За время полномасштабной российско-украинской войны сформировалось две группы объяснений ее внутриполитических причин: сторонники одной говорят о постепенной «фашизации» российского политического режима, приверженцы другой указывают на глубинные исторические предпосылки вторжения, связанные с имперским прошлым России. Интересно, что дискуссия о фашистском характере путинской власти быстро утихла (по крайней мере, на сегодняшний день), хотя началась очень громко, с широко обсуждавшейся статьи Тимоти Снайдера. А вот разговор об имперских комплексах, об имперском сознании, «имперскости» как таковой продолжается очень активно. Вероятно, это связано не в последнюю очередь с тем, что и западные страны в последние годы переживают новый этап переосмысления своей истории и отношения к бывшим колониям.
В интервью газете taz швейцарский историк-медиевист Андреас Каппелер, автор множества книг по истории России и Украины со времен Ивана Грозного до начала XX века, рассказывает о том, можно ли рассматривать нынешнюю войну как попытку бывшей метрополии удержать контроль над стремительно выходящей из-под ее опеки колонией. А также о том, какова доля ответственности Запада в эскалации конфликта.
— Господин Каппелер, Россия — крупнейшая страна на земле. Зачем ей расширяться с помощью захватнической войны?
— Как любая империя, Россия стремится к экспансии. Можно вспомнить и Рим, и Британскую империю, и Германскую империю, вплоть до Третьего рейха. И хотя война с Украиной началась не только из-за исторических особенностей России, они помогают объяснить агрессивную политику при Путине. Основную роль здесь играет чувство утраты. Падение советской империи в 1991 году стало шоком для большинства россиян; они переживают постимперскую травму. Соответственно, современная политика российского неоимпериализма ставит своей целью восстановление и поддержку гегемонии в прежней зоне советского влияния.
— Можно ли считать Россию колониальной державой, которая не позволяет угнетенным нациям и этносам реализовать свое право на самоопределение?
— Изначально понятие «колониализм» подразумевало господство над территориями, которые, как правило, значительно отдалены от метрополии, у которых иная культура и язык и которые подвергаются экономической эксплуатации. Но в последнее время данный термин используется в более широком значении и служит для описания самых разных форм гегемонии и зависимости. Я предпочитаю использовать выражение «имперская власть».
— Вы считаете, что в той форме власти, которая была у России над Украиной, колониальных черт не было?
— Несмотря на то, что сейчас в Украине и в других странах Европы принято описывать это именно так, я стараюсь данный термин не использовать. Украина — это соседнее с Россией государство; украинская и русская культура — родственны. Поэтому я бы говорил здесь не о колонии, а о регионе, находившемся в зависимом положении от доминирующего центра царской и советской империй.
— Владимир Путин оспаривает самостоятельность Украины. Имеет ли это какие-то исторические основания?
— С XIV века по середину XVII века Украина целиком входила в Речь Посполитую, в польско-литовское государство. Восточная часть Украины отошла к России в XVII веке, западная — в конце XVIII века, а отдельные области — лишь в середине XX-го. Частью Речи Посполитой эта страна была дольше, чем частью России. Поэтому с исторической точки зрения автоматически связывать Украину с Россией нельзя. При польском посредничестве основные общеевропейские исторические процессы, такие как введение германского городского права, Ренессанс или Реформация пришли в Украину, но не затронули Россию. Кроме того, Галиция со Львовом и Буковина с Черновцами и вовсе принадлежали Австрии. С учетом всего этого поворот Украины на Запад исторически обоснован.
— Почему же тогда Кремль столь одержим идеей исходящей от Украины опасности?
— Конечно, к Украине там относятся по-особенному. Я попробовал это выразить [в названии одной из своих книг — дekoder] словосочетанием «неравные братья». Украинский и русский народы очень близки по своим культуре, языку и религии. Поэтому многие русские не признают украинскую самостоятельность. Как в патриархальной семье: старший брат, Россия, защищает младшего, Украину, следит за ним и любит его. Путин много раз пользовался подобной риторикой. Но когда младший брат хочет уйти, старший реагирует жестко и пытается насильно вернуть его в лоно семьи.
— Носит ли данная война имперский характер?
— Американский политолог Збигнев Бжезинский сказал, что без Украины Россия не может быть империей. Украина всегда имела важное экономическое значение, была крупнейшим производителем зерна, которое отправлялось на экспорт через Одессу. Донецк стал первым центром тяжелой промышленности Российской империи и СССР. Кроме того, необходимо учитывать и геополитическое положение, обеспечивающее влияние как на Черном море, так и в Центральной Европе.
— Вы называете Украину «нацией по воле». Что означает этот термин?
