка отмечает, что «КиберПартизаны» чем-то напоминают ей Xnet, которые, например, помогли посадить в тюрьму коррумпированных испанских банкиров с помощью полученной утечки электронной почты.
«Не многие группы могут сравниться с ними («КиберПартизанами». — Ред) по уровню организации, решимости и упорства, — говорила Габриэла Кольман год назад. — Они предложили новую тактику, в которой хакерские атаки сочетаются с анализом разведывательных данных из открытых источников (OSINT) и работой на местах, например бывших силовиков и других. Это делает киберпартизан уникальными».
Светлана Алексиевич — первая в истории представительница беларуской литературы, ставшая в 2015 году лауреаткой Нобелевской премии по литературе: «за многоголосное творчество — памятник страданию и мужеству нашего времени», как было сказано в решении Нобелевского комитета.
Уроженка города Станислав на западе Украины, где она родилась в 1948 году, Алексиевич по сей день регулярно высказывается по острым политическим вопросам. Как она стала писательницей? Как менялась ее документальная проза? Какие авторы на нее повлияли? На этот и другие вопросы в нашем бистро отвечает немецкая славистка Нина Веллер. Шесть вопросов и шесть ответов — просто листайте.
Еще в школе Алексиевич писала рассказы и стихи, которые печатали в газете и передавали по радио. После окончания факультета журналистики в Минске она работала корреспонденткой небольших региональных газет в Гомельской и Брестской областях, а кроме того, как и ее родители, школьной учительницей. В начале 1970-х годов она вернулась в Минск, и с 1976 года работала в редакции литературного журнала Союза писателей Белоруссии «Неман» (сейчас «Нёман»). Она пробовала себя в разных жанрах: писала рассказы, эссе, репортажи — и постепенно формировала собственный творческий метод как нечто среднее между документальным и литературным письмом. В своей первой книге «Я уехал из деревни», которую цензура не допустила к публикации и которую сама Алексиевич считает слишком «журналистской», она обратилась к деревенской жизни, оказавшей большое влияние на ее детство. Уже эта книга строилась на разговорах со свидетелями ушедших времен. На использование особой формы многоголосого письма ее вдохновил писатель и правозащитник Алесь Адамович, коллега Алексеевич по журналу «Неман». Он стал для нее важнейшим образцом, наряду с классиками русской литературы, такими как Достоевский.
2. Что в центре ее творчества — содержательно и стилистически?
Творчество Алексиевич вращается вокруг повседневной жизни советских людей в исключительных ситуациях исторических катастроф и в сумраке утопических ожиданий. Ее книги — это коллаж из рассказов, обрывочных воспоминаний, размышлений обычных людей о пережитом ими в годы Второй мировой войны, войны в Афганистане, чернобыльской катастрофы и социальных потрясений (пост)советских времен. Она создает «историографию снизу», отстраняясь от официальных советских героических и патриотических нарративов. Все ее книги строятся на многочасовых интервью со свидетелями событий, которые Алексиевич перемешивает и компонует заново, отказываясь от авторитарного авторского голоса, не давая своей оценки событий, позволяя звучать хору голосов. В повествовании, организованном таким образом, свидетельства о прошлом становятся больше чем просто суммой отдельных голосов. Это «коллективные романы», «романы-оратории», которые рассказывают о боли и страдании и одновременно противодействуют забвению. В своем творческом методе документальной многоголосой прозы, как и в морально-гуманистическом пафосе, Алексиевич с самого начала была и осталась под большим влиянием Алеся Адамовича и Даниила Гранина.
3. Главные книги Светланы Алексиевич — это…?
Серия из пяти книг «Голоса утопии» считается ее главным трудом. Эта серия — хроника трагического ХХ века: от Второй мировой войны до распада Советского Союза, и в ней она довела форму документальной прозы до совершенства. Многоголосое повествование она впервые использовала в книге «У войны не женское лицо», которая состоит из интервью с участницами войны. В ней впервые проявился запретный до того женский взгляд на ужасающую реальность войны. Так же, как и книга «Последние свидетели» с воспоминаниями о детстве, пришедшемся на военное время, она вышла в свет только в 1985 году и с большими цензурными правками. «Цинковые мальчики» (1989) — рассказ о войне Советского Союза в Афганистане и ее последствиях; «Чернобыльская молитва. Хроника будущего» (1997) — о последствиях катастрофы на атомном реакторе в 1986 году. Широкая панорама жизни и страданий при советском коммунизме и в постсоветскую эпоху — тема opus magnum Алексиевич под названием «Время секонд хэнд», вышедшего в 2013 году.
