дekoder | DEKODER

Journalismus aus Russland und Belarus in deutscher Übersetzung

Spenden

  • Бистро #20: Два года с начала протестов в Беларуси. Что осталось от сопротивления?

    Бистро #20: Два года с начала протестов в Беларуси. Что осталось от сопротивления?

    Original by Валерий Карбалевич on dekoder
    Translation

    Выборы 2020 года в Беларуси и протесты против их фальсификации долго не сходили со страниц мировых СМИ. Но после их подавления власти развязали против гражданского общества невиданные репрессии. И, кажется, не собираются останавливаться. 

    На конец июля 2022 года в тюрьмах находилось более 1200 политзаключенных. Некоторые из протестовавших уже отсидели сроки, полученные в 2020-м, но на их место беларуские власти садят все новых несогласных. Наказывается инакомыслие в любой форме. Свыше 100 тысяч человек уехали из страны из-за угрозы преследования или утратив веру в перемены. 

    Жив ли еще беларуский протест? Какие процессы идут в оппозиции? На что сейчас влияет диаспора? Считает ли Лукашенко, что окончательно подавил сопротивление оппонентов, или боится новой волны протестов?

    В этом выпуске Бистро на девять вопросов о стране отвечает беларуский политолог Валерий Карбалевич.

    DEUTSCHE VERSION

    1. Можно ли сказать, что протестное движение в Беларуси умерло?

    Я бы сказал, что протестное движение скорее спящее, чем «мертвое». Большинство в обществе по-прежнему настроено критически по отношению к власти. Но это не трансформируется в активные действия и акции. В Беларуси отсутствуют легальные механизмы, с помощью которых население может выразить свое мнение. Сегодня в Беларуси воссоздана тоталитарная система. При тоталитаризме публичные протесты – редкое явление. 

    Важно отметить, что в течение двух лет мы наблюдаем массовую политическую эмиграцию из Беларуси. Из страны выехало свыше 100 тысяч человек. То есть большинство из тех людей, которые протестовали в 2020 году, уже эмигрировало. Кроме того, протест приобретает массовый характер тогда, когда есть надежда, что политическую ситуацию можно изменить. В 2020 году такая перспектива была. Сейчас ее нет. 

    2. Какую роль играет новая диаспора в демократическом движении?

    В 2020 году беларуская диаспора впервые проявила себя как фактор политики. За два прошедших года она выросла в несколько раз, пополнилась активистами протестного движения. Все центры беларуской оппозиции, прежде всего, Офис Светланы Тихановской, находятся в эмиграции. Можно сказать, что оппозиционная общественная жизнь переместилась за границу, потому что в Беларуси легальная оппозиционная деятельность невозможна.

    В информационную эпоху возможности диаспоры влиять на общественно-политическую жизнь страны существенно возрастают. Сейчас беларуские политические дискуссии происходят на площадках, которые находятся за пределами Беларуси. Это информационные ресурсы, социальные сети, платформы аналитических центров, Telegram-каналы и так далее. 

    С другой стороны, нужно понимать, что у влияния диаспоры на внутреннюю общественно-политическую жизнь Беларуси есть ограничения. Все же, любые перемены могут происходить только внутри страны. Внешнее влияние может быть лишь дополнительным фактором.

    3. Как война повлияла на протестное движение? Какие настроения сейчас среди сторонников перемен?

    Протесты были 27 февраля 2022 года, в день референдума об изменениях в Конституцию, а также 28 февраля. Милиция задержала в те дни около тысячи человек. В те первые дни после начала войны были опасения, что Вооруженные силы Беларуси вступят в войну на территории Украины. Но этого не произошло, и публичные протесты исчезли.

    Протестное движение приобрело другие формы.

    А) Часть беларуских активистов уехала в Украину. Они сформировали там полк имени Калиновского, который воюет на фронте на стороне Украины.

    Б) Часть активистов (их называют «партизанами») проводят диверсии на железной дороге, препятствуют перевозке, передвижению эшелонов российской армии по беларуской территории.

    В) Оппозиция создала ТГ-канал «Беларускі Гаюн», на котором публикуется информация о передвижении российской военной техники по территории Беларуси и запуске ракет с беларуской территории.

    В целом можно констатировать, что происходит радикализация и среди противников Лукашенко – и в среде его сторонников. Сторонники власти требуют более жестких расправ над оппонентами. Но вся их активность происходит в интернете, социальных сетях. В оффлайне они беспомощны и рассчитывают только на власть. Все многочисленные общественные организации, созданные властями (официальные профсоюзы, БРСМ – лукашенковский комсомол, «Белая Русь», союз женщин, союз ветеранов и др.) в 2020 году в момент кризиса оказались полностью парализованными. Потому что эти структуры, созданные режимом, в силу своей государственной природы не способны ни на какую самостоятельную инициативу. И сам Лукашенко говорил, что от них нет никакой пользы. 

    4. Каких успехов добилась команда Светланы Тихановской?

    Светлана Тихановская остается легитимным представителем беларуской демократии, символом альтернативы. Основные ее успехи связаны с международной сферой. Фактически, Офис Светланы Тихановской стал параллельным Министерством иностранных дел Беларуси, причем гораздо более эффективным, чем официальный МИД во главе с Владимиром Макеем. 

    Благодаря активности команды Тихановской беларуская тема не ушла с международной повестки дня. Она частично влияет на санкционную политику Запада в отношении режима Лукашенко. Офис Тихановской также представляет интересы беларуской диаспоры. Однако его влияние на внутриполитические процессы в самой Беларуси относительно незначительно.

    Но в среде беларуской оппозиции усиливается конкуренция. Оппоненты Тихановской играют на объяснимом недовольстве беларуского протестного сообщества. С начала протестов прошло два года, результатов нет, репрессии усиливаются, наблюдается массовая политическая эмиграция из страны. Понятно, что вина возлагается на лидера.

    5. Боится ли по-прежнему система Лукашенко протестов?

    Да, боится. На различных совещаниях Лукашенко повторяет, что нельзя успокаиваться, мол, нужно продолжать репрессии, потому что враг притаился и ждет, когда власть ослабнет. У режима нет механизма обратной связи с обществом. По этой причине власти плохо понимают, что происходит в обществе. А когда они не знают реальной обстановки, то преувеличивают опасность. 

    Кроме того, сложная внешнеполитическая ситуация, экономические проблемы в связи с западными санкциями создают дополнительные угрозы для режима. И единственный ответ властей на эти вызовы – усиление политических репрессий.

    6. Что означает усиление репрессий в стране, которая давно известна как «последняя диктатура Европы»?

    Можно привести несколько примеров. Так, принят закон, предусматривающий смертную казнь за «покушение на террористический акт». В связи с тем, что в Беларуси понятие терроризм трактуется властями крайне широко, к нему можно отнести любую оппозиционную деятельность. В частности, участие в акциях протеста. Например, политические деятели Павел Латушко и Светлана Тихановская были обвинены по «террористическим» статьям уголовного кодекса. Сейчас проходит судебный процесс над «террористической группой» Николая Автуховича. В ее состав входит мужчина без ноги, пенсионерка, православный священник. Такие вот «страшные террористы». 

    Недавно на законодательном уровне разрешили заочно судить тех, до кого беларуское «правосудие» не может добраться лично: например, беларуских добровольцев, воюющих в Украине, или железнодорожных партизан. Правозащитники «Вясны» подсчитали, что обновленный уголовный кодекс разрешает заочные суды по 43 статьям. Среди них – заговор, геноцид, измена государству, наемничество. 

    Судя по всему, власти в ходе кампании политических репрессий встали перед проблемой. Есть четкое указание от Лукашенко не снижать масштаб репрессий. Но граждане, участвовавшие в протестах, либо уже получили судебные приговоры, либо эмигрировали. Где взять новых людей для арестов?

    Для решения этой задачи силовики действуют в нескольких направлениях. Во-первых, по второму кругу судят людей, уже наказанных ранее и числящихся в «черных списках». Второе направление – распространение репрессий на все общественные сферы. В частности, людей арестовывают за комментарии в соцсетях о войне в Украине, не соответствующие официальной позиции. 

    7. Как именно изменились репрессии в Беларуси за последние два года?

    В чрезвычайном порядке были приняты репрессивные законы. Власти криминализируют не только оппозиционную деятельность, но даже само инакомыслие. Предусмотрено практически неограниченное применение понятия «экстремизм» к любому виду общественной деятельности. Так, экстремизмом считается «дискредитация органов государственной власти» и «Республики Беларусь», «разжигание социальной розни» и др. 

    Обвиняемым по «политическим» статьям стали давать до 18 лет лишения свободы. В Беларуси практически запрещено гражданское общество, ликвидированы общественные организации. Каждый день приходят сообщения об очередных задержаниях, обысках, судах. Громкие суды над политическими оппонентами проходят в закрытом режиме.

    Начинают судить людей за действия, совершенные в далеком прошлом. 22 июня в городе Янов суд рассмотрел дело Николая Б. по статье о распространении экстремистских материалов за репост сообщения с сайта «Радыё Свабода», совершенный 5 лет назад. Журналистке Катерине Андреевой присудили 8 лет тюрьмы по статье «измена государству» за один из ее старых журналистских материалов, который в тот момент не считался даже административным правонарушением. Таким образом, власти отбросили и правовую норму, согласно которой закон обратной силы не имеет. 

    8. Eсть ли у протестного движения шанс добиться политических изменений в Беларуси?

    Точного ответа на этот вопрос никто не знает. Сегодня два фактора являются угрозами для режима и шансами для протестного движения. Во-первых, возможная деградация путинского режима в России в связи с неудачами в войне против Украины нанесет сильный удар по режиму Лукашенко в Беларуси. В критический момент на пике протестов 2020 года именно поддержка Путина стала важным условием сохранения власти Лукашенко. Это обусловило фатальную зависимость беларуского политического режима от Кремля. Поэтому кризис российского режима неизбежно эхом отразиться на Беларуси. 

    Во-вторых, резкое ухудшение экономической ситуации в Беларуси в связи с санкциями со стороны Запада. До сих пор Россия была главным источником помощи беларуской экономике. Сейчас РФ сама оказалась в трудном экономическом положении и не может компенсировать Беларуси все потери. Теперь Россия стала скорее источником проблем, чем источником помощи для Беларуси. В итоге недовольство населения своим социально-экономическим положением может приобрести самые неожиданные формы.

     

    Автор: Валерий Карбалевич
    Опубликовано: 09.08.2022

    Читайте также

    Беларусь: нация, осознавшая себя

    Хатынь

    Быть другим – инакомыслие в СССР

    Бистро #16: Независимость Беларуси под угрозой?

    В одни ворота. Как в Беларуси власть переиграла футбол

  • В одни ворота. Как в Беларуси власть переиграла футбол

    В одни ворота. Как в Беларуси власть переиграла футбол

    Original by Егор Хаванский on dekoder
    Translation

    В июле проходят отборочные туры европейских футбольных турниров. В отличие от российских клубов, которые УЕФА отстранил из-за войны России против Украины, беларуские клубы могут в них участвовать. Но домашние матчи им приходится проводить за границей и без зрителей. Так, действующий чемпион Беларуси «Шахтер» Солигорск провел домашний матч в первом квалификационном раунде Лиги чемпионов против словенского клуба «НК Марибор» в Турции. 

    Беларуский футбол уже несколько лет находится в явном кризисе, и, вероятно, еще не достиг дна. Одна из причин кризиса – глубокая вовлеченность клубов, федераций и спортивных руководителей в политическую систему государства, которая в последние два года неоднократно подвергала репрессиям и фанатов, и самих спортсменов. 

    Спортивный журналист Егор Хаванский проанализировал нынешнее состояние беларуского футбола, его недостатки и истоки проблем, а также попытался понять, как может этот вид спорта выбраться из ямы, в которой он оказался.

    «Складывается впечатление, что я тренирую сборную Бразилии», – так после очередной неудачи ответил на критику главный тренер сборной Беларуси по футболу Георгий Кондратьев. Десять лет назад он приводил молодежную сборную к «бронзе» чемпионата Европы и добывал путевку на Олимпиаду. А сегодня стал одним из пассивных элементов системы, которая к 2022 году превратила сборную Беларуси в европейского аутсайдера, а беларуский футбол — в изгоя. Почему так вышло?

    Пирамида лояльности. Кто и как руководит беларуским футболом

    Вот уже 28 лет Александр Лукашенко назначает в Беларуси практически всех, от премьер-министра до глав районов. В такой номенклатурной пирамиде исключена нелояльность: чиновники отвечают не перед гражданами, а перед тем, кто их назначил. 

    Ключевые назначения в спорте тоже не обходятся без санкции сверху. С 1997 по 2021 годы Лукашенко сам был президентом Национального олимпийского комитета, а попав под санкции, передал пост… старшему сыну Виктору. В кресле министра спорта сидит бывший охранник Лукашенко, а формально независимыми федерациями руководят чиновники. Практически все в беларуском спорте финансируется государством. Многие индивидуальные спортсмены приписаны к силовым структурам и по документам служат в армии, милиции или КГБ. Футбол в этой пирамиде не исключение. Федерацией этого вида спорта (АБФФ) никогда не управляли спортсмены. Ее нынешний председатель, полковник Владимир Базанов, был военным комиссаром и депутатом беларуского парламента. 

    Владимир Базанов обещал, что при нем сборные выйдут в финальную часть международных топ-турниров, а клубы будут стабильно участвовать в групповых стадиях еврокубков. Потом прогнозы скорректировали, и сборная должна попасть на чемпионат Европы лишь в 2028 году. Ну а пока под управлением Базанова беларуский футбол, и так не достигавший больших высот, стал историей постоянных провалов и скандалов. 

    Особый путь. В пандемию в Беларуси играли в футбол и звали болельщиков на трибуны

    Стартовые позиции у нового руководства АБФФ в 2019 году были неплохие. Имидж беларуского футбола улучшился, начались онлайн-трансляции матчей, у сборной появился бренд «Белыя крылы», красивая форма с национальным орнаментом. Да и спортивная составляющая радовала: сборная пробилась в плей-офф Лиги наций и имела реальный шанс впервые попасть на чемпионат Европы, а БАТЭ в сезоне 2018/19 вышел в плей-офф Лиги Европы. От Владимира Базанова требовалось не испортить ситуацию, и он поначалу активно посещал матчи и демонстрировал вовлеченность в работу. 

    Все закончилось в марте 2020 года. Руководство АБФФ дало старт чемпионату Беларуси в условиях пандемии коронавируса, сделав страну единственным местом в Европе, где играли в футбол. В Беларуси на государственном уровне отрицали опасность COVID-19, и задачей Базанова-чиновника было показать, как эффективен беларуский путь борьбы с вирусом, позволяющий жить обычной жизнью. А значит, футболисты должны были играть в футбол, а болельщики – ходить на стадионы.

    Хотя фанаты большинства клубов объявили о бойкоте матчей, а посещаемость обвалилась на 70%, у «особого пути» нашлись и плюсы: права на показ матчей Высшей лиги купили в России, Украине, Израиле и других странах (чтобы показывать хоть что-то), мировые СМИ написали о беларуском футболе, появились международные фан-клубы. Но когда спорт вернулся на европейские стадионы, интерес к Высшей лиге Беларуси угас. 

    Футболисты «Крумкачоў» в футболках «Мы супраць гвалту» (Мы против насилия). Футболист команды и блогер Александр Ивулин был осужден на два года колонии за участие в акции протеста. Фото nashaniva.com
    Футболисты «Крумкачоў» в футболках «Мы супраць гвалту» (Мы против насилия). Футболист команды и блогер Александр Ивулин был осужден на два года колонии за участие в акции протеста. Фото nashaniva.com

    Выборы-2020 и футбол. Протест против насилия закончился репрессиями и в спорте

    В августе 2020 года, за несколько дней до президентских выборов, в соцсетях АБФФ появился агитационный ролик в поддержку Александра Лукашенко, а Базанов стал активным участником мероприятий в поддержку власти. Политика оказалась опаснее, чем вирус: из-за страха, что болельщики могут использовать арены для протестов, матчи проводились без зрителей или переносились.

    После выборов 2020 года и жестокого подавления протестов фанаты окончательно ушли с трибун, а сотни беларуских футболистов, тренеров и судей выступили против насилия. «Представлять интересы национальной команды я отказываюсь до тех пор, пока действует режим Лукашенко», — написал в соцсетях молодой нападающий Илья Шкурин. С тех пор за сборную он не играл и в Беларусь не возвращался.  

    Сначала Базанов обещал не наказывать футболистов и клубы за высказывание своей позиции, но, по мере удушения протестов, репрессии пришли и в футбол. В сборную перестали вызывать игроков, выступивших против насилия. Глава Федерации футбола пожертвовал шансом выйти на чемпионат Европы ради идеологической чистоты. 

    Чистки затронули спортивную прессу, клубам рекомендовали не подписывать контракты с неугодными футболистами и тренерами. Окончательно контракты утверждают в министерстве спорта, и многим профессионалам с «неправильным» мнением там отказывают. Футбольному клубу «Крумкачы», открыто выступившему против насилия, сначала закрыли путь в Высшую лигу, а затем вынудили его опуститься в третий футбольный дивизион.

    Осенью 2020 года Владимира Базанова внесли в санкционные списки Литвы, Латвии и Эстонии. Беларуский фонд спортивной солидарности (BSSF) неоднократно пытался обращал внимание УЕФА на факты дискриминации в беларуском футболе, однако безрезультатно. При этом деятельность Базанова, демонстрирующего сверхлояльность, оценивают невысоко даже власти и пропаганда. Министр спорта Сергей Ковальчук назвал уровень беларуского футбола «бардаком и болотом», критикует футбол и Лукашенко.

    «Дело жизни на паузе». Как обстоят дела с фанатами и простыми болельщиками

    Футбольные фанаты в Беларуси не были весомой политической силой, но все изменил 2014 год и события в Украине. Фанаты, часть которых раньше симпатизировала российским имперским идеям, стали интересоваться национальной культурой и продвигать беларуский язык. И на Евромайдане, и на войне на Донбассе ультрас играли важную роль, чем вдохновили беларуских «коллег» и напугали силовые структуры. 

    Уже к президентским выборам 2015 года стало все больше новостей о задержании молодых людей, в которых подчеркивалась их принадлежность к ультрас-культуре. «Зачистками» занималось Главное управление по борьбе с организованной преступностью и коррупцией (ГУБОПиК) МВД. На ультрас заводили уголовные дела, порой абсурдные: известного фаната минского «Динамо» Виталия «Пуму» в мае 2017 года осудили на 2 года и 4 месяца перепост рекламы презервативов — суд увидел в этом порнографию. 

    В 2020 году ГУБОПиК окончательно превратился в политическую полицию и оказался на передовой удушения мирных протестов против фальсификации выборов. Силовики объявили охоту на футбольных фанатов, анархистов, представителей различных субкультур — всех, кто, по их мнению, был нелоялен режиму Лукашенко. 

    22 августа 2020 года в Минске нашли повешенным фаната ФК «Молодечно» Никиту Кривцова, которого в день выборов видели перед рядами милиции с бело-красно-белым флагом. Расследование пришло к выводу, что Кривцов покончил с собой, но в это мало кто верит. 

    По оценке правозащитников, на 10 июля в Беларуси признаны политзаключенными 1236 человек. Среди них десятки ультрас, причем в Мозыре, Солигорске, Молодечно, Минске, Орше задержания были массовыми. Стоит ли говорить, что фанаты на стадионы не вернулись? «Без активной поддержки это просто поле для игры в мяч. Мы поставили дело жизни на паузу. Для фаната, для человека, который живет по ментальности ультрас, это очень тяжело», — анализирует ситуацию один из них.

    Простым болельщикам тоже приходится непросто. Чрезмерно строгий милицейский досмотр на входе, который стал еще жестче после выборов, слабая работа клубов и невысокий уровень футбола не привлекают людей. В 2012 году на трибуны в среднем ходили 2014 человек. В 2021 году — 1422 человека. 

    Что из себя представляет беларуский чемпионат и сборная страны

    В беларуской Высшей лиге играют 16 команд. Это слишком много: из года в год многие команды испытывают финансовые проблемы по ходу сезона, некоторые не доигрывают его до конца. Последние события также сказались на уровне футбола. Из-за санкций, под которые попали и прямые владельцы клубов, они не могут позволить себе качественных легионеров, был введен потолок зарплат и лимит на молодых игроков, которые должны присутствовать на поле. 

    13-летнюю гегемонию борисовского БАТЭ сначала прервало брестское «Динамо», которое финансово поддерживал Александр Зайцев. Бизнесмен, приближенный к Александру Лукашенко, привозил в Брест Диего Марадону и делал его техническим директором клуба. Но Зайцев попал под санкции, что вынудило его уйти из беларуского футбола вместе со своим капиталом и амбициями. 

    Последние два чемпионата страны выиграл «Шахтер» из Солигорска. Но спонсируемому подсанкционным «Беларуськалием» клубу тоже непросто. Все это отразилось на результатах клубов: последние три сезона они не могут пробиться в групповую стадию еврокубков, а в 2021 году никто не прошел дальше второго раунда квалификации. Ко всему прочему, после вынужденной посадки самолета Ryanair в Минске и начала войны в Украине сборной и клубам из Беларуси запретили играть международные матчи в стране. 

    Что касается сборной, то там провал еще глубже. Уважающие себя тренеры не берутся за нездоровый коллектив, а лидеры отказываются приезжать. Следствием этого являются исторические антирекорды вроде 0:8 в Бельгии и длительные серии без побед в официальных матчах, которые ведут Беларусь на самое дно европейского футбола.

    Когда ждать изменений 

    В беларуском футболе явный кризис. Но его руководители поняли, что их карьера зависит не от результата, а от лояльности к власти. Они остаются на постах, несмотря на провалы, возвращающие футбол на уровень 90-х. Тогда из постсоветской ямы его вытянули амбициозные молодые менеджеры и тренеры, но в сегодняшней Беларуси быть инициативным опасно. Футбол варится в собственном соку: местные футболисты не рвутся за границу, а легионеры не хотят ехать в токсичную лигу с пустыми стадионами. Падает общий уровень, новые звезды не растут даже в условиях искусственных лимитов на молодежь. 


    Стагнация в футболе стала отражением ситуации в стране. И измениться беларуский футбол может только вместе со страной, перемены в спорте станут возможны в случае политических перемен.

     

  • Бистро #16: Независимость Беларуси под угрозой?

    Бистро #16: Независимость Беларуси под угрозой?

    Original by David R. Marples on dekoder
    Translation

    25 августа 1991 года, через четыре дня после неудавшегося августовского путча в Москве, Верховный Совет БССР проголосовал за независимость. Так появилась Республика Беларусь. Впервые за всю историю, не считая нескольких месяцев существования Белорусской Народной Республики в 1918 году, белорусы обрели собственное государство. 

    Хотели ли белорусы получить независимость? Почему на вполне свободных выборах 1994 года президентом был избран именно Александр Лукашенко? Какое значение имеют протесты 2020 года для независимости страны? В этом выпуске Bystro на восемь вопросов о 30-летней истории независимой Беларуси отвечает известный канадский историк Дэвид Р. Марплз.

    1. КАКАЯ СИТУАЦИЯ СЛОЖИЛАСЬ В БССР НАКАНУНЕ РАСПАДА СОВЕТСКОГО СОЮЗА? БЫЛО ЛИ ТАМ СТОЛЬ ЖЕ СИЛЬНОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ, КАК В СТРАНАХ БАЛТИИ?

    Национальное движение было довольно слабым и находилось на грани выживания. Правда, Белорусский народный фронт (Партия БНФ) заработал определенный авторитет, защищая национальную культуру и язык, активно реагируя на последствия Чернобыльской катастрофы 1986 года, а также приложив значительные усилия, в особенности со стороны лидера БНФ Зенона Пасняка, для раскрытия и предания огласке информации о массовых захоронениях жертв сталинизма в Курапатах. Ошибочные утверждения Пасняка о том, что там захоронено до 300 тысяч жертв, вызвали сенсацию. Однако поскольку численность и значимость БНФ были невысокими, ее учредительный съезд вынужденно состоялся в Вильнюсе, так как проводить заседания в Минске им запретили. В отличие от подобных народных фронтов в других республиках, особенно в странах Балтии и Украине, после выборов 1990 года эта партия получила всего 26 мест в парламенте, где доминировали коммунисты. Хотя конечной целью БНФ была независимость, самым важным его достижением, пожалуй, стало признание белорусского языка государственным в начале 1990 года. Этот статус белорусский язык сохранил в течение последующих пяти лет.

    2. ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ ВЕРХОВНЫЙ СОВЕТ БССР ПРОВОЗГЛАСИЛ НЕЗАВИСИМОСТЬ 27 ИЮЛЯ 1990 ГОДА? 

    Я хотел бы указать на различие между провозглашением государственного суверенитета и провозглашением независимости 25 августа 1991 года. 27 июля БССР объявила о своем суверенитете — но это означало лишь то, что республика претендует на контроль над собственными природными ресурсами, а не над государственным бюджетом, внешней политикой и вопросами обороны. Подобные декларации в это же время принимали и другие советские республики; только Литва сразу провозгласила полную независимость. Белорусский парламент терзали межпартийные конфликты и распри между лидерами партий: особенно сильным было соперничество между председателем парламента Николаем Дементеем и премьер-министром Вячеславом Кебичем. На момент провозглашения суверенитета Кебич был ведущей политической фигурой в Беларуси. Страну называли «партизанской республикой»: с 1956 по 1980 год Коммунистическую партию возглавляли бывшие партизаны. Они были далеки от национализма — если не считать формой национализма советский патриотизм, — но между партийными лидерами в Москве и в республике существовала определенная напряженность. После того как в 1980 году председатель ЦК БССР Петр Машеров погиб в автокатастрофе, Москва позаботилась о том, чтобы его преемниками не становились бывшие партизаны или их единомышленники.

    3. БЕЛОРУССКИЕ КОММУНИСТЫ СЧИТАЛИСЬ ОСОБЕННО КОНСЕРВАТИВНЫМИ И ЛОЯЛЬНЫМИ МОСКВЕ. ЧТО СТАЛО С ВАЖНЕЙШИМИ ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ ПАРТИИ ПОСЛЕ ОБРЕТЕНИЯ НЕЗАВИСИМОСТИ?

    В 1991 году коммунисты действительно были доминирующей силой в Верховном Совете Беларуси, но ситуация была нестабильной. Первый секретарь Компартии Анатолий Малофеев и председатель парламента Николай Дементей поддержали августовский путч в Москве в 1991 году. После поражения ГКЧП Дементей был смещен, и его место занял профессор физики Станислав Шушкевич. Первым его действием на новом посту стало объявление о выходе республики из состава Советского Союза. Коммунистическая партия Беларуси была запрещена после неудавшегося путча в Москве, а год спустя была создана Партия коммунистов Беларуси (ПКБ). Члены старой Коммунистической партии официально присоединились к ПКБ в 1993 году (Малофеев ушел в отставку за два месяца до этого). Кроме того, появились периферийные коммунистические партии с более прогрессивными взглядами. Вскоре после провозглашения независимости в 1991 году у коммунистов еще было значительное количество мест, но и требования новых парламентских выборов звучали все настойчивее. Кебич выступал за экономический и военный союз с Россией, ссылаясь на общую историю и культуру. Однако подозрения в коррупции привели к поражению Кебича на президентских выборах 1994 года.

    4. ЭКОНОМИКА БЕЛАРУСИ ИМЕЛА ОТЛИЧНЫЕ УСЛОВИЯ ДЛЯ УСПЕШНЫХ РЕФОРМ: ВЫСОКИЙ УРОВЕНЬ ОБРАЗОВАНИЯ И ОТНОСИТЕЛЬНО УСПЕШНЫЕ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ. ПОЧЕМУ, ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, ТРАНСФОРМАЦИЯ НЕ УДАЛАСЬ?

    Беларусь хорошо функционировала именно как БССР, в рамках коммунистической системы, где ее промышленное развитие было тесно связано с развитием соседних советских республик. Однако, когда в России в 1992 году началась экономическая «шоковая терапия», Беларусь отстала. 
    Страна столкнулась с целым рядом проблем. Во-первых, она страдала от дефицита природных ресурсов и потому сильно зависела от импорта энергоносителей из России. Во-вторых, не было программы экономических реформ. Попытки Шушкевича последовать примеру России были заблокированы коммунистами в парламенте. В-третьих, независимой Беларуси пришлось нести на себе груз последствий Чернобыльской катастрофы, уже без поддержки Советского Союза. По одной из оценок, ущерб от этой аварии для Беларуси составил 32 годовых бюджета страны. Такого объема денежных ресурсов не было, но, по крайней мере, около 25 процентов бюджета в первые годы после аварии были потрачены на здравоохранение. Наконец, уровень приватизации был одним из самых низких среди всех бывших советских республик. Выживание многих отраслей промышленности зависело от государственных субсидий. В первые годы Беларусь получала субсидии от России президента Бориса Ельцина, но за эту щедрость пришлось заплатить: Россия настаивала на более тесной интеграции валют, экономических систем, армий и служб безопасности. И когда экономический кризис 1990-х годов настиг российскую экономику, вызвав финансовый крах в 1998 году, Беларусь пострадала вместе с ней.

    5. ПОЧЕМУ В 1994 ГОДУ ПЕРВЫМ ПРЕЗИДЕНТОМ БЕЛАРУСИ БЫЛ ИЗБРАН ЛУКАШЕНКО?

    Перед президентскими выборами 1994 года Лукашенко не был совсем уж неизвестным политиком, но, конечно, никто не считал 39-летнего свиновода фаворитом. Он был назначен временным директором парламентской комиссии по расследованию коррупции и сразу воспользовался случаем, чтобы атаковать руководство страны. Но его просто не принимали всерьез — так же, как сам он не воспримет всерьез Светлану Тихановскую 26 лет спустя. Другие кандидаты выступали в основном против Кебича как представителя истеблишмента. Старый партиец Кебич, в свою очередь, сосредоточился на противостоянии с Пасняком из БНФ, называя его националистом, не знакомым с реальными проблемами обычных белорусов. Шушкевич, которого не поддерживала ни одна партия, также с подозрением относился к Пасняку. Так что два демократических кандидата, Шушкевич и Пасняк, не смогли договориться и боролись друг с другом. Население устало от старой гвардии вроде Кебича, считая Шушкевича частью той же системы, а Пасняка — слишком радикальным. Оставался Лукашенко: вполне привлекательный альтернативный кандидат, без старых проблем, амбициозный и убежденно пророссийский. Его личностные особенности, такие как вспыльчивый характер, игнорировались.

    6. ЗА ПОСЛЕДНИЕ 26 ЛЕТ ЛУКАШЕНКО НЕОДНОКРАТНО ПОЗИЦИОНИРОВАЛ СЕБЯ КАК ЕДИНСТВЕННОГО ГАРАНТА СУВЕРЕНИТЕТА БЕЛАРУСИ. ЧТО ЭТО ОЗНАЧАЕТ, В ТОМ ЧИСЛЕ И ДЛЯ СОЮЗНОГО ГОСУДАРСТВА?

    Политика Лукашенко подстраивалась к обстоятельствам. В первые годы он старался неуклонно сближаться с Россией — от проекта Содружества к проекту Союзного государства (1999). Он хорошо ладил с Ельциным, постоянно боровшимся с проблемами российской экономики. Но президент Владимир Путин повел себя иначе: он поставил под вопрос и субсидии на нефть и газ, и логику равноправного партнерства с государством, которое легко можно интегрировать в Российскую Федерацию. И в личных отношениях глав обоих государств ощущалась неприязнь. 
    В период с 2008 по 2020 год были и натянутые отношения, и торговые споры, было нежелание Беларуси выполнять указания из России, и неоднократные попытки Лукашенко ограничить российский контроль в ответ на стремление России захватить прибыльные белорусские отрасли, но было и сотрудничество Москвы и Минска в сфере обороны и безопасности. При этом Лукашенко делал все, чтобы задобрить Запад и убедить Европейский союз в том, что он является надежным партнером. Кредиты Международного валютного фонда и Китая стали альтернативой кредитам из России, предоставляемым на жестких условиях. Кроме того, в этот период в Беларуси развивался своего рода «мягкий национализм», поскольку Лукашенко использовал национальные чувства граждан для обеспечения и расширения личной власти. Таким образом, он напрямую связал государство со своим президентством.

    7. ПОЧЕМУ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В НЕЗАВИСИМОЙ БЕЛАРУСИ ВСЕГДА БЫЛО ОТНОСИТЕЛЬНО СЛАБЫМ И НЕ ИМЕЛО ШАНСОВ ДО 2020 ГОДА?

    Начиная с 2001 года государство контролировало выборы через центральные и местные избирательные комиссии и процедуры регистрации кандидатов. Первым шагом Лукашенко была замена редакторов газет, ставивших под сомнение его власть. Телевидение также стало частью механизма государственной пропаганды. 
    Оппозиция искала традиционный путь к власти — через политические партии, которые обычно не имели ни достаточного количества членов, ни ресурсов, а также были внутренне разобщены. Например, в разное время существовало три ответвления Социал-демократической партии и два Народных фронта. 
    Хотя и раньше предпринимались усилия по объединению оппозиции на выборах, первые результаты появились только в 2001 году, причем незначительные. Таким образом, в Беларуси никогда не было оппозиционной партии со значительной поддержкой населения, в отличие, например, от «Нашей Украины» Виктора Ющенко (существовавшей с 2000 года). Лукашенко сразу объявил оппозиционные партии иностранными агентами, кровопийцами, которые финансируют личную роскошь за счет западных денег. В течение длительного времени для запугивания оппозиции применялись штрафы, аресты и преследования. Это привело к тому, что ряд ведущих деятелей оппозиции покинул страну, а электорат проявлял пассивность и апатию до 2020 года.

    8. ЧТО ОЗНАЧАЮТ ДЛЯ БЕЛОРУССКОЙ НЕЗАВИСИМОСТИ ПРОТЕСТЫ 2020 ГОДА И ПОСЛЕДУЮЩАЯ ВОЛНА РЕПРЕССИЙ?

    Протесты и репрессии окончательно разрушили все иллюзии в отношении Лукашенко. Для большинства белорусов он уже неприемлем в качестве президента. Но протесты были мирными и не могли привести к смене режима, главным образом потому, что служба безопасности и кабинет министров остались верны президенту и были готовы пойти на крайние меры. Тысячи (в основном молодых) людей из Беларуси бежали за границу, спасаясь от репрессий. Остальные находятся в тюрьмах и трудовых лагерях. Западные санкции, усилившиеся после вынужденной посадки рейса Ryanair в мае, еще сильнее втолкнули Беларусь в российскую орбиту. Крайне ослабленный режим Лукашенко пошел на такие уступки России, которые в прошлом были просто немыслимы. Белорусская внешняя политика стала неотличима от российской. Официальные СМИ находятся под управлением России; политика в области безопасности и обороны также согласовывается. Единственное (символическое) сопротивление Лукашенко — это надежда на изменение конституции весной следующего года нелегитимным Народным собранием. Одним словом, белорусская независимость висит на волоске. Но белорусский народ однозначно выразил свою позицию еще в прошлом году. Возврат к ситуации до 2020 года так же невозможен , как и какой-либо общественный договор между этим президентом и народом.

     

    Автор: Дэвид Р. Марплз​
    Опубликовано: 16.09.2021

    Читайте также

    Хатынь

    Беженцы на границе Беларуси и ЕС. Фотосвидетельство гуманитарного кризиса

    Быть другим – инакомыслие в СССР

    Как беларуские медиа пережили революцию, репрессии и эмиграцию

    О рыбах и людях

    Бистро #19: «Закон о геноциде» в Беларуси: переосмысление истории или борьба с инакомыслием?

  • Бистро #19: «Закон о геноциде» в Беларуси: переосмысление истории или борьба с инакомыслием?

    Бистро #19: «Закон о геноциде» в Беларуси: переосмысление истории или борьба с инакомыслием?

    Original by Alexander Friedman on dekoder
    Translation

    Беларусь и ее население понесли во время Второй мировой войны чудовищные потери, причем как на поле боя, так и в результате нацистской оккупации 1941–1944 годов, Холокоста, политики уничтожения и так называемой «антипартизанской войны». По разным оценкам, на территории БССР погибло от 2,2 до 3,5 миллионов человек.

    В начале 2022 года Александр Лукашенко подписал закон, который, во-первых, юридически признает действия национал-социалистов на территории оккупированной БССР в качестве «геноцида белорусского народа», а во-вторых, предусматривает уголовную ответственность за отрицание этого: до десяти лет лишения свободы. Как сообщает государственное информагентство БелТА, «реализация закона будет способствовать недопустимости искажения итогов Великой Отечественной войны, а также сплоченности белорусского общества». 
    Для чего этот закон был нужен? Перед принятием спорного закона среди историков разгорелись споры. Когд следует понимать под «белорусским народом»? Не является ли сам такой закон попыткой фальсификации истории? Идет ли речь о реальном переосмыслении событий, или это лишь эксплуатация истории для подавления инакомыслия в современной Беларуси? 

    На этот и другие вопросы отвечает беларуский историк Александр Фридман. 

    1. 5 января 2022 года Александр Лукашенко подписал закон «О геноциде белорусского народа». О чем в нем идет речь?

    В этом законе сформулирован официальный взгляд властей Беларуси на Вторую мировую войну и преступления национал-социалистов на территории Беларуси, которые политическим решением объявили «геноцидом белорусского народа». Появление этого закона не стало сенсацией, ему предшествовала длительная подготовка.

    И в России в эпоху Путина, и в Беларуси в эпоху Лукашенко, Вторая мировая война стала ключевой исторической темой, а использование ее в политических, идеологических и пропагандистских целях – обычной практикой. Эта традиция прослеживается с советских времен, но в сегодняшних условиях – после волны протестов против режима Лукашенко и в ситуации войны России против Украины – она призвана сплотить население вокруг диктаторов в их противостоянии с США и ЕС.  

    Закон носит репрессивный характер и навязывает обществу известный еще с советского времени нарратив, модифицированный и адаптированный к потребностям диктатуры Лукашенко. Режим предлагает населению Беларуси черно-белую, упрощенную и искаженную картину мира: «добро» – СССР и его духовный наследник в лице «Союзного государства Беларуси и России», и «зло» – нацисты и «коллективный Запад» в качестве их духовного наследника. Согласно этому нарративу, во время Великой Отечественной войны зло пыталось уничтожить добро, и в XXI веке история повторяется.

    2. Что в законе понимают под термином «белорусский народ»?

    При подготовке закона режим Лукашенко использовал три термина – геноцид «белорусского народа», «народа Беларуси» или даже «народов Беларуси». Последние два – более нейтральные по своему характеру – в итоге были отброшены. Акцент решили сделать именно на «белорусском народе», растворив в нем все население довоенной БССР, пестрое по своему этническому, религиозному и языковому составу. 

    Этот термин подменяет собой различные группы жертв: евреев, убитых во время Холокоста, уничтоженное гражданское нееврейское население, павших на фронте, жертв нацистской борьбы против партизанского движения, – и это лишь некоторые из них. 

    Это было сделано намеренно, чтобы упростить концепцию для населения страны и придать «геноциду белорусского народа» количественно больший вес. Лукашенко и его окружению мало одного термина «геноцид». Им нужны максимально внушительные потери, чтобы произвести впечатление как на население Беларуси, так и на мировую общественность, а также придать дополнительное обоснование требованиям денежной компенсации, которые, скорее всего, будут выставлены Германии. 

    3. Какой период времени охватывает закон?

    Временные рамки закона определены с 1941 по 1951 год. То есть советские преступления 1939–1941 годов в Западной Беларуси по идеологическим причинам выносятся за скобки, а послевоенный период намеренно включается, чтобы привлечь внимание к польско-беларуским конфликтам после войны. В пропагандистских нарративах беларуского режима Польшу сегодня причисляют к западным странам, которые в 2020 году хотели посредством протестов совершить «госпереворот» против Лукашенко. 

    К «белорусскому народу» в этом законе причислены все граждане СССР, находившиеся в этот период на территории Беларуси – в том числе евреи и цыгане, а также, например, выходцы из других республик СССР. Интересно, что в интервью BBC в ноябре 2021 года Лукашенко заявил, что во время войны больше всех пострадали белорусы и евреи: он отделяет евреев от белорусов, не считает их частью «белорусского народа». Но это не мешает ему объявить еврейских жертв жертвами «геноцида белорусского народа». Режиму необходимо максимальное количество жертв.

    4. Правильно ли, что применительно к Холокосту перенята советская традиция пересказывания легендарных и преимущественно героических историй о Великой Отечественной войне?

    Влияние советской традиции очевидно. Власти Беларуси привыкли не говорить о евреях и не замечать их, и продолжают следовать этому курсу. В советское время еврейских жертв называли «советскими (мирными) гражданами», замалчивая их происхождение. Теперь они – часть «белорусского народа».

    В советской культуре памяти Холокосту отводилась маргинальная роль. В постсоветский период Холокост считался в Беларуси «еврейской темой». Еврейские жертвы воспринимались формально как «свои», но в их трагедии видели чужую трагедию. Теперь же о еврейских жертвах «вспомнили» – но не акцентируя внимание на их происхождении, а растворяя в «белорусском народе».

    О евреях как евреях режим Лукашенко вспоминает лишь в контексте заигрывания с Израилем и США. Конспирологи в правящих кругах Беларуси считают, очевидно, что евреи правят (западным) миром, и этот «факт» не следует сбрасывать со счетов.

    5. Является ли антисемитизм частью пропаганды Лукашенко?

    В Беларуси бытует точка зрения, что антисемитизма в стране практически нет (и никогда не было). Это, разумеется, не так. Хотя история антисемитизма в Беларуси изучена очень слабо. 

    Сейчас евреев в стране осталось мало, но государственная пропаганда не брезгует антисемитизмом. Он всплывает при нападках на оппозиционных журналистов или интеллектуалов еврейского происхождения, украинских и западных политиков с еврейскими корнями. Довольно сильно ощущается в Беларуси и влияние российских антисемитских нарративов. Антисемитскими заявлениями, открытыми или закамуфлированными, не гнушается и сам Лукашенко . 

    В качестве примера можно привести события февраля 2022 года: когда Владимир Зеленский сравнил нападение России на Украину с нападением гитлеровской Германии на СССР, Лукашенко заявил, что украинскому президенту – «еврею по национальности» – следует на эту тему «закрыться и молчать», а также подчеркнул, что белaрусы погибли, защищая евреев в Украине и в Беларуси. 

    Для Лукашенко Зеленский таким образом прежде всего «еврей», который не имеет права говорить о событиях Второй мировой войны и должен быть благодарен беларусам за то, что они спасли его народ (евреев) от нацистского геноцида. 

    6. С 2020 года историки и другие ученые подвергаются в Беларуси репрессиям. Является ли этот закон частью репрессивного механизма?

    Для преследования ученых режиму Лукашенко не нужны специальные законы. Однако принятый закон фактически учреждает новое уголовное преступление: публичное отрицание «геноцида белорусского народа». Виновным грозит до 10 лет тюремного заключения. Закон может и, скорее всего, будет использован как против ученых, так и против простых граждан. Иллюзий нет: если раньше выдвигались обвинения в «реабилитации нацизма» (как против белоруса польского происхождения, журналиста польского издания Gazeta Wyborcza Анджея Почобута, который с апреля 2021 находится за решеткой), то теперь людей будут обвинять в отрицании «геноцида белорусского народа».

    7. Как представители исторической науки в Беларуси отреагировали на этот закон?

    Дискуссии были на этапе обсуждения законопроекта, хотя все же главным образом за пределами Беларуси. Историкам, особенно тем, которые занимались изучением сталинских преступлений и событий Второй мировой войны, в эпоху Лукашенко всегда приходилось тяжело, они регулярно подвергались репрессиям. 

    Теперь у специалистов по истории войны, которые остаются в Беларуси, фактически есть четыре варианта: следовать новой концепции и продвигать ее (по зову сердца или по оппортунистическим соображениям); изменить исследовательский фокус, отказавшись от взрывоопасных тем; уйти из профессии или покинуть страну. Открытая критика навязанной концепции может привести к серьезным последствиям, включая тюремное заключение.

    8. Что является основной целью этого закона? Все-таки переосмысление преступлений нацизма или что-то другое? 

    Цели изучения и осмысления событий войны – в том числе такой тяжелой темы, как участие местного населения в нацистских преступлениях против евреев – могли бы стоять в демократическом обществе, которое хочет понять сущность, масштабы, причины и последствия злодеяний, в обществе, которое хочет использовать исторический опыт для движения вперед. У диктаторского режима Лукашенко таких целей нет и быть не может. 

    Историей в Беларуси на официальном уровне предпочитают заниматься по принципу «история – это политика, опрокинутая в прошлое». Это –инструментализация истории. Лукашенко использует ее для сохранения власти. И функция нового закона – уничтожение инакомыслия даже в зачатке, навязывание собственных представлений о прошлом и консолидация режима.

     

    Автор: Александр Фридман
    Опубликовано: 16.06.2022

    Читайте также

    Бабий Яр: что немцы помнят о Холокосте на территории СССР и стран Балтии

    Новый «спор историков» о Холокосте

    Хатынь

    Беженцы на границе Беларуси и ЕС. Фотосвидетельство гуманитарного кризиса

    Что в России помнят (и что забыли) об освобождении Освенцима

    Малый Тростенец

  • О рыбах и людях

    О рыбах и людях

    Original by Игорь Бобков on dekoder
    Translation

    Беларуский поэт и философ Игорь Бобков, родившийся в 1964 году в городе Гомеле на юго-востоке страны, — один из наиболее крупных мыслителей и интеллектуалов в новой истории идей и гуманитарного знания в своей стране. Обладатель множества наград за свои стихи и эссе, он много размышлял о значении беларуского культурного пространства как европейского пограничья, лежавшего и лежащего между империями или на их периферии. О том, как это отразилось на формировании национальной идентичности и культурного самосознания. На фоне войны, развязанной Россией против Украины, Бобков в эссе для нашего проекта «Беларусь: заглянуть в будущее» обсуждает потрясения, которые ныне переживает Европа, в контексте истории идей. Речь идет о защите разнообразия. Речь идет о «войне за разнообразие — войне между Центральной и Восточной Европой Кундеры». 

    БЕЛАРУСКАЯ ВЕРСИЯ

    DEUTSCHE VERSION

    «Узел надежды» / Иллюстрация © Тосла

    1. Война и мир

    Существует мнение, что философия делает вещи более сложными, чем они есть на самом деле. Существует и другое: вещи нам по-настоящему непонятны, а философия просто показывает их более сложными, чем они кажутся обычному человеку.

    Но в определенных контекстах хочется ясности. Поэтому начну с определений.

    Когда мы говорим о «русском мире», мы имеем в виду конкретную идеологическую доктрину и соответствующие практики российского государства, которые латентно присутствовали в политическом и культурном поле в последние десятилетия, но в полной мере вышли на поверхность в 2014–2015 годах. Обычно мы берем этот новый «русский мир» в кавычки, чтобы указать на отличие от идейного наполнения термина в предшествующий период, когда он значил «культурно-экономическую поддержку соотечественников за пределами России», и от самого общего смысла фразы, которая на самом деле может означать что угодно (в том числе и прекрасную утопию русской культуры поверх барьеров, границ и государств).

    Сегодняшний «русский мир» — это практики жестокого и агрессивного неоимпериализма, направленные прежде всего на ближайших соседей, но также несущие в себе и некое общее, «геополитическое», видение мира. Образ будущего человечества, в котором сильные, правители мира, эффективно и безнаказанно делят между собой ресурсы и территорию. Ключевая концептуализирующая эмоция, лежащая в основе «русского мира», — это постколониальная обида (ресентимент), которая заставляет задаваться вопросами вроде «Почему Россию не любят?», «Почему интересы России не учитываются?», «Почему о России забыли?». Войны на периферии и попытки дестабилизировать мировой порядок нужны не сами по себе, а лишь как инструменты вхождения России в дивный новый мир, в котором она тоже будет «иметь право». На войну. Ложь. Убийства и посадки несогласных. Циничное игнорирование общественного мнения. И в котором благодаря этому с Россией будут «считаться».

    Эта постколониальная обида вызревала достаточно долго. Симптомы можно проследить со второй половины 1990-х. Но переход к брутальной и агрессивной фазе произошел так внезапно и неожиданно, что стал настоящим шоком для интеллектуалов. Как для российских, так и для европейских. Даже сегодня, спустя почти десятилетие, я не могу припомнить ни одного важного рефлексивного текста на немецком или французском, в котором содержались бы не просто попытки описать происходящее и диагностировать, кто виноват, а увидеть за фасадом идеологической концепции определенный тип мышления, понять, как он работает. Определить основные схемы и концепты и, в конце концов, поставить вопрос о новой эпохе, в которую мы без сомнения вляпались после наших веселых «постмодернизмов» и куда менее веселых «посткоммунизмов». Текста, в котором содержалась бы критическая рефлексия или даже деконструкция практик имперского мышления, а не просто подсчет рисков и последствий. Ведь империя прежде рождается в мышлении, в головах и текстах, и только потом начинает действовать в политической и экономической реальности. Империя — это не только войска, спецслужбы, колониальная администрация. Но и ценности, эмоции, культурные коды. Картина мира, которая навязывается как универсальная.

    Но в современном интеллектуальном пространстве Европы не хватает не только рефлексивных текстов. Что важнее, нет и центра, где вообще могла бы возникнуть такая рефлексия. И нет языка, на котором могло бы произойти такое критическое размышление.

    Это кажется странным, потому что в ХХ веке в Европе мы видим перепроизводство критической теории. Но сегодня нам понятно без лишних аргументов: и гегемония неомарксистов, и франкфуртцы, и симулякры Бодрийяра, и даже циничный разум Слотердайка с лакан-аттракционами Жижека не в состоянии описать новую реальность, обнаженную российско-украинской войной и беларуской революцией.

    И мы уже готовы признать правду: мы не понимаем, что с нами происходит, в какую эпоху мы вступили.

    ***

    Здесь возникает соблазн сказать: одним из таких центров мышления, откуда видно будущее, послужит сегодня восточноевропейское пограничье.

    А языком, позволяющим концептуально говорить о новой эпохе, может стать язык беларуской и украинской (постколониальной) теории, формализирующей и концептуализирующей опыт противостояния с империей. Выживания в этом столкновении. Защиты своей субъектности и непохожести.

    Это самое странное: несмотря на два века непрестанных усилий со стороны империи, восточноевропейское пограничье не только не исчезло, не растворилось в плавильном котле империи и советского народа, а, наоборот, укрепилось в своей парадигмальной инаковости.

    И сегодня это не столько локальное образование, сколько реальная концептуальная альтернатива «русскому миру».

    Когда-то Милан Кундера в классическом тексте о трагедии Центральной Европы противопоставил парадигму «максимального многообразия в наименьшем пространстве», которую он назвал центральноевропейской, «наименьшему многообразию в наибольшем пространстве», которая воплотилась в советском проекте.

    Можно сказать, что восточноевропейское пограничье — это не только оборона Украины. Или поддержка беларуской революции. Это прежде всего защита многообразия. Война за многообразие. Кундеровская война Центральной и Восточной Европы.

    ***

    В Беларуси традиция критической деконструкции восточного соседа имеет долгую интеллектуальную историю, зашифрована в базовых мифах идентичности и, можно сказать, начинается вместе с самим беларуским проектом. Который представляет собой не просто стандартный проект национального строительства со значительной социальной составляющей (социальное освобождение беларуской деревни), но и проект явно антиколониальный (такое освобождение невозможно без демонтажа структур имперского гнета).

    Начиная с Адама Мицкевича, который первым в местной традиции начал критиковать империю (прежде всего в «Дзядах», но также в «Книгах польского народа» и публицистике 1830-х годов), через Янку Купалу, «Тутэйшыя» которого стали классическим образцом литературы, исследующей колониальную травму, Игната Абдираловича и Владимира Самойлу, разработавших особую метафизику беларуской анти- и постколониальной субъектности, вплоть до классического текста Зенона Позняка «О русском империализме и его опасностях» и целого ряда текстов постколониальных аналитиков конца 1990-х местные интеллектуалы снова и снова ставят соответствующие вопросы и дают все новые варианты ответов.

    Время от времени начинает казаться, что в культуре этого слишком много. И главная задача сейчас — «забыть об империи» и вернуться наконец к нормальной жизни, вспомнить, что мы «все вместе летим к звездам».

    Но как только интеллектуалы пытаются выполнить эту задачу, история делает новый оборот и мы снова, как в дне сурка, просыпаемся в одной постели с Империей, с болью вспоминаем вчерашний день и пытаемся понять, как все на этот раз закончится.

    ***

    Пионерами в применении западной постколониальной теории к восточноевропейскому пограничью были представители украинской диаспоры. Австралиец Марко Павлишин, американка Оксана Грабович и другие создали в начале 1990-х годов первые тексты, где ясно показали, что и Франц Фенон, и Саид, и даже Хоми Баба — про нас тоже. Но появлением местной теории мы обязаны двум киевским интеллектуалам: Оксане Забужко и Мыколе Рябчуку. Именно они вывели постколониализм из академического гетто, превратили его в логику и стратегию культуры, в культурную политику. Концептуально уже с конца 1990-х годов Украина была готова к ситуации после империи.

    На российской интеллектуальной сцене картина менее утешительна. Всего три примера.

    В 2006 году в Москве вышел русский перевод книги Эдварда Саида «Ориентализм». Издательство, выпустившее книгу, называлось «Русский мир». В предисловии обращалось внимание на то, что Саид — палестинец, критикующий Запад и в этом смысле если не союзник, то уж точно «попутчик» нашей империи. Единственное, о чем вообще не упоминалось, так это о том, что книга Саида лежит в основе одного из самых сильных и эффективных дискурсов, в котором империя (все империи) — объект критики и деконструкции.

    В том же 2006 году в Санкт-Петербурге в студии Зитенковского при БДТ была поставлена ​​пьеса Брайана Фрила Translations. Автор русской версии Михаил Стронин перевел название как «Требуется перевод». Сама пьеса Фрила давно изучается в университетах как постколониальная классика. Он показывает, как имперская власть насильно переписывает пространство, ломая не только географию и культурные традиции, но и жизненные миры жителей. И в этом смысле более неадекватного понимания ее сути, чем словосочетание «нужен перевод», быть не может.

    Наконец, в 2011 году в Кембридже вышла книга Александра Эткинда «Внутренняя колонизация. Имперский опыт России», где автор стремится адаптировать интеллектуальный аппарат постколониалистики к истории Российской империи. Скажу сразу: при всем сочувствии и уважении к автору и при всех прочих достоинствах этой книги, в своей постколониальной части она демонстрирует полный провал. Автор исходит из колониальной презумпции «России, которая колонизирует саму себя», маргинализируя и вытесняя не только иную концептуальную оптику, но и все те реальные народы и территории, которым «посчастливилось» оказаться внутри.

    Эти три истории показательны для понимания российской интеллектуальной сцены последних десятилетий. Для меня они связаны одной цепью, демонстрируют одну логику культуры, единый тип мышления.

    И все три — истории невстречи. Не только с Саидом, Фрилом и академическим постколониализмом. Но прежде всего невстречи с ближайшими соседями. С Беларусью и Украиной.

    2. Рыбы и люди

    «Я не рыба, я ихтиолог», — сказал докладчик.

    Это была профессиональная шутка. Мы сидели в закрытом ZOOMе на семинаре, обсуждали доклад о беларуской революции. Он был относительно коротким. Первые полчаса про культурсоциологию (для создания инструментов). Затем десять минут про август 2020 года (чтобы вспомнить контекст). Наконец, концептуально: это была революция-спектакль. И у нее не было никакого социального или политического содержания, кроме собственной феноменальной перформативности. Народ просто показал себя. Вышел на сцену истории. Прогуляться по ее улицам и переулкам.

    Сначала я впал в ступор. А потом чуть ли не в истерику. Не только потому, что все было правдой: именно так мы и действовали. А потому, что это был тезис, с которого нужно было начинать думать. Ставить вопросы. А докладчик завершал им свои рассуждения и дальше собирался думать только о том, как и где опубликовать свой доклад.

    И все же никаких претензий быть не могло. Докладчик был ихтиологом.

    ***

    Для местных ихтиологов стояли замечательные деньки. И они это заслужили. Десятилетиями им не уделяли достаточно внимания, не ценили. Беларусь как объект исследования существовала где-то на окраине. Последняя диктатура, денационализированная нация. Странно, что вы вообще еще живые. Но вот наступил 2020 год, и все встало на свои места.

    Теперь они готовили доклады и аналитические записки, организовывали конференции, издавали сборники. Революция стала модной темой. Кроме того, она явно закончилась, стала мертвым объектом. Можно было дописывать монографии, не опасаясь, что финал поставит под вопрос посылки и заключения.

    С рыбами было сложнее. Мы были настроены совсем по-другому.

    ***

    На наших глазах рассыпались все попытки понять, что с нами происходит. Мы вели семинар с самого начала и прошли все этапы. От эйфории и воодушевления первых встреч, через волю к знанию в момент кульминации, до тревоги и депрессии времени погрома.

    Вначале были идеи и схемы про всех, казалось, что еще немного — и мы все поймем. Потом начались корпоративные игры. Каждый хотел откусить свой кусочек славы.

    Феминистки написали, что это была женская революция. И сразу уехали.

    Прогрессивные либералы написали, что это была их революция, она всех освободила и теперь все свободны. Консерваторы были более подозрительны. В том, что народ героический, сомнений не было, но лидеры были явно не те и вели не туда. И консерваторы колебались: то ли хвалить народ, то ли ругать случайных вождей.

    Были еще творцы. У них были свои версии.

    Трагикомизм ситуации состоял в том, что все были правы.

    И феминистки, и прогрессисты с консерваторами, и даже поэты.

    Революция явно дала всем больше, чем было возможно. Но ненадолго.

    Сейчас это время прошло. И было страшно. То, что казалось золотом и блестками на революционной сцене, в свете новой эпохи могло оказаться мишурой и обманом.

    ***

    Все дошло до кульминации, а затем плавно вниз по кругу. В зону привычного, обыденного. Вернулось на свои места. Можно было осмотреться и подсчитать потери. Картинка была не для людей со слабыми нервами.

    Мы были на руинах. По асфальту лязгали гусеницами русские танки. Было неясно, это оккупация надолго или все еще есть шанс.

    Корпоративные игры притихли. Никто не писал сейчас, что это были «мы». Оно и понятно. В тюрьмах сидело более тысячи заложников. Одна половина страны искренне ненавидела другую. Журналисты, захлебываясь в эмоциях, писали о войне.

    Как мы к этому пришли? После роз и объятий, чаепитий во двориках и сладких мечтаний о победе. 

    И еще кое-что. Вопрос, который мы боялись задать даже шепотом.

    Кто возьмет на себя ответственность за все это?

    ***

    «Про рыб — очень хорошо, — написал я в чате. —

    Только вот я не ихтиолог. Я рыба».

    И, похоже, самое время опускаться на глубину.

    ***

    Еще вчера Минск напоминал межвоенный Париж: появлялись и исчезали кафе, книги и перформансы лились рекой, айтишники помогали котикам и собачкам, средний класс скупал имущество и путешествовал.

    Как и почему все это исчезло?

    Как и почему власть, которая почти победила, интегрировала в себя все формы сопротивления, внезапно разрушает собственный проект и бодрым маршем идет к самоубийству, загоняя всех по дороге в концлагерь имени Джорджио Агамбена?

    «Все это сделал он, — говорит А. — глава “Газпромбанка”». Нужно быть полным идиотом, чтобы поверить, что он действительно собирался победить. Не говоря уже о революции. В лучшем случае, самом оптимистичном, мог откусить свои десять процентов и засесть в парламенте. С белыми ленточками и русской поддержкой.

    Хуже всего было бы, если бы ему это удалось. Тогда у нас была бы страна не с двух сторон, как сейчас, а только с одной. Тюрьмы были бы переполнены, но сидели бы там только «эти ваши националисты».

    «Это все конспирология, — говорит Б. — Так не бывает».

    «Да, конспирология, — соглашается А. — Но бывает и не так».
     

    ***

    «Просто закончился посткоммунизм», — говорит С.

    Десятилетия бедствий и разочарований, которые мы заедали шоколадками. Нас почти тридцать лет держали на подкормке. Эмоций, ожиданий. Еще немного — и мы победим. Будет наша власть.

    Все это искушало. Хотя сразу было понятно: нет никакого «мы», которое побеждает. И власть никогда не бывает «нашей». Как только туда приходят «наши», с ними происходит что-то странное и они сразу становятся «не нашими».

    Все начиналось с чувства радости. Будущее очень близко, оно уже произошло с нашими соседями. Остается только хорошо сделать домашнее задание. Быть такими, как все.

    Потом историки напишут, что средний класс на Западе опускался на дно с 1972 года. Что за фасадом скрывалось неравенство и несправедливость. Что все прогнило. А после 2008–2009 годов начало сыпаться на глазах. Так что Восточная Европа рано обрадовалась, когда приплыла на ветхих баркасах к огромному лайнеру с оркестром на верхней палубе. Ведь это был «Титаник».

    «Зло под микроскопом, — говорит С., — вот самое важное. Это главный результат, для нас и для всего мира». Внезапно изменились диоптрии, и все с отвращением увидели: в мире царит зло.

    ***

    Что бы там ни написали ихтиологи, я знаю главный секрет белорусской революции. Но про него не расскажешь даже шепотом. Ведь произнесенные слова тут же меняют смысл. А написанные уже точно не те. И все же.

    Это было Восстание Рыб. Революция Антиполитики.

    Не штурм, не захват власти. А успешный исход из Замка. Побег в будущее.

    Прошлое — всегда социальный проект. Совместная память, которой легко манипулировать. С будущим сложнее. Будущее — это надежда. Упование. А может, и вера.

    Будущее открывается не потому, что кто-то его изобрел или спроектировал. А из-за того, что в душе человека есть это место. И оно вдруг реагирует. На доброту. Радость.

    В этом смысле бесцельно и бессмысленно бродить по улицам — не такое и глупое занятие: вернуть себе будущее — вот в чем была главная идея революционного побега.

    Те, кто туда ушли, назад не вернутся.

    ***

    Только это и имеет смысл для любой революции: требовать невозможного.

    Возноситься ввысь вместе с ветром, размывать стены вместе с волнами, практиковать свободу вместе с облаками.

    Не совпадать ни с чем, идти одиноко. Выходить всегда навстречу, а не напротив.

    Не сопротивляться стихиям, а использовать их силу.

    Написать новые правила для руководства разумом.

    Запретить геополитику и постправду.

    Журналистам прописывать принудительный курс медитации за попытки дергать эмоции.

    И повторять на уроках начальных классов:

    «Мы не ихтиологи. Мы рыбы».

    3. Она утонула

    — Господин Президент, что случилось с Россией?

    — Она утонула.

    Читайте также

    Что пишут: О протестах в Беларуси и молчании Евросоюза

    «Пока я ждал(a)». Белорусская серия фотографа Юлии Аутц

    FAQ: Война Путина против Украины

    Yes Future No Future – опыты нелинейных суждений

    Как беларуские медиа пережили революцию, репрессии и эмиграцию

  • Инако­мыслие и власть

    Инако­мыслие и власть

  • Бистро #18: Китай и Россия – антизападный альянс?

    Бистро #18: Китай и Россия – антизападный альянс?

    Original by Сёрен Урбански on dekoder
    Translation

    Председатель Китайской Народной Республики Си сейчас очень востребован: западные лидеры стремятся к диалогу с ним, желая убедить его усилить давление на Россию ради прекращения войны. Председатель КНР подчеркивает при этом как важность территориальной целостности стран, так и то, что Китай поддерживает усилия по прекращению огня в Украине. Однако в то же время Си говорит о том, что западные санкции против России «вредны для всех сторон», и дает понять, что у России есть основания претендовать на собственную «сферу влияния». 

    Как долго еще Китай сможет лавировать таким образом? Окажет ли КНР давление на Россию, или автократы Си и Путин действительно полностью единодушны? К чему тут Гонконг и Тайвань? Бистро с историком Сёреном Урбански – в восьми вопросах и ответах. 

    1. Кремль демонстративно поддерживает хорошие отношения с Китаем, а российская пропаганда нередко изображает Пекин в качестве своего союзника против Запада. Насколько сильна российско-китайская дружба?

    2. А каковы экономические отношения между этими двумя странами?

    3. Если Запад рассматривается как общий враг, то что скрепляет эти отношения: принцип «враг моего врага…» или скорее общая антизападная идеология?

    4. С одной стороны, у России и Китая есть геостратегические и идеологические точки соприкосновения. С другой стороны, у Запада гораздо больше рычагов влияния на Китай, чем у России, которая часто рассматривается как младший партнер в отношениях с Пекином. Не может ли Запад использовать этот рычаг в войне России против Украины?

    5. Был ли Китай осведомлен о военных планах России?

    6. Не получает ли Китай выгоду от войны? В настоящее время Россия с трудом находит рынок сбыта для своей нефти, поэтому Китай мог бы, пожалуй, надеяться на демпинговые цены. И если Запад введет эмбарго на поставки нефти и газа, то у России, кроме Китая, почти не останется значимых рынков сбыта.  

    7. Если «китайская мечта» занимает столь ключевое место в образе будущей КНР, не было бы более правильным для Китая сделать выбор в пользу Запада, учитывая свои гораздо более тесные экономические связи с ним?

    8. США поставляют Тайваню новейшее оружие, а президент Байден недавно пообещал Тайваню военную поддержку. В то же время президент США, очевидно, протягивает руку помощи и ранее объявленным вне закона режимам в Венесуэле и Иране. Звучит цинично, но некоторые аналитики сейчас задаются вопросом, может ли Тайвань стать разменной монетой, чтобы убедить Китай отвернуться от России.

    1. Кремль демонстративно поддерживает хорошие отношения с Китаем, а российская пропаганда нередко изображает Пекин в качестве своего союзника против Запада. Насколько сильна российско-китайская дружба?

    Отношения Китая и России, которые длятся уже более 300 лет, можно описать как историю взлетов и падений. Однако с приходом к власти Си Цзиньпина в 2012 году эти отношения приобрели совершенно новое качество: с тех пор все чаще звучат громкие заявления о солидарности и дружбе как в речах глав государств, так и на уровне пропаганды обеих стран. Аннексия Крыма в 2014 году придала этому сближению дополнительный импульс. Приезд Путина в Пекин в преддверии Олимпийских игр, ставший первым государственным визитом в Китае за два года – еще одно подтверждение. Во время визита обе страны также заключили крупную газовую сделку, и момент, выбранный для этого, безусловно можно интерпретировать как сигнал Западу.
    Оба государства объединены геостратегической синергией. Запад, прежде всего США, рассматривается как общий враг. Это относится как к «интересам безопасности», так и к мировоззрению: обе страны фактически отвергают либерально-демократическую модель, но при этом заявляют, что сами являются демократиями. Во многом действия Китая и России дополняют друг друга: например, в Центральной Азии Китай преследует свои экономические интересы, реализуя проект «Новый шелковый путь», но уступает России военное превосходство. В частности, Пекин приветствовал размещение российских войск в Казахстане в начале 2022 года. В Азиатско-Тихоокеанском регионе все зеркально: на международном уровне Россия всегда поддерживает притязания Китая на «сферу влияния». В целом это партнерство пытается сформировать своего рода противовес Западу: как геостратегически, так и идеологически.

    2. А каковы экономические отношения между этими двумя странами?

    За последние 30 лет экономический баланс сильно изменился: В начале 1990-х годов объем их валового внутреннего продукта был примерно равен, а сегодня ВВП Китая примерно в десять раз больше, чем у России. В то же время, однако, есть огромный синергетический эффект: с одной стороны, Россия поставляет промышленное сырье, тем самым помогая Си реализовать «китайскую мечту» – ядро государственной идеологии, своего рода светская сотериология, в которой он, начиная с 2012 года, обещает построить процветающую социалистическую страну к 2049 году, столетию после основания КНР. С другой стороны, Россия также получает огромную выгоду от импорта китайской продукции, которую она не может производить сама. Однако, несмотря на такую тесную взаимозависимость, я бы сказал, что сегодня это не альянс, а скорее партнерство. Интересы во многом совпадают, но на фоне экономических контактов с Западом Китай избегает слишком тесного сближения с Россией: Запад просто-напросто важнее для реализации «китайской мечты»; экспорт Китая только в ЕС и Великобританию почти в десять раз превышает экспорт Китая в Россию.  

    3. Если Запад рассматривается как общий враг, то что скрепляет эти отношения: принцип «враг моего врага…» или скорее общая антизападная идеология?

    Существует ли в России государственная идеология – вопрос спорный: идеология сама по себе должна быть более или менее систематической и последовательной. Однако российская пропаганда использует зачастую противоречивые заготовки из истории, которую она сама же и конструирует:  от православия, Российской империи, национализма, Великой Отечественной войны и Сталина до неуклюжих конспирологических мифов. С другой стороны, в Китае, с момента основания Народной Республики в 1949 году, действует идеологический корсет, который, правда, подвергается сильной адаптации, но который остается монопольным и довольно связным. На сегодняшний день, он, прежде всего, нацелен на реализацию китайской мечты, создание социализма китайского типа и возрождение китайской культуры и нации. Это также связано с тем, что в Китае никогда не было по-настоящему независимых СМИ: Россия всегда была более свободной, чем Китай, по крайней мере, до 24 февраля 2022 года.
    Существуют также значительные – хотя и нюансированные – различия в антизападной пропаганде: российский боевой клич о падении ценностей в «загнивающей Гейропе» немыслим в китайских СМИ. В целом, Путин гораздо больше легитимизирует себя через образ врага, чем Си: в российской пропаганде Россия – это «осажденная крепость», окруженная врагами. Вместо этого Китай позиционирует себя в качестве великой державы и косвенно претендует на то, чтобы в какой-то момент даже стать самой мощной державой в мире. 
    В чем эти две страны сильно похожи, так это в культе личности – хотя Си и Путин очень разные лидеры, и власть Си более укоренена в коллективе: отмена ограничений на срок полномочий в обеих странах означает, что оба могут оставаться у власти до конца своей жизни. Другой общей нитью является дискурс в терминах сфер влияния и постимперская боль утраты: отношение Китая к Гонконгу и Тайваню можно сравнить с действиями России в Украине и Грузии, но не в последнюю очередь на фоне того, что все эти страны более свободны и демократичны, чем Россия и Китай – и поэтому также воспринимаются как угроза их собственной системе.  

    4. С одной стороны, у России и Китая есть геостратегические и идеологические точки соприкосновения. С другой стороны, у Запада гораздо больше рычагов влияния на Китай, чем у России, которая часто рассматривается как младший партнер в отношениях с Пекином. Не может ли Запад использовать этот рычаг в войне России против Украины?

    В этом контексте очень важно то, что Китай никогда не позволяет России чувствовать себя младшим партнером на международном уровне. Си очень обхаживает Путина, а также всегда дает российским госСМИ понять, что это тесные взаимоотношения равных партнеров. Таким приятием извне Китай легитимизирует российское руководство внутри России.
    За закрытыми дверями, конечно, все выглядит иначе: в газовых контрактах, например, Китай дает России почувствовать, кто на самом деле главный, и получает для себя очень хорошие цены, покупая, скорее всего, выгоднее, чем западные клиенты «Газпрома». Но открыто об этом никто не говорит; официально Си всегда демонстративно культивирует иллюзию равенства, потому что знает, как много это значит для российского руководства внутри страны. Китайское покровительство внутренней политики России сейчас важно еще и потому, что Путин просто-напросто полезен Пекину по вышеупомянутым причинам. Запад, конечно, гораздо важнее с экономической точки зрения, поэтому пока остается открытым важный вопрос – к какому выводу придут китайцы при анализе своих издержек и выгод на фоне войны России против Украины.

    5. Был ли Китай осведомлен о военных планах России?

    Есть основания полагать, что Путин посвятил Си в свои военные планы и начал войну только после Олимпийских игр, чтобы не испортить Си праздник. Однако в Китае, как и в России, предполагалось, что Россия быстро выиграет эту войну, что она пройдет примерно так же, как это было с аннексией Крыма. Кроме того, Украина является важной опорой в китайской стратегии Нового Шелкового Пути – по этой причине эта война не может быть в интересах Пекина. Запад также может оказать гораздо большее давление на Китай, например, путем введения вторичных санкций, что, в конечном итоге, может поставить под угрозу дальнейший рост Китая. Поэтому Китай в настоящее время чрезвычайно рискует, и этот риск будет тем сильнее, чем дольше будет продолжаться война. Когда колесо войны уже наберет обороты, то воздействие центробежных сил на Китай еще более возрастет, и стране придется занять гораздо более четкую прозападную или пророссийскую позицию, чем сейчас. И в том, и в другом случае Китаю есть что терять. Поэтому Китай должен быть крайне заинтересован в скорейшем прекращении войны.

    6. Не получает ли Китай выгоду от войны? В настоящее время Россия с трудом находит рынок сбыта для своей нефти, поэтому Китай мог бы, пожалуй, надеяться на демпинговые цены. И если Запад введет эмбарго на поставки нефти и газа, то у России, кроме Китая, почти не останется значимых рынков сбыта.  

    С одной стороны, да, Китай уже извлекает из этого выгоду. Показательно, что крупные газовые сделки между двумя странами заключались в периоды кризиса в России: на фоне западных санкций в 2014 г. и только что, в феврале 2022 г. Мы не знаем, какие цены туда заложены, но они, безусловно, будут благоприятны для Китая. С другой стороны, нет: система трубопроводов чрезвычайно негибкая, российские энергоносители, добываемые для западного рынка сбыта, нелегко перенаправить на восток, строительство новой инфраструктуры потребует огромных сумм и, вероятно, займет много лет. Также сомнительно, что Китай будет покупать такие объемы, какие раньше закупал Запад. Более того, Китай будет в состоянии диктовать цены.
    Аналогичная ситуация наблюдается и с нефтью: перевозить ее по железной дороге на восток из месторождений, специально выделенных для западноевропейского рынка, выгодно только при очень высокой цене на нефть. Но это тоже камень преткновения: Китаю нужны относительно низкие и стабильные цены, чтобы иметь возможность обеспечить собственный экономический рост. Уже исходя из этого Пекин не может быть заинтересован в том, чтобы война России в Украине продолжалась долго. Помимо этого, существует также возможность более жестких вторичных санкций США против Китая – возможно, самого опасного оружия, которое может применить Запад. В целом, внешняя политика Пекина в настоящее время лавирует между подчеркиванием важности принципа территориальной целостности, с одной стороны, и пониманием претензий России на «сферу влияния», с другой. Однако, чем дольше идет война, тем больше вероятность того, что наступит переломный момент и Китаю придется раскрыть свои карты и открыто встать на сторону либо Запада, либо России.

    7. Если «китайская мечта» занимает столь ключевое место в образе будущей КНР, не было бы более правильным для Китая сделать выбор в пользу Запада, учитывая свои гораздо более тесные экономические связи с ним?

    Тот факт, что Китай действовал рационально и прагматично в прошлом, не означает, что он будет действовать так и в будущем. В конце концов, большинство экспертов по России считали ее относительно рациональным режимом до вторжения в Украину. Не следует забывать и того, что Запад сильно зависит от Китая в экономическом плане: в случае возможных западных санкций КНР также может сильнее позиционировать Запад в качестве врага, чем это делалось до сих пор. Государственную идеологию, конечно, пришлось бы частично менять, но, при наличии мощного репрессивного аппарата, это не мешало бы сохранению власти. Пекин, безусловно, внимательно следил за процессом вертикализации власти в России. Хотя КНР до сих пор была гораздо более несвободной, чем Россия, Китай, в отличие от России, задействовал еще далеко не все рычаги легитимации авторитаризма. Что касается подавления протестов в Гонконге, Пекин, вероятно, также изучал как усиливающиеся внутренние репрессии России, так и аннексию Крыма. Что касается Тайваня, то теперь Пекин, вероятно, крайне внимательно следит за войной России против Украины.

    8. США поставляют Тайваню новейшее оружие, а президент Байден недавно пообещал Тайваню военную поддержку. В то же время президент США, очевидно, протягивает руку помощи и ранее объявленным вне закона режимам в Венесуэле и Иране. Звучит цинично, но некоторые аналитики сейчас задаются вопросом, может ли Тайвань стать разменной монетой, чтобы убедить Китай отвернуться от России.

    Я не придаю большого значения таким оценкам. Если что-то и происходит в этом направлении, то за закрытыми дверями. Кроме того, Тайвань сравним с Украиной лишь в ограниченной степени: страна является островом, поэтому ее легче защищать, Тайвань имеет чрезвычайно высоко оснащенные вооруженные силы – а значит, это была бы очень кровопролитная война, с обеих сторон.
    Провозглашенная Байденом военная помощь, вероятно, является хорошо просчитанной серой зоной, фактором неопределенности, который, вероятно, станет еще более решающим для Китая на фоне российской войны. Я предполагаю, что Пекин сейчас очень внимательно изучает санкции Запада против России. Скорее всего, как Си, так и Путин одинаково мало ожидали подобной решительности и единства Запада. Это также, вероятно, сыграет свою роль в китайском подходе к судьбе Тайваня.
    И это еще одна причина, почему сейчас важно, что воздействие центробежных сил на Китай увеличивается с продолжительностью войны; на страну оказывается все большее давление, чтобы она заняла четкую позицию в конфликте. И независимо от принятого решения Китай много теряет. По этой причине Пекин должен быть заинтересован в скорейшем завершении войны.

    Автор: Зёрен Урбански
    Опубликовано: 10.06.2022

    Читайте также

    FAQ: Война Путина против Украины

  • Как беларуские медиа пережили революцию, репрессии и эмиграцию

    Как беларуские медиа пережили революцию, репрессии и эмиграцию

    Original by Анна Волынец on dekoder
    Translation

    Последние два года сильно изменили беларускую журналистику. Сначала президентские выборы 2020 года перешли в массовые протесты. Затем устоявший режим развернул невиданные репрессии против независимых медиа — от физического насилия над журналистами до арестов, судов, уничтожения целых редакций. В какой-то момент профессию журналиста в Беларуси приравняли к экстремизму, а в медиасфере появилась целая сеть редакций в изгнании. 

    Беларуский пример многое говорит о процессах, которые идут в регионе. Особенно актуален он на фоне ситуации в России, которая идет по стопам беларуской диктатуры, ставя вопрос, удастся ли выстоять уже российским независимым медиа. 

    Редакторы, медиаэксперты, аналитики и сотрудники медиа рассказали журналисткe Аннe Волынец, как в Беларуси запрещали журналистику, что происходило с людьми, как удалось сохранить независимые медиа и продолжить доносить информацию до людей в Беларуси.

    Журналисты начали уезжать из страны в 2020 году, аресты не останавливаются до сих пор

    Весна 2020 года принесла миру эпидемию коронавируса, а беларусам — президентские выборы и репрессии. 

    Под угрозой оказались и журналисты, и их собеседники. Суды стали использовать журналистские фото и видео, чтобы арестовывать людей. Задержание журналистов также стало обычным делом, хотя многие беларусы укрывали их в квартирах во время облав милиции. Их избивали: журналисту из города Гродно сломали обе руки. Они стали реже надевать на акции жилетки «Пресса» после случая, когда силовики прицельно выстрелили в ногу корреспондентке газеты «Наша ніва» Наталье Лубневской.

    За 2020 год зафиксировано минимум 62 факта насилия против журналистов, как подсчитали в «Беларуской ассоциации журналистов» (БАЖ). Сотрудников СМИ задерживали 481 раз, хотя за предыдущие шесть лет — в два раза меньше. Авторы 95% атак на журналистов в Беларуси — представители власти.

    К журналистам врывались домой, ломали двери, проводили обыск и забирали технику, а после ареста по административному делу могли оставить в тюрьме по уголовному.

    Маховик не останавливается и через два года: на 31 мая 2022 года за решеткой находится 27 человек, двоих из них — Катерину Андрееву и Андрея Александрова — обвинили в измене родине. Им грозит до 15 лет тюрьмы.

    В апреле 2022 года силовики, выбив двери квартиры кувалдами, забрали главную редакторку сайта «Новы час» в тюрьму по уголовному делу, а 18 мая сотрудники КГБ задержали директора газеты «Беларусы и рынок» Константина Золотых. Издание было последним независимым экономическим медиа в стране. 

    Репрессии и перезапуск медиа

    Власти давили не только на конкретных журналистов, но и на медиа в целом: блокировали рассылку бумажных изданий, закрыли доступ к десяткам сайтов.

    «Вытеснение самых принципиальных медиа было и до выборов», — уверен бывший менеджер одного из независимых СМИ, попросивший об анонимности. «Корреспондентов [телеканала] «Белсат» отказывались аккредитовывать [уже много лет]. [После выборов] лишили аккредитации корреспондентов мировых агентств — Associated Press, Reuters и других. А потом настал черед Tut.by, БелаПАН и ряда других. Теперь власть вешает на них экстремистское клеймо, окончательно криминализируя профессию».

    Сейчас в списке экстремистов минимум 24 медиа, за репост их материалов читателя могут посадить в тюрьму. 

    Параллельно шел процесс разгрома редакций, многие вынужденно закрывались. Например, более 15 обысков и осмотров прошло за 2021 год в редакции и у сотрудников газеты «Ганцавічскі час».

    Самым резонансным стал случай крупного новостного портала Tut.by, где в мае 2021 года силовики арестовали помещение, оборудование, счета и 15 сотрудников, включая руководство. Проект перезапустился за границей под новым названием «Зеркало», многие сотрудники работали из Украины. По словам менеджера медиа Александры Пушкиной, в сентябре 2021 года в коллективе насчитывалось 30 человек вместо прежних 260.

    Марина Золотова (справа), главный редактор tut.by, на демонстрации в Минске. © Радио Свабода
    Марина Золотова (справа), главный редактор tut.by, на демонстрации в Минске. © Радио Свабода

    Журналисты разделились на тех, кто эмигрировал, и тех, кто остался

    Репрессии в Беларуси привели к появлению целого сектора медиа в изгнании. До начала войны сообщество беларусов-журналистов в Украине насчитывало минимум сотню человек, центрами эмиграции также стали Польша, Литва, отчасти Грузия и Германия.

    «Я уехал из Беларуси за два дня до того, как в редакцию пришли [с обыском]», — говорит Игорь Полынский, раньше журналист «Рэгіянальнай газеты». 

    Игорь уехал в польский Белосток, где вместе с бывшим сотрудником сайта Hrodna.life на базе журналистского хаба они создали новый сайт Most.media для беларусов в Польше. Уже в середине мая 2022 года власти Беларуси признали материалы сайта экстремистскими.

    У релоцированных медиа за границей появились и новые вызовы, один из важнейших — не оторваться от беларуской новостной повестки. Это было самым большим страхом, отмечает Анна Калтыгина, исполняющая обязанности главного редактора Zerkalo.io. После отъезда из страны изменилась работа медиа: редакция сосредоточилась на общественно-политической повестке, отказалась от репортажей и работы в поле. 

    «Много присылают читатели — новости, фото, видео… Мы продолжаем общаться с родными, друзьями. Продолжаем [спрашивать] чиновников, и некоторые даже отвечают на вопросы», — говорит собеседница.

    Она добавляет, что редакция приняла принципиальное решение избегать анонимных собеседников, и это работает: «Многие эксперты общаются с нами и из Беларуси. Многие уехали и тем более спокойно с нами разговаривают», — говорит Анна Калтыгина.

    По мнению Анны, вызовами также стали легализация работы и адаптация сотрудников к новым условиям: те, кто выехал сначала из Беларуси, а потом и из Украины, сейчас разбросаны по как минимум семи странам. 

    После разгрома аудитория независимых медиа сократилась на 9%

    Одним из изданий, которые покинули Беларусь, стала редакция сайта и газеты «Наша Ніва». Почти год назад милиция пришла с обыском в редакцию. С того времени двое руководителей находятся в тюрьме, а редакция работает из-за границы. В какой именно стране — лучше не называть по соображениям безопасности, считает директорка Наста Ровдо.

    По тем же причинам она не называет точное количество релоцированных сотрудников, которые сейчас работают в издании, объявленном властями экстремистским формированием. Но «количественно размер редакции не изменился», говорит она. 

    После блокировки сайта и разгрома редакции в Беларуси издание смогло вернуть большую часть аудитории, около 50-60%. Сейчас количество читателей — примерно на уровне 2018 года, уточняет директорка. 

    «Возможно, в будущем мы выйдем на аудиторию до погрома. Но надо понимать, что аудитория 2020-2021 годов — это аудитория времени, когда общественный интерес к происходящему в стране был очень высоким», — говорит Наста Ровдо.

    В целом из-за блокировок сайтов, признания их экстремистскими и препятствий распространению бумажных изданий аудитория независимых медиа сократилась примерно на 9%. Об этом говорит в интервью медиаэксперт, представитель проекта по мониторингу СМИ MediaIQ из Беларуси Павлюк Быковский, ссылаясь на результаты опросов, проведенных для внутреннего пользования. 

    Внутри страны работают, скрываясь

    Медийщики с горечью говорят: журналистов внутри Беларуси почти не осталось. В некоторых объявлениях о вакансиях написано, что редакции готовы работать только с теми, кто вне страны, — внутри слишком опасно.

    «Часто озвучивают мнение, будто журналистики в Беларуси нет, но это не так. Я знаю, насколько болезненно воспринимают такие слова коллеги, которые остаются в стране (а из 1300 членов «Беларуской ассоциации журналистов» это приблизительно половина)», — говорит председатель ассоциации Андрей Бастунец.

    Как они работают теперь? «Подпольно, — отвечает анонимно журналистка иностранного медиа в Беларуси. — Интервью взять практически невозможно. Работают в режиме обреченности, компьютеры защищают паролем или удаляют всю информацию, гонорары стараются выводить на карты зарубежных банков».

    По ее словам, авторы используют псевдонимы. Иные люди не подписываются вообще — ни своим, ни чужим именем. 

    «Пропаганда усиливается, и на это надо отвечать»

    Сейчас у медиа нет возможности свободно работать внутри страны, подтверждает медиаменеджерка, главная редакторка сайта Mediakritika.by Янина Мельникова. Большинство журналистов находится в вынужденной эмиграции, некоторые ушли из профессии. 

    «В связи с войной [в Украине] проблемы медиа сильно усугубились: те, кто релоцировался в Украину, были вынуждены опять переезжать», — говорит Мельникова. — Но эти два года показали: беларусская журналистика поразительно живуча, несмотря ни на что».

    Те, кто бежал из Беларуси в Украину, вынуждены были бежать второй раз. Но около 15-20 беларуских журналистов освещают войну, находясь в Украине, и это непросто с паспортом Беларуси — страны-агрессора, говорит зампредседателя БАЖ Борис Горецкий.

    Главное — независимые редакции продолжают работать и сохраняют свою аудиторию, отмечает медиаэкспертка Галина Малишевская. «Но это марафон. Надо думать, как эффективно организовать работу и сделать редакцию более устойчивой», — считает она. 

    Новостной информации сейчас много, и люди устали от повестки. Плюс многие журналисты ушли из профессии, отмечает Галина Малишевская, работа внутри страны затруднена, а за границей — дорога. 

    «Перед редакциями стоит задача укрепляться кадрами, в том числе искать молодежь, и работать на новых технологических платформах, поскольку растет потребление видео», — говорит Галина Малишевская.

    Что касается тенденций, то аудитория нуждается не только в новостях. Ей важна опора на исторические традиции «в виде историй, важных примеров из прошлого», — отмечает медиаэкспертка. И дополняет, что есть «большой запрос на беларуский язык и укрепление идентичности, хотя массовая аудитория говорит по-русски, а ‘русский мир’ и пропаганда усиливаются. На этот вызов надо отвечать».

    Читайте также

    Подкаст «МЕДИАМАСТЕРСКАЯ»: Фемреволюция и журналистика

    Беженцы на границе Беларуси и ЕС. Фотосвидетельство гуманитарного кризиса

    Быть другим – инакомыслие в СССР

    Бистро #17: Почему силовой аппарат Лукашенко настолько стабилен?

    «МЕДИАМАСТЕРСКАЯ», ЭПИЗОД № 6: Научная журналистика — в чем ее ценность и самая большая сложность

    Yes Future No Future – опыты нелинейных суждений

  • Yes Future No Future – опыты нелинейных суждений

    Yes Future No Future – опыты нелинейных суждений

    Original by Максим Жбанков on dekoder
    Translation by Тина Вюншманн

    Максим Жбанков родился в Минске в 1958 году и сделал себе имя в Беларуси благодаря острой и проницательной полемике в качестве культурного критика и культурологa. С 2011 по 2015 год он был одним из организаторов кинофестиваля Bulbamovie, проходившего в Варшаве.

    В своем эссе, наполненном поп-культурными реминисценциями, Жбанков возвращается ко времени интеллектуального и культурного пробуждения независимой Беларуси, о чем он мечтал еще будучи молодым человеком в Советском Союзе. Пробуждение, однако, часто шло вразрез с политическими событиями и консервативными ментальными установками. На фоне войны в Украине и радикализации политической системы в Беларуси он задается вопросом о том, чего еще стоит и что может означать разговор о будущем? И вынужден констатировать: «Тут не просто нет будущего. Тут нет даже настоящего настоящего». 

    Эссе написано специально для проекта декодера «Беларусь: загляруть в будущее».

    Deutsche Version

    «Узел надежды» / Иллюстрация © Тосла
    «Узел надежды» / Иллюстрация © Тосла

    Время кончилось в 2020-м, когда Джордж Оруэлл cгорел от зависти. Катастрофичную беллетристику враз списала в утиль лента беларуских новостей. Одновременно усохли все прочие страшилки – от «Процесса» до «Приглашения на казнь» с «Архипелагом ГУЛАГ». Хэппи-энд сдох, небо в алмазах оказалось черной дырой. Смотреть некуда. Списать негде. Партитуры обнулились. Мем сезона: «Стоять, бояться!» Все, стоп. Все в стол. Нет, глобус крутится-вертится. И кофе-брэйки по расписанию. И раз зима – значит, скорее всего, будет лето. Просто на этом вокзале билеты в завтра уже не продают. И не факт, что когда-то продавали. Может потому, что это никакой не вокзал. Так, будка мороженщика близ провинциального шапито.​

    Если вдуматься, своего будущего у меня никогда не было. Ну, как – никогда? Полжизни точно. Как там учили? «Вот, смотри, вырастешь…» И что? А ничего. Будешь большим. Мелкого тащили в садик, ехать было долго и папа-физик вечно опаздывал в свой институт. Потом школка, бегу на перекресток, подскользнулся больно коленкой об лед, а тут черное авто. Вроде как тормозит. Уфф. Уцелел. Можно успеть на урок. Дальше – больше. Новые вводные. И все чужое. Зачем? Так надо. Два года армейского долга. Универ. Диссертация (было скучно, потому написал за пол-срока). Кафедра. Свадьба. Ну и все такое.

    Будущее делали другие: коммунистические зомби с парадных портретов, начальство в остроносых туфлях и костюмчиках с блеском, отважные застройщики, под ноль зачищавшие старый Минск, и культурные контрабандисты, готовые в срок доставить в коммунистический рай свежую дозу рок-н-ролльной отравы. Короче, все, кто хоть на что-то влиял и кроил глобальную матрицу в меру своего азарта и разумения. Точно не я – джинсовый статист в спектакле чужой режиссуры. Свежий кирпич в стенке неясного предназначения. Не то гипермаркет, не то мавзолей.

    Будущего я не заказывал, будущее заказывало меня. И оставалось лишь три варианта: упасть шпалой под этот поезд, бежать впереди паровоза или уйти на обочину. Нормальной для любого жителя Страны Советов образца поздних 1970-х формой присутствия в зоне чужих шумов и запредельных сигналов, в поле культуры, под завязку забитой продуктами жизнедеятельности внешних программеров, первоначально и неизбежно была пионерская зависимость. Дальше – подростковая инаковость. И, для самых дерзких – зрелая и осознанная отдельность. Практики внесистемной самоидентификации. Из знаменитой трехчленки sex and drugs and rock’n’roll первое было еще невнятным, второе – недостижимым. Зато третий компонент отжигал вовсю.

    Взамен краснознаменному «Время, вперед!» – уже тогда напрочь лишенному стартового героического пафоса и размененному на косноязычные речевки с высоких трибун – пришел приватный культурный дизайн. Какое еще светлое завтра? Какой коммунизм? Какие субботники? Время петляло и кружилось. Разлеталось на треки Led Zeppelin и мантры The Doors. А единственным важным порядком дел стал режим вещания польского радио. Где день в день с выходом альбома полностью прокрутили пинкфлойдовский «The Dark Side of the Moon». 

    В стране торжественного марша на месте нам было отведено культурное плато, где все опаздывало. Но, как ни странно, приходило точно в срок. Слушать Леннона с Маккартни я начал с конца: с коллажного белого и гранд-финала «Abbey Road». Просто как приплыли в руки магнитофонные отписки — так и отожглось. Так и покатило. Переплетенную ксерокопию новомировского «Мастера и Маргариты» нашел на скамейке в центровом парке. Отличное место полюбить чертова кота с браунингом. А белые майки красил в тазике на кухне, связав узлом – как британские хиппи из потрепанного журнала «Англия». 
    Пока бредовые планировщики лепили нам перспективы, мы жили в самодельном сегодня. И его вполне хватало для счастья.

    Здесь, в этом стоп-кадре щенячьего угара, не было чувства потери контроля. Потому что контроля не было совсем. С комсомольского собрания мы вывалились в земляничные поля. И остались там ловить жуков и курить одуванчики. Кайфовать в отцепленном вагоне.

    Побед не ждали, потому что победа уже случилась в наших патлатых головенках. Низовая самоидентификация напрочь отбивала желание возглавить процесс и думать пятилетками.
    Важней было разобраться, что за дописка на свежей кассете с «роллингами» – Family или Country Joe? И кто, в конце концов, придумал про мальчика Бананана?

    Верхушечные маневры и улыбки с мавзолея занимали первые полосы газет. Но по факту значили не больше, чем сеанс утренней гимнастики из радиоточки. Даже когда пришел Горбачев. Перестройка звучала как дурная рокировка власти. Плюс включенные депутатские микрофоны по всему нашему безразмерному микрорайончику. Время не ускорилось. Просто вернули Солженицына, издали Бродского и в Карабахе разменяли совок на пули. 

    Народные фронты? Они бились за плохо прописанное вчера и мутное нынче. Впрочем, как и их противники. Разница была в цвете флагов и комплекте героев. Будущего опять не было. Звал неясно кто и невнятно куда. В это кино я не хотел: у меня уже было свое. 
    Хореография реформаторов с консерваторами казалась битвой бумажных драконов, пока я слушаю Джими Хендрикса. 

    Что было дальше? Дальше было вчера. Все то же самое, только вместо краснознаменного советского завтра к нам приехало колхозное беларуское ретро. То самое, которое нынче активно притворяется военно-полевым полицейским триумфом. 

    Большое время не остановилось, оно начало ловить собственный хвост как дурной котенок. Сперва пошли демонстранты. Потом автозаки. Потом раздали кредиты и расцвела ипотека. А после опять демонстранты. И еще автозаки. И по пятнашке за репосты. И картошка стала невыездной. И в Украине опять «нацисты».

    Но тогда, на рубеже веков, в сфере культурки все было ярче и разнообразней. Мы разбирали архивы и осваивали пропущенное. «Железный занавес» куда-то исчез. Цензура усохла. За рок-н-ролл перестали сажать. Европа стала ближе, а границы — прозрачней. Богеме раздали британские журналы, черные джинсы и польские пластинки. На фоне этого поп-культурного счастья то, куда нас двигали сверху, оказалось для отдельно активных граждан еще более безразличным. И неизменно невнятным.

    Движ в стиле отвязных beautiful people оставался лучшей техникой психологического комфорта и точной самозащитой от очередных мобилизаций. Минимальность карьерных возможностей и ноль способов влиять на порядок вещей вполне компенсировались отказом державы править твои личные планы. Жить декором можно было дальше, поскольку декора становилось все больше. И жилплощадь твоих транзитных снов расширялась от Порто до Стокгольма. 
    Но тут опять не про будущее. Никак не про завтра. Поскольку весь этот джаз звучал здесь и сейчас. На наших нижних этажах. 
    И кто знал, что курят там наверху. Да и остался ли там кто живой?

    Легко прочесть это как стагнационный ступор или народную депрессию. Договорную игру в социальную стабильность: «Вы не жжете – мы не давим». Но мне ближе обозначить такой порядок как культурный дофенизм. Мерцающее присутствие отдельно взятых пиратских радиостанций там, куда не добивают глушилки. 
    Да, это игра в метафоры, но никак не вербальное позерство. Просто попытка поймать в словесные конструкции оттенки смысла. Гибридное состояние культурного дайвинга с переходом в эмоциональный штопор.

    Хотя в разрывах смысла тоже есть смысл. И в параллельных сферах иногда светло. Вот и у нашей провинциальной диктатуры имени пограничного президента был свой бархатный период. Где-то в начале второй декады этого века сложился негласный паритет двух независимостей – низовой и верхушечной. Тихое признание взаимной несовместимости олдскульного режима и нового креативного класса. Мы можем друг без друга настолько, что не наступаем друг другу на мокасины. 
    Близко, но не вместе. Как бы цельная нация. До первого протеста. До первой посадки.

    No News from Belarus / Фото © Александр Комаров, 2010
    No News from Belarus / Фото © Александр Комаров, 2010

    Это был чудной мир сквозь мир. Хореография сквозного пересечения высоких технологий и силового балета. Хайтэк дэнсинг в обезьяннике. Инопланетяне уже прибыли и согласились считаться меньшинством и чисто декоративной породой. No News from Belarus – как меланхолично заметил один беларуский артист. Опять совок, только прокачанный. Две тормознутых реальности – административную шизу и креативный хаб – периодически сшивали на живую нитку госбезопасность и Венецианская биеннале. Наскоро. Ситуативно. Наспех. 

    Разрулить тему и закрыть вопрос, пока никому не пришлось делать больно.

    Что случилось в штормовом 2020-м? Обрыв конвенций. И верхний этаж с воплями, матом и стрельбой обрушился вниз. Наверное им прибредилось, что подвал затеял переворот и захотел стать пентхаузом. Возможно, в какой то момент так оно и было. Нет, правда, ну как можно не хотеть стать пентхаузом? Все ж хотят. 

    Взбесившейся вертикали мутной власти оказались недоступны две простых идеи. Первая: 
    в горизонтали нет ничего плохого. И вторая: главный враг вертикали – сама вертикаль. Агрессивный гоп-бэнд развалил управление страной, а виноватыми оказались те, кто чистил мандаринки и просто хотел переклеить в детской обои. 
    В итоге спор случился не о том куда жить, а про то, с кем быть. Все очень просто: они нам не могут простить, что мы умеем без них. 

    Колхозную элиту душат собственная бездарность, агрессивное самолюбование и полное отсутствие воображения. Поэтому охота все отмотать назад. Где понятно. И изобразить, что горизонтальные люди – статистическая ошибка. Все, что приходит в эти несчастные ушибленные телевизором головы – «нас не любят, потому что им проплатили». 
    Тут не просто нет будущего. Тут нет даже настоящего настоящего. 

    Так в чем смысл беларуской перспективы? В том, что одной на всех версии здесь не сложилось. Нация живет в перманентном несинхроне. Через стенку, но в разные стороны. 

    Почти берлинский расклад: S-Bahn vs U-Bahn. Разноэтажный траффик. Сверху – попытки рулить – (как бы) прагматичная полит-хореография и/или истеричная пляска боевого пропагандистского словаря. Внизу – мозаичный приват из осколков прежней жизни. 
    Поезда не просто на разном уровне. Они в разные стороны и с разной пассажиро-загрузкой. Существенно, что это ни разу не общий поезд. Да и вагоны разные. И речь уже не про «лучше-хуже». Это разные системы жизнедеятельности. Разные формы жизни. Как рыбы и кролики. 
    Будущее растет сразу во все стороны. И единым ему не быть. К счастью.

    И вот тут главное: будущее есть не потому, что его кто-то придумал лучше, чем другие. Оно вообще не план и не сценарий. Это наличный ход поверх мертвых концептов. Другая жизнь, которая не боится меняться. Естественный опыт транзитного жильца нестабильных социальных сдвигов. Его смысл – размытость маршрута и неочевидный горизонт смыслов. Состояние открытого поиска и перманентной дегустации вариантов. 

    Его нельзя возглавить и у него нет начальника. Это необратимая смена слайдов и постоянный апгрейд источников вдохновения и энергетических ресурсов. Настоящее будущее убивает наши иллюзии. И никогда не бывает стопроцентно удачным. 
    Это рост траблов и катастроф. Упражнения в сложности. Или драмеди нон-стоп. 

    Будущего нет, потому что оно уже здесь. А наш общий театр остается театром, просто теперь это шоу можно смотреть без страха блевануть. Что спасает? Мы получили право на голос, свободу маневра и пропуск на сцену. Что пугает? Ровно то же самое.
    Из хорошего — ротация игроков, свобода свалить, эффект сопричастности и перманентный набор в герои сезона. Из плохого – кто-то постоянно пропускает реплики, падает в зал, путает роли и норовит шмальнуть боевыми.

    Свое завтра нынче каждый – как умеет – живет отдельно. И нация – не парадный расчет, а просто хорошо обустроенное поле для общего джаза. Взамен зашуганной казармы – растрепанная колода цветных идентичностей. Посткино. Телеграм-стайл для посттоталитарного общества. 
    Апокрифы неизбежны. Мутации желательны. Децентровка гарантируется.

    Тоталитарный театр подгорает – но плакать по нему, по большому счету, некому. Кроме пожарных, билетерш и жонглеров баллистическими ракетами. 
    Развалили матрицу. А креатив остался. Им больше нечего делать вместе.

    Представьте «Титаник», палубы которого разлетаются как пляжный домик в ураган. Ну какое у них общее будущее? Общего всего ничего: океан, буря, айсберг. Да еще вполне предсказуемый трындец. График которого, опять-таки, на разных палубах свой. 
    Смысл этой версии будущего – в конце единого маршрута и общей сказки. А также в общем неверии в сказки и сказителей. Нет, юзеры бреда останутся. Но реальность их легко поправит.

    Она приедет на путинских танках и привезет очередную бригаду отравленных придуманным прошлым. Чтобы закопать их в холодных украинских полях. Или выведет тебя покурить в паузе канонады. Посчитать высокие звезды – золото на голубом. И порадоваться, что дожил до рассвета.

    Что объединит? Что свяжет нас всех на этих расстрельных ветрах? Не новая цельность, а новый шквал разрывов. Стабильность нестабильности. Мы уже завтра. А дальше думать некуда.

    Жильцов настоящего, заброшенных в нечаянный катастрофично прекрасный расклад – беженцев и политзэков, стрелков и поэтов, перформеров и киберпартизан, IT-джедаев и уличных виолончелисток, мятежных рестораторов и подпольных артистов – спасет не новое шапито, а его блестящее отсутствие. 
    Время прямой сборки и острого выбора. Возможность странной рифмовки и спонтанных созвучий. Мозаичный outside. Пространство ситуативных коллабораций. Логика easy riders. 

    Ближайший ориентир? Понять и полюбить сквозняки и пробелы как зону личного драйва и частных закосов.
    Базовый смысл? Контроль за своей частной ситуацией. Обустройство самоопределения. Личного – то есть общественного. 
    «Imagine there’s no heaven…» Очкастый битл Джонни-Джон знал, что сказать. 
    В пустое небо проще взлететь.

    Как быть? Жить после сгоревшего шоу. Затачиваться под новый мир. Бинтовать огнестрельные и ножевые. Пробовать пепел на вкус. Подбирать гильзы и хоронить матрицы. 
    Нет канонов, есть конструктор смыслов. Сад расходящихся тропок. Каждый сам себе Борхес. Каждый сам себе Будда. 
    Спасибо хаосу. Порядок убьет себя сам

    Читайте также

    У БАРЬЕРА? РОССИЙСКО-НЕМЕЦКИЕ ДИСКУССИИ

    ЧУЖЫНЦЫ

    Беженцы на границе Беларуси и ЕС. Фотосвидетельство гуманитарного кризиса

    Моменты сближения

    Паліфанічныя сведкі канца і пачатку

    Пра рыбаў і людзей

  • FAQ: Война Путина против Украины

    FAQ: Война Путина против Украины

    Original by Йоахим Краузе, Синди Виттке, Фабиан Бауманн, Штефан Ханзен on dekoder
    Translation

    С 24 февраля Россия ведет войну против Украины. «декодер» вместе с исследователями из европейских университетов отвечает на главные вопросы о войне.

    Часть 1: Как Владимир Путин начал войну и чем он ее оправдывает?

    Deutsche Version

    1. Чего добиваются российские войска?

    2. Как Владимир Путин оправдывает вторжение?

    3. Есть ли хоть какие-то основания для обвинений Украины в «геноциде»?

    4. Путин ссылается на статью 51 Устава ООН о праве на самооборону. Этот довод имеет под собой почву?

    5. Путин называет войну с Украиной «специальной военной операцией». Чем это отличается от обычной войны?

    6. А почему «денацификация»? В Украине действительно правят нацисты?

    1. Чего добиваются российские войска?

    Утром 24 февраля Россия начала вторжение в Украину. Чтобы составить представление о том, насколько масштабным с первых часов было наступление и как оно планировалось, необходимо оценить военно-стратегическую схему в целом. С первый дня стало понятно, что основной целью Путина был Киев. Его войска пытались дойти до города со стороны Беларуси с тем, чтобы взять штурмом резиденцию украинского президента Владимира Зеленского, предварительно проведя воздушно-десантную операцию в близлежащем аэропорту Гостомель. Но сделать этого не удалось из-за активного сопротивления украинских вооруженных сил. 

    В целом российское вторжение в Украину идет одновременно по четырем направлениям. Первым было киевское направление. Цель второго направления — восточноукраинская метрополия Харьков. Задача третьего — завоевание неподконтрольных самопровозглашенным «ДНР» и «ЛНР» территорий Донбасса, в частности, города Мариуполь на Азовском море, с тем , чтобы получить сухопутный проход к Крыму, аннексированному Россией в 2014 году. Четвертое направление удара состоит из попыток захватить юг Украины со стороны Крыма и полностью отрезать страну от выхода к морю. Кроме этого, с самого начала продолжаются авиационные и ракетные удары по военным и гражданским целям практически во всех регионах Украины.

    Йоахим Краузе, Штефан Ханзен
    Институт политики безопасности при Университете города Киль (ISPK)

    2. Как Владимир Путин оправдывает вторжение?

    Для того, чтобы вторжение в Украину выглядело законным, Путин использует три главных аргумента:

    • Во-первых, расширение НАТО на восток.
    • Во-вторых, «геноцид» русского населения в Восточной Украине.
    • В-третьих, военная опасность, исходящая, по утверждению Путина, от Украины, которая, по его словам, много лет вооружается и снабжается НАТО.

    Попытки на протяжении восьми лет – т.е. в период с момента аннексии Крыма и начала войны в Донбассе – найти дипломатическое решение, якобы, провалились. Поэтому он, Путин, решился провести в Украине «военную спецоперацию», чтобы, по его словам, осуществить «демилитаризацию» и «денацификацию» Украины. Заявленная цель: защита жителей Восточной Украины.

    Все это Путин разъяснил в двух телеобращениях, которые были записаны непосредственно перед широкомасштабным наступлением на Украину. В первом он объявил о признании двух самопровозглашенных «народных республик» Донецка и Луганска (21 февраля); во втором – о начале «военной спецоперации» в Украине (24 февраля).

    Оба телеобращения можно понимать как две части одного заявления: в обоих Путин использует один и тот же исторический и геополитический нарратив, отказывающий Украине в собственной государственности и праве на существование. И все же каждое из этих обращений следует собственной логике, и у них явно разные аудитории. Первое нацелено, прежде всего, на граждан России, а также на русскоязычных жителей других стран, прежде всего Украины. Для них были предназначены историзированные трактовки международного права1, такие как утверждение будто «Украина – неотъемлемая часть нашей собственной истории», то есть, истории России (имеются в виду общие корни в средневековой Киевской Руси).

    Целью первого обращения была попытка создать у россиян ощущение «справедливой войны» против Украины. Здесь инструментом политики становятся и история, и мнимые аргументы из международного права: в качестве защитного аргумента в ход идет «геноцид» русскоязычного населения, который Украина якобы вела, обстреливая территорию «народных республик» Донбасса.

    Второе обращение было, прежде всего, сведением счетов с «коллективным Западом» и помимо русскоязычного населения оно было направлено также и на транснациональную аудиторию, разделяющую антиамериканские настроения. Для нее предназначен, например, тезис о том, что Запад пытается навязывать России свои «ложные ценности», которые «разъедают страну изнутри». При этом Россия, как утверждает Путин, беспричинно объявлена врагом, в то время как Украина якобы представляет собой постоянную угрозу, поскольку – коротко говоря – НАТО в руках США вооружает соседние страны и создает «Анти-Россию».

    В конечном счете в своих выступлениях Путин не только объявил войну суверенному государству Украине, но и заодно вербально атаковал Запад. При этом прошедшие месяцы показали, что риторика угроз в случае Путина может обернуться реальными действиями.

    Синди Виттке
    Институт исследований Восточной и Юго-Восточной Европы имени Лейбница (IOS), Регенсбург

    3. Есть ли хоть какие-то основания для обвинений Украины в «геноциде»?

    Если коротко, то никаких. Геноцид – это не субъективная оценка политических событий, а термин из международного права, определение которому дано в Конвенции ООН «О предупреждении преступления геноцида и наказании за него»2. 

    Согласно Конвенции, речь о геноциде может идти, если какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу преднамеренно и целенаправленно пытаются уничтожить полностью или частично. Под «уничтожением» подразумевается, в частности, «убийство членов такой группы»3, (статья II a), а также «причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы» (статья II б)4. Доказательств геноцида, а именно, целенаправленного преследования и уничтожения группы населения на востоке Украины, не существует. За боями, которые с апреля 2014 года ведутся между сепаратистами, которых Россия в своей гибридной войне все это время то открыто, то скрыто поддерживала, и силами украинской армии, следила специальная наблюдательная миссия ОБСЕ5 (членом которой остается Россия). До открытого вторжения России в Украину в феврале 2022 года наблюдатели ОБСЕ на так называемой «линии соприкосновения», то есть, на фронте, документально фиксировали все случаи боевых действий, подсчитывали число погибших и раненых и с 2015 года следили за соблюдением неустойчивого перемирия6.

    По их данным, с обеих сторон жертвами войны в Донбассе стали более 13 тысяч человек, из них более трех тысяч были мирными жителями (отчет ОБСЕ). По меньшей мере полтора миллиона человек бежали в Россию, около миллиона – в разные регионы Украины. Иными словами, нельзя говорить, что это была карательная операция, направленная против одной конкретной этнической группы. Говоря о «геноциде» русских или русскоговорящих жителей Украины, Путин пытается создать враждебный образ «украинского нацистского режима». 

    27 февраля 2022 года Украина подала иск против России в Международный Суд ООН в Гааге, в котором содержалась просьба о немедленном принятии предварительных мер против России. Украинские власти пишут7, что вторжение России обосновано ложным утверждением о геноциде и тем самым нарушает и Конвенцию, и права Украины как самостоятельного государства.  

    Синди Виттке
    Институт исследований Восточной и Юго-Восточной Европы имени Лейбница (IOS), Регенсбург

    4. Путин ссылается на статью 51 Устава ООН о праве на самооборону. Этот довод имеет под собой почву?

    Вторжение в Украину – это не самооборона со стороны России, а наступательная война. Оправдывая войну, которую сам Путин называет «специальной военной операцией», он действительно ссылается на статью 51 главы VII Устава ООН в которой говорится о – праве государства на самооборону. Но для этого нет никаких предпосылок.

    Важно понимать, что Устав ООН был сформулирован в 1945 году на основе опыта Второй мировой войны. В преамбуле Устава говорится, что его цель – «избавить грядущие поколения от бедствий войны». Статья 2 Устава включает, среди прочего, запрет на насилие и интервенцию и обязанность государств разрешать споры мирным путем. Статью 51 Устава ООН следует рассматривать именно в контексте этого запрета применения силы, поскольку она представляет собой последнюю возможность самообороны – на случай, если все прочие системы коллективной безопасности (например, переговоры), которые содружество государств создавало начиная с 1945 года, не сработают.

    Право на самооборону у государства появляется, сказано в Уставе, в том случае, если оно подвергается «вооруженному нападению» со стороны другого государства. Статья 51 сформулирована очень осторожно и нацелена на то, чтобы в самом крайнем случае ни одному государству не было отказано в праве на самооборону.

    Возможные гуманитарные интервенции должны быть обусловлены конкретными и массовыми нарушениями прав человека (такими, как геноцид, отсутствующий в случае Украины) и, согласно преобладающему мнению, должны быть подтверждены мандатом ООН. В случае с войной в Украине ситуация прямо противоположная: именно военное вторжение российской армии с нескольких сторон на территорию Украины, в соответствии со статьей 51 Устава ООН, приводит в действие механизм применения права на самооборону – Украины от российской агрессии.

    Синди Виттке
    Институт исследований Восточной и Юго-Восточной Европы имени Лейбница (IOS), Регенсбург

    5. Путин называет войну с Украиной «специальной военной операцией». Чем это отличается от обычной войны?

    Ничем. Термин «специальная военная операция» не имеет юридического определения, это эвфемизм, выдуманный для того, чтобы скрыть, что Россия в Украине де-факто ведет войну. Но война при этом остается войной. И начав вторжение, Россия самовольно перешла границы глобальной системы безопасности и миропорядка, действовавших со времен Второй мировой.

    Если опираться на документы ООН, нападение России на Украину – это акт агрессии, под которой понимаемся применение вооруженной силы одним государством против другого суверенного государства. Тем самым Владимир Путин нарушает территориальную целостность и независимость Украины. При этом необходимо учитывать, что, аннексировав Крым в 2014 году, он уже однажды проигнорировал неприкосновенность украинской территории, гарантированную международным правом. Агрессию против соседней страны, на самом деле начатую восемь лет назад, 24 февраля 2022 года он превратил в широкомасштабную наступательную войну.

    Нарушением международного права было уже то, что несколькими днями ранее Россия в одностороннем порядке признала самопровозглашенные «ДНР» и «ЛНР», то есть часть украинской территории, независимыми государствами. После чего руководство этих образований обратилось к России с официальной просьбой о военной помощи в борьбе против ожидавшейся якобы украинской агрессии, имевшей те же цели – «геноцид». Это был еще один маневр, чтобы представить вторжение как «гуманитарную интервенцию по приглашению».

    Похоже, что Кремль при этом следует по сценарию, аналогичному тому, что применялся в войне с Грузией в 2008 году и при аннексии Крыма в 2014 году. В обоих случаях провозглашалась необходимость защитить русское или русскоязычное население. В Грузии тоже прямо говорилось о защите от «геноцида».

    Но, в отличие от 2008-го и 2014 годов, нынешняя война идет не только в пределах спорных регионов, но, фактически, на всей территории атакованной страны.

    Синди Виттке
    Институт исследований Восточной и Юго-Восточной Европы имени Лейбница (IOS), Регенсбург

    6. А почему «денацификация»? В Украине действительно правят нацисты?

    Нет, Украиной «нацисты», конечно, не правят. Владимир Путин эксплуатирует распространенный в России миф, согласно которому украинцы — это нация якобы ультраправых «бандеровцев». Обвинение в нацизме служит для того, чтобы заклеймить, а потому уничижить предполагаемых врагов России.

    Этот нарратив, восходящий к эпохе Второй мировой войны, обрел новую жизнь после Евромайдана 2013–2014 годов. В то время правые радикалы в Украине получили некоторое политическое признание, поскольку во время столкновений демонстрантов с силовиками в Киеве они были в первых рядах сопротивления. Получив определенное влияние на политический дискурс, они впоследствии не смогли утвердиться в качестве серьезной парламентской силы: на выборах 2014 года ультранационалистическая партия «Свобода» получила менее 5% голосов, а в 2019 году – чуть более 2%. В итоге демократически избранное правительство не имеет к ним никакого отношения, как и большая часть украинских политических реалий.

    Тем не менее у пропагандистских разговоров о фашистах и нацистов в украинской власти есть историческая подоплека. Во время Второй мировой войны украинские националисты сотрудничали с немецкими оккупантами, некоторые националистические группы участвовали в уничтожении евреев, а также в жестоких преступлениях против польского населения Западной Украины. Лидеров националистических групп этого периода, включая Степана Бандеру, часть украинского общества до сих пор почитает как национальных героев. После войны украинские националисты еще долгие годы оказывали сопротивление советской власти, а советская память об «украинских фашистах» сохраняется в России до сих пор.

    Искажения действительности, к которым прибегает Путин, о якобы нацистском правительстве в Украине выглядят особенно абсурдно с учетом происхождения действующего президента этой страны: Владимир Зеленский не только вырос в русскоязычной еврейской семье, но и участвовал в выборах 2019 года с явно не националистической программой. В то время как его оппонент Петр Порошенко вел националистическую кампанию под лозунгом «Язык, вера, армия», Зеленский демонстрировал готовность к переговорам с Россией и выступал как двуязычный миротворец. Даже в разгар войны он посылает примирительные послания гражданам России и отказывается от любой демонизации русскоговорящих в своей стране.

    Фабиан Бауманн
    Чикагский университет

    Россия ведет войну против Украины. «декодер» задает важнейшие вопросы о ней и пытается найти на них ответы. Вместе с исследователями, на основе фактов и науки объясняется, что нужно знать о наступательной войне Путина против Украины.

    Эта серия выпускается в сотрудничестве с Центром восточноевропейских и международных исследований (ZOiS) в Берлине при поддержке Фонда Альфреда Тепфера F.V.S. Версию на русском языке «декодер» публикует в кооперации с онлайн-медиа «Каренина».

    Oпубликовано: 24.03.2022

    1.Позиция Союза историков Восточной Европы ↑
    2.Конвенция вступила в силу под влиянием событий Второй мировой войны 12 января 1951 и на сегодня ратифицирована 152 странами – в их числе в 1954 СССР, чьим правопреемником является Россия. Еще 42 государства конвенцию на данный момент только подписали. ↑
    3.Важно подчеркнуть, что квалификация преступления геноцида не требует конкретных количественных критериев. То есть, нет никакого «необходимого минимального количества» жертв, которое делает преступление геноцидом. ↑
    4.Heidelmeyer, Wolfgang (Hg.), 1997: Die Menschenrechte. Erklärungen, Verfassungsartikel, Internationale Abkommen, 4. erneuerte und erweiterte Auflage, S.170; Информация ООН по конвенции ↑
    5.osce.org: OSCE Special Monitoring Mission to Ukraine ↑
    6.По данным Маргареты Цедерфельт, президента Парламентской ассамблеи ОБСЕ, наблюдатели после начала вторжения временно удалены из областей конфликта. osce.org: The Reinforced Meeting of the OSCE Permanent Council at the Ministerial Level ↑
    7.«Украина категорически отрицает, что происходит геноцид, и заявляет, что она подала иск с тем, чтобы установить, что Россия не имеет никаких оснований для того, чтобы предпринимать внутри и вблизи Украины меры по предотвращению и наказанию якобы происходящего геноцида». В дополнение к этому, в своем иске Украина обвиняет Россию в том, что она сама «планирует акты геноцида в Украине». ↑

    Читайте также

    Система Путина

    Отношения России и НАТО

    Так говорит Дума

    Быть другим – инакомыслие в СССР

    Фотодневник из Киева

    Архипелаг Крым