— С одной стороны, бывают этнические нации, построенные на общности культурного наследия и языка. С другой стороны, существуют нации, скрепленные государственными структурами. Наконец, есть «нации по воле»: когда крупная группа людей принимает решение, что хочет стать единой нацией. Классический пример тут — Швейцария, состоящая из разных языковых и религиозных групп. Для Украины долгое время важнейшей принадлежностью была именно этническая, однако на протяжении последних двадцати лет воля к нации становилась все сильнее. Важнейшим шагом на этом пути стала Оранжевая революция 2004 года и Евромайдан 2013–2014 годов. В результате против войск Кремля выступила и большая часть русскоязычного населения Украины.
— Применимо ли такое определение колоний (географическая удаленность от метрополии, другая религия, экономическая эксплуатация) к бывшим республикам СССР в Центральной Азии и на Кавказе?
— В составе Российской империи и Советского Союза, действительно, были области, которые можно назвать классическими колониями. В частности, это касается Центральной Азии, особенно Казахстана и Узбекистана. Этот регион действительно отделен от России «морем» пустынь и степей. Проживают там мусульмане и многочисленные кочевники, экономическая зависимость, типичная для колоний, тоже существовала. Там ведется добыча сырья, особенно хлопка, переработка которого осуществляется уже в метрополии.
К этому стоит добавить некое чувство высокомерия со стороны русских по отношению к мусульманам. В то же время страны Закавказья уже нельзя считать типичными колониями. Грузины и армяне исповедуют христианство, и историко-культурные связи с Россией там более тесные. С другой стороны, под описание колоний хорошо подходят преимущественно мусульманские районы Северного Кавказа и Азербайджана.
— Но к западным регионам термин «колония» применить сложно?
— Западные области Российской империи, например Польша, Финляндия и страны Балтии, были экономически более развиты, чем сама российская метрополия, и уровень грамотности там был выше. Во времена СССР передовыми технологиями также обладали, в первую очередь, страны Балтии. Поэтому здесь термин «колония» неуместен.
— В самой Российской Федерации тоже проживает множество этнических групп. Насколько стабильно положение российского государства после десяти месяцев войны?
— Современная Российская Федерация — это многонациональное государство, жители которого официально обозначаются как «россияне», а не «русские» (по этнической принадлежности). Единственным регионом, объявившим о своей независимости в 1991 году, стала Чечня. Результатом этого шага стали две ужасные войны. Разрозненные общественные движения за автономию были и в других местах, например в Татарстане или в Якутии. Но они в основном были направлены на культурную, языковую и частично экономическую автономию.
— А как обстоит дело сегодня?
— За последние 20 лет Путин очень сильно урезал желания автономий. Я неплохо знаю район Средней Волги, часто бывал в Казани и в небольшой республике Чувашия, и у меня сложилось впечатление, что там все находится под контролем. Это изменится только в том случае, если рухнет имперский центр, как это произошло в 1917 году.
— Понятно, что Россия стремится к гегемонии, но наблюдаются ли претензии на гегемонию и в политике НАТО, США и ЕС тоже?
— С распадом Советского Союза баланс мировых сил был разрушен, и единственным бенефициаром в этом процессе стали США. Многих россиян это обеспокоило. Это, действительно, является отправной точкой для напряженности, для возможности конфликта.
— Вплоть до войны?
— Для Путина как бывшего офицера КГБ противостояние Западу играет важнейшую роль. Возможно, после 1991 года Запад не учитывал эту постимперскую травму, и Путина это оскорбляло. Например, когда президент Обама в 2014 году пренебрежительно отозвался о России как о региональной державе. Тот факт, что США и ЕС значительно превосходят Россию почти во всех отношениях, за исключением ядерного оружия, также является, с российской точки зрения, унизительным.
— Расширение НАТО на восток — одна из причин войны?
— Это не оправдывает агрессию. И НАТО, и ЕС всегда проявляли нерешительность. В Украине они до сих пор действуют именно так, отказываясь обещать Киеву вступление в НАТО. Инициатива вступления в НАТО исходила от населения почти всего бывшего Восточного блока — не в последнюю очередь из-за страха перед Россией. Как мы видим сегодня, этот страх оправдан. Польша и особенно страны Балтии, до 1991 года входившие в состав СССР и имеющие значительные русскоязычные меньшинства, теперь могут быть уверены, что не станут жертвами новой агрессии.
Weitere Themen
История расширения НАТО на восток
«Война в Украине — это не конфликт двух имперских проектов»
«Украинцы знают, за что воюют, а вот знаем ли мы?»
Война в Украине и темные стороны немецкой культуры памяти