Вы будете перенаправлены на страницу досье. Если этого не происходит, нажмите сюда
-
Инакомыслие и власть
-
Бистро #18: Китай и Россия – антизападный альянс?
Председатель Китайской Народной Республики Си сейчас очень востребован: западные лидеры стремятся к диалогу с ним, желая убедить его усилить давление на Россию ради прекращения войны. Председатель КНР подчеркивает при этом как важность территориальной целостности стран, так и то, что Китай поддерживает усилия по прекращению огня в Украине. Однако в то же время Си говорит о том, что западные санкции против России «вредны для всех сторон», и дает понять, что у России есть основания претендовать на собственную «сферу влияния».
Как долго еще Китай сможет лавировать таким образом? Окажет ли КНР давление на Россию, или автократы Си и Путин действительно полностью единодушны? К чему тут Гонконг и Тайвань? Бистро с историком Сёреном Урбански – в восьми вопросах и ответах.
2. А каковы экономические отношения между этими двумя странами?
5. Был ли Китай осведомлен о военных планах России?
1. Кремль демонстративно поддерживает хорошие отношения с Китаем, а российская пропаганда нередко изображает Пекин в качестве своего союзника против Запада. Насколько сильна российско-китайская дружба?
Отношения Китая и России, которые длятся уже более 300 лет, можно описать как историю взлетов и падений. Однако с приходом к власти Си Цзиньпина в 2012 году эти отношения приобрели совершенно новое качество: с тех пор все чаще звучат громкие заявления о солидарности и дружбе как в речах глав государств, так и на уровне пропаганды обеих стран. Аннексия Крыма в 2014 году придала этому сближению дополнительный импульс. Приезд Путина в Пекин в преддверии Олимпийских игр, ставший первым государственным визитом в Китае за два года – еще одно подтверждение. Во время визита обе страны также заключили крупную газовую сделку, и момент, выбранный для этого, безусловно можно интерпретировать как сигнал Западу.
Оба государства объединены геостратегической синергией. Запад, прежде всего США, рассматривается как общий враг. Это относится как к «интересам безопасности», так и к мировоззрению: обе страны фактически отвергают либерально-демократическую модель, но при этом заявляют, что сами являются демократиями. Во многом действия Китая и России дополняют друг друга: например, в Центральной Азии Китай преследует свои экономические интересы, реализуя проект «Новый шелковый путь», но уступает России военное превосходство. В частности, Пекин приветствовал размещение российских войск в Казахстане в начале 2022 года. В Азиатско-Тихоокеанском регионе все зеркально: на международном уровне Россия всегда поддерживает притязания Китая на «сферу влияния». В целом это партнерство пытается сформировать своего рода противовес Западу: как геостратегически, так и идеологически.
2. А каковы экономические отношения между этими двумя странами?
За последние 30 лет экономический баланс сильно изменился: В начале 1990-х годов объем их валового внутреннего продукта был примерно равен, а сегодня ВВП Китая примерно в десять раз больше, чем у России. В то же время, однако, есть огромный синергетический эффект: с одной стороны, Россия поставляет промышленное сырье, тем самым помогая Си реализовать «китайскую мечту» – ядро государственной идеологии, своего рода светская сотериология, в которой он, начиная с 2012 года, обещает построить процветающую социалистическую страну к 2049 году, столетию после основания КНР. С другой стороны, Россия также получает огромную выгоду от импорта китайской продукции, которую она не может производить сама. Однако, несмотря на такую тесную взаимозависимость, я бы сказал, что сегодня это не альянс, а скорее партнерство. Интересы во многом совпадают, но на фоне экономических контактов с Западом Китай избегает слишком тесного сближения с Россией: Запад просто-напросто важнее для реализации «китайской мечты»; экспорт Китая только в ЕС и Великобританию почти в десять раз превышает экспорт Китая в Россию.
3. Если Запад рассматривается как общий враг, то что скрепляет эти отношения: принцип «враг моего врага…» или скорее общая антизападная идеология?
Существует ли в России государственная идеология – вопрос спорный: идеология сама по себе должна быть более или менее систематической и последовательной. Однако российская пропаганда использует зачастую противоречивые заготовки из истории, которую она сама же и конструирует: от православия, Российской империи, национализма, Великой Отечественной войны и Сталина до неуклюжих конспирологических мифов. С другой стороны, в Китае, с момента основания Народной Республики в 1949 году, действует идеологический корсет, который, правда, подвергается сильной адаптации, но который остается монопольным и довольно связным. На сегодняшний день, он, прежде всего, нацелен на реализацию китайской мечты, создание социализма китайского типа и возрождение китайской культуры и нации. Это также связано с тем, что в Китае никогда не было по-настоящему независимых СМИ: Россия всегда была более свободной, чем Китай, по крайней мере, до 24 февраля 2022 года.