4. Каковы ее отношения с Беларусью?
Алексиевич родилась в советской Западной Украине. Ее мать — украинка, отец — беларус. После военной службы он перевез семью в Беларусь, и у Алексиевич беларуское гражданство. Хотя она пишет исключительно по-русски и часто подчеркивает свою близость к русской культуре и космополитическому контексту, она вне всяких сомнений позиционирует себя как беларуску и как беларускую, не российскую писательницу. И в мире, и в самой Беларуси широкое признание ее как представительницы беларуской литературы произошло самое позднее с присвоением ей Нобелевской премии по литературе 2015 года, хотя без споров не обошлось. Еще в 2013 году в интервью Frankfurter Allgemeine Zeitung она отозвалась о беларуском языке как о «деревенском и литературно незрелом». Позднее она решительно открестилась от этих слов и подчеркивала, что оба литературных языка, беларуский и русский, занимают равное положение в космосе многоязычной беларуской литературной истории. Для беларусов она, как в свое время писатель Василь Быков, стала голосом совести.
5. В 2020 году Алексиевич присоединилась к протестам в Беларуси и после этого вынуждена была покинуть страну. Продолжает ли она политическую активность?
В 2020 году во многих интервью Алексиевич рассказывала, как ее потрясло огромное количество людей в Беларуси — всех возрастов, всех слоев общества, — выступивших за демократические ценности, человеческое достоинство против диктатуры. И что мирный протест, вопреки грубейшему насилию со стороны властей, оставался мирным. Она признавалась, что никогда не подозревала в беларуском народе такой готовности протестовать. Тем решительнее она встала на сторону оппозиции и протестующих, публично и жестко раскритиковав действия Лукашенко. В августе 2020 года ее пригласили в руководство Координационного совета оппозиции, который должен был готовить и сопровождать смену власти. В результате она сама оказалась под давлением властей. Уже в сентябре неизвестные мужчины пытались запугать ее, придя к ней домой. В ответ она созвала пресс-конференцию прямо у дверей своей квартиры. Дипломаты из многих стран в знак поддержки приходили к ней с официальными визитами. В конце сентября она уехала из Беларуси и с тех пор почти не участвует в политической жизни. Вместо этого в Берлине она работает над новой книгой о том, что случилось после фальсифицированных президентских выборов, о протестах, их подавлении и о последствиях всего этого для беларуского общества.
6. Она основала собственное издательство. Что это за проект?
После многолетней подготовки она основала издательство «Пфляўмбаўм» совместно с Аленой Казловой, которая сейчас издательством руководит. В издательском портфеле исключительно книги, написанные женщинами, в первую очередь — беларускими писательницами, среди них много до сих пор малоизвестных. «Мы создаем собственный женский мир, в котором собираем единомышленниц. Мир мужчин ничего не знает о том, что этот женский мир существует», — сказала она немецким журналистам в ходе презентации издательства на Лейпцигской книжной ярмарке 2023 года. Среди первых публикаций — стихотворные сборники поэтесс Наталли Вишневской (Наталля Вішнеўская), Зинаиды Бандариной (Зінаіда Бандарына), Евгении Пфлаумбаум (Яўгенія Пфляўмбаўм), именем которой и названо издательство. В издательские планы входят и произведения наших современниц, таких как Таня Скарынкина и Ева Вежнавец, чей роман «Па што ідзеш, воўча?» получил важнейшую в Беларуси независимую премию Ежи Гедройца. Само существование такого издательства во времена тяжелейших гонений на независимыеа издательства со стороны властей Беларуси равносильно небольшому чуду. Сейчас оно работает в Вильнюсе.