Существуют также значительные – хотя и нюансированные – различия в антизападной пропаганде: российский боевой клич о падении ценностей в «загнивающей Гейропе» немыслим в китайских СМИ. В целом, Путин гораздо больше легитимизирует себя через образ врага, чем Си: в российской пропаганде Россия – это «осажденная крепость», окруженная врагами. Вместо этого Китай позиционирует себя в качестве великой державы и косвенно претендует на то, чтобы в какой-то момент даже стать самой мощной державой в мире.
В чем эти две страны сильно похожи, так это в культе личности – хотя Си и Путин очень разные лидеры, и власть Си более укоренена в коллективе: отмена ограничений на срок полномочий в обеих странах означает, что оба могут оставаться у власти до конца своей жизни. Другой общей нитью является дискурс в терминах сфер влияния и постимперская боль утраты: отношение Китая к Гонконгу и Тайваню можно сравнить с действиями России в Украине и Грузии, но не в последнюю очередь на фоне того, что все эти страны более свободны и демократичны, чем Россия и Китай – и поэтому также воспринимаются как угроза их собственной системе.4. С одной стороны, у России и Китая есть геостратегические и идеологические точки соприкосновения. С другой стороны, у Запада гораздо больше рычагов влияния на Китай, чем у России, которая часто рассматривается как младший партнер в отношениях с Пекином. Не может ли Запад использовать этот рычаг в войне России против Украины?
В этом контексте очень важно то, что Китай никогда не позволяет России чувствовать себя младшим партнером на международном уровне. Си очень обхаживает Путина, а также всегда дает российским госСМИ понять, что это тесные взаимоотношения равных партнеров. Таким приятием извне Китай легитимизирует российское руководство внутри России.
За закрытыми дверями, конечно, все выглядит иначе: в газовых контрактах, например, Китай дает России почувствовать, кто на самом деле главный, и получает для себя очень хорошие цены, покупая, скорее всего, выгоднее, чем западные клиенты «Газпрома». Но открыто об этом никто не говорит; официально Си всегда демонстративно культивирует иллюзию равенства, потому что знает, как много это значит для российского руководства внутри страны. Китайское покровительство внутренней политики России сейчас важно еще и потому, что Путин просто-напросто полезен Пекину по вышеупомянутым причинам. Запад, конечно, гораздо важнее с экономической точки зрения, поэтому пока остается открытым важный вопрос – к какому выводу придут китайцы при анализе своих издержек и выгод на фоне войны России против Украины.5. Был ли Китай осведомлен о военных планах России?
Есть основания полагать, что Путин посвятил Си в свои военные планы и начал войну только после Олимпийских игр, чтобы не испортить Си праздник. Однако в Китае, как и в России, предполагалось, что Россия быстро выиграет эту войну, что она пройдет примерно так же, как это было с аннексией Крыма. Кроме того, Украина является важной опорой в китайской стратегии Нового Шелкового Пути – по этой причине эта война не может быть в интересах Пекина. Запад также может оказать гораздо большее давление на Китай, например, путем введения вторичных санкций, что, в конечном итоге, может поставить под угрозу дальнейший рост Китая. Поэтому Китай в настоящее время чрезвычайно рискует, и этот риск будет тем сильнее, чем дольше будет продолжаться война. Когда колесо войны уже наберет обороты, то воздействие центробежных сил на Китай еще более возрастет, и стране придется занять гораздо более четкую прозападную или пророссийскую позицию, чем сейчас. И в том, и в другом случае Китаю есть что терять. Поэтому Китай должен быть крайне заинтересован в скорейшем прекращении войны.
6. Не получает ли Китай выгоду от войны? В настоящее время Россия с трудом находит рынок сбыта для своей нефти, поэтому Китай мог бы, пожалуй, надеяться на демпинговые цены. И если Запад введет эмбарго на поставки нефти и газа, то у России, кроме Китая, почти не останется значимых рынков сбыта.
С одной стороны, да, Китай уже извлекает из этого выгоду. Показательно, что крупные газовые сделки между двумя странами заключались в периоды кризиса в России: на фоне западных санкций в 2014 г. и только что, в феврале 2022 г. Мы не знаем, какие цены туда заложены, но они, безусловно, будут благоприятны для Китая. С другой стороны, нет: система трубопроводов чрезвычайно негибкая, российские энергоносители, добываемые для западного рынка сбыта, нелегко перенаправить на восток, строительство новой инфраструктуры потребует огромных сумм и, вероятно, займет много лет. Также сомнительно, что Китай будет покупать такие объемы, какие раньше закупал Запад. Более того, Китай будет в состоянии диктовать цены.
Аналогичная ситуация наблюдается и с нефтью: перевозить ее по железной дороге на восток из месторождений, специально выделенных для западноевропейского рынка, выгодно только при очень высокой цене на нефть. Но это тоже камень преткновения: Китаю нужны относительно низкие и стабильные цены, чтобы иметь возможность обеспечить собственный экономический рост. Уже исходя из этого Пекин не может быть заинтересован в том, чтобы война России в Украине продолжалась долго. Помимо этого, существует также возможность более жестких вторичных санкций США против Китая – возможно, самого опасного оружия, которое может применить Запад. В целом, внешняя политика Пекина в настоящее время лавирует между подчеркиванием важности принципа территориальной целостности, с одной стороны, и пониманием претензий России на «сферу влияния», с другой. Однако, чем дольше идет война, тем больше вероятность того, что наступит переломный момент и Китаю придется раскрыть свои карты и открыто встать на сторону либо Запада, либо России.7. Если «китайская мечта» занимает столь ключевое место в образе будущей КНР, не было бы более правильным для Китая сделать выбор в пользу Запада, учитывая свои гораздо более тесные экономические связи с ним?
Тот факт, что Китай действовал рационально и прагматично в прошлом, не означает, что он будет действовать так и в будущем. В конце концов, большинство экспертов по России считали ее относительно рациональным режимом до вторжения в Украину. Не следует забывать и того, что Запад сильно зависит от Китая в экономическом плане: в случае возможных западных санкций КНР также может сильнее позиционировать Запад в качестве врага, чем это делалось до сих пор. Государственную идеологию, конечно, пришлось бы частично менять, но, при наличии мощного репрессивного аппарата, это не мешало бы сохранению власти. Пекин, безусловно, внимательно следил за процессом вертикализации власти в России. Хотя КНР до сих пор была гораздо более несвободной, чем Россия, Китай, в отличие от России, задействовал еще далеко не все рычаги легитимации авторитаризма. Что касается подавления протестов в Гонконге, Пекин, вероятно, также изучал как усиливающиеся внутренние репрессии России, так и аннексию Крыма. Что касается Тайваня, то теперь Пекин, вероятно, крайне внимательно следит за войной России против Украины.
8. США поставляют Тайваню новейшее оружие, а президент Байден недавно пообещал Тайваню военную поддержку. В то же время президент США, очевидно, протягивает руку помощи и ранее объявленным вне закона режимам в Венесуэле и Иране. Звучит цинично, но некоторые аналитики сейчас задаются вопросом, может ли Тайвань стать разменной монетой, чтобы убедить Китай отвернуться от России.
Я не придаю большого значения таким оценкам. Если что-то и происходит в этом направлении, то за закрытыми дверями. Кроме того, Тайвань сравним с Украиной лишь в ограниченной степени: страна является островом, поэтому ее легче защищать, Тайвань имеет чрезвычайно высоко оснащенные вооруженные силы – а значит, это была бы очень кровопролитная война, с обеих сторон.
Провозглашенная Байденом военная помощь, вероятно, является хорошо просчитанной серой зоной, фактором неопределенности, который, вероятно, станет еще более решающим для Китая на фоне российской войны. Я предполагаю, что Пекин сейчас очень внимательно изучает санкции Запада против России. Скорее всего, как Си, так и Путин одинаково мало ожидали подобной решительности и единства Запада. Это также, вероятно, сыграет свою роль в китайском подходе к судьбе Тайваня.
И это еще одна причина, почему сейчас важно, что воздействие центробежных сил на Китай увеличивается с продолжительностью войны; на страну оказывается все большее давление, чтобы она заняла четкую позицию в конфликте. И независимо от принятого решения Китай много теряет. По этой причине Пекин должен быть заинтересован в скорейшем завершении войны.Автор: Сёрен Урбански
Перевод: Люба Гурова
Опубликовано: 10.06.2022Weitere Themen
-
Как беларуские медиа пережили революцию, репрессии и эмиграцию
Последние два года сильно изменили беларускую журналистику. Сначала президентские выборы 2020 года перешли в массовые протесты. Затем устоявший режим развернул невиданные репрессии против независимых медиа — от физического насилия над журналистами до арестов, судов, уничтожения целых редакций. В какой-то момент профессию журналиста в Беларуси приравняли к экстремизму, а в медиасфере появилась целая сеть редакций в изгнании.
Беларуский пример многое говорит о процессах, которые идут в регионе. Особенно актуален он на фоне ситуации в России, которая идет по стопам беларуской диктатуры, ставя вопрос, удастся ли выстоять уже российским независимым медиа.
Редакторы, медиаэксперты, аналитики и сотрудники медиа рассказали журналисткe Аннe Волынец, как в Беларуси запрещали журналистику, что происходило с людьми, как удалось сохранить независимые медиа и продолжить доносить информацию до людей в Беларуси.
Журналисты начали уезжать из страны в 2020 году, аресты не останавливаются до сих пор
Весна 2020 года принесла миру эпидемию коронавируса, а беларусам — президентские выборы и репрессии.
Под угрозой оказались и журналисты, и их собеседники. Суды стали использовать журналистские фото и видео, чтобы арестовывать людей. Задержание журналистов также стало обычным делом, хотя многие беларусы укрывали их в квартирах во время облав милиции. Их избивали: журналисту из города Гродно сломали обе руки. Они стали реже надевать на акции жилетки «Пресса» после случая, когда силовики прицельно выстрелили в ногу корреспондентке газеты «Наша ніва» Наталье Лубневской.
За 2020 год зафиксировано минимум 62 факта насилия против журналистов, как подсчитали в «Беларуской ассоциации журналистов» (БАЖ). Сотрудников СМИ задерживали 481 раз, хотя за предыдущие шесть лет — в два раза меньше. Авторы 95% атак на журналистов в Беларуси — представители власти.
К журналистам врывались домой, ломали двери, проводили обыск и забирали технику, а после ареста по административному делу могли оставить в тюрьме по уголовному.
Маховик не останавливается и через два года: на 31 мая 2022 года за решеткой находится 27 человек, двоих из них — Катерину Андрееву и Андрея Александрова — обвинили в измене родине. Им грозит до 15 лет тюрьмы.
В апреле 2022 года силовики, выбив двери квартиры кувалдами, забрали главную редакторку сайта «Новы час» в тюрьму по уголовному делу, а 18 мая сотрудники КГБ задержали директора газеты «Беларусы и рынок» Константина Золотых. Издание было последним независимым экономическим медиа в стране.
Репрессии и перезапуск медиа
Власти давили не только на конкретных журналистов, но и на медиа в целом: блокировали рассылку бумажных изданий, закрыли доступ к десяткам сайтов.
«Вытеснение самых принципиальных медиа было и до выборов», — уверен бывший менеджер одного из независимых СМИ, попросивший об анонимности. «Корреспондентов [телеканала] «Белсат» отказывались аккредитовывать [уже много лет]. [После выборов] лишили аккредитации корреспондентов мировых агентств — Associated Press, Reuters и других. А потом настал черед Tut.by, БелаПАН и ряда других. Теперь власть вешает на них экстремистское клеймо, окончательно криминализируя профессию».
Сейчас в списке экстремистов минимум 24 медиа, за репост их материалов читателя могут посадить в тюрьму.
Параллельно шел процесс разгрома редакций, многие вынужденно закрывались. Например, более 15 обысков и осмотров прошло за 2021 год в редакции и у сотрудников газеты «Ганцавічскі час».
Самым резонансным стал случай крупного новостного портала Tut.by, где в мае 2021 года силовики арестовали помещение, оборудование, счета и 15 сотрудников, включая руководство. Проект перезапустился за границей под новым названием «Зеркало», многие сотрудники работали из Украины. По словам менеджера медиа Александры Пушкиной, в сентябре 2021 года в коллективе насчитывалось 30 человек вместо прежних 260.
Журналисты разделились на тех, кто эмигрировал, и тех, кто остался
Репрессии в Беларуси привели к появлению целого сектора медиа в изгнании. До начала войны сообщество беларусов-журналистов в Украине насчитывало минимум сотню человек, центрами эмиграции также стали Польша, Литва, отчасти Грузия и Германия.
«Я уехал из Беларуси за два дня до того, как в редакцию пришли [с обыском]», — говорит Игорь Полынский, раньше журналист «Рэгіянальнай газеты».
Игорь уехал в польский Белосток, где вместе с бывшим сотрудником сайта Hrodna.life на базе журналистского хаба они создали новый сайт Most.media для беларусов в Польше. Уже в середине мая 2022 года власти Беларуси признали материалы сайта экстремистскими.
У релоцированных медиа за границей появились и новые вызовы, один из важнейших — не оторваться от беларуской новостной повестки. Это было самым большим страхом, отмечает Анна Калтыгина, исполняющая обязанности главного редактора Zerkalo.io. После отъезда из страны изменилась работа медиа: редакция сосредоточилась на общественно-политической повестке, отказалась от репортажей и работы в поле.
«Много присылают читатели — новости, фото, видео… Мы продолжаем общаться с родными, друзьями. Продолжаем [спрашивать] чиновников, и некоторые даже отвечают на вопросы», — говорит собеседница.
Она добавляет, что редакция приняла принципиальное решение избегать анонимных собеседников, и это работает: «Многие эксперты общаются с нами и из Беларуси. Многие уехали и тем более спокойно с нами разговаривают», — говорит Анна Калтыгина.
По мнению Анны, вызовами также стали легализация работы и адаптация сотрудников к новым условиям: те, кто выехал сначала из Беларуси, а потом и из Украины, сейчас разбросаны по как минимум семи странам.
После разгрома аудитория независимых медиа сократилась на 9%
Одним из изданий, которые покинули Беларусь, стала редакция сайта и газеты «Наша Ніва». Почти год назад милиция пришла с обыском в редакцию. С того времени двое руководителей находятся в тюрьме, а редакция работает из-за границы. В какой именно стране — лучше не называть по соображениям безопасности, считает директорка Наста Ровдо.
По тем же причинам она не называет точное количество релоцированных сотрудников, которые сейчас работают в издании, объявленном властями экстремистским формированием. Но «количественно размер редакции не изменился», говорит она.
После блокировки сайта и разгрома редакции в Беларуси издание смогло вернуть большую часть аудитории, около 50-60%. Сейчас количество читателей — примерно на уровне 2018 года, уточняет директорка.
«Возможно, в будущем мы выйдем на аудиторию до погрома. Но надо понимать, что аудитория 2020-2021 годов — это аудитория времени, когда общественный интерес к происходящему в стране был очень высоким», — говорит Наста Ровдо.
В целом из-за блокировок сайтов, признания их экстремистскими и препятствий распространению бумажных изданий аудитория независимых медиа сократилась примерно на 9%. Об этом говорит в интервью медиаэксперт, представитель проекта по мониторингу СМИ MediaIQ из Беларуси Павлюк Быковский, ссылаясь на результаты опросов, проведенных для внутреннего пользования.
Внутри страны работают, скрываясь
Медийщики с горечью говорят: журналистов внутри Беларуси почти не осталось. В некоторых объявлениях о вакансиях написано, что редакции готовы работать только с теми, кто вне страны, — внутри слишком опасно.
«Часто озвучивают мнение, будто журналистики в Беларуси нет, но это не так. Я знаю, насколько болезненно воспринимают такие слова коллеги, которые остаются в стране (а из 1300 членов «Беларуской ассоциации журналистов» это приблизительно половина)», — говорит председатель ассоциации Андрей Бастунец.
Как они работают теперь? «Подпольно, — отвечает анонимно журналистка иностранного медиа в Беларуси. — Интервью взять практически невозможно. Работают в режиме обреченности, компьютеры защищают паролем или удаляют всю информацию, гонорары стараются выводить на карты зарубежных банков».
По ее словам, авторы используют псевдонимы. Иные люди не подписываются вообще — ни своим, ни чужим именем.
«Пропаганда усиливается, и на это надо отвечать»
Сейчас у медиа нет возможности свободно работать внутри страны, подтверждает медиаменеджерка, главная редакторка сайта Mediakritika.by Янина Мельникова. Большинство журналистов находится в вынужденной эмиграции, некоторые ушли из профессии.
«В связи с войной [в Украине] проблемы медиа сильно усугубились: те, кто релоцировался в Украину, были вынуждены опять переезжать», — говорит Мельникова. — Но эти два года показали: беларусская журналистика поразительно живуча, несмотря ни на что».
Те, кто бежал из Беларуси в Украину, вынуждены были бежать второй раз. Но около 15-20 беларуских журналистов освещают войну, находясь в Украине, и это непросто с паспортом Беларуси — страны-агрессора, говорит зампредседателя БАЖ Борис Горецкий.
Главное — независимые редакции продолжают работать и сохраняют свою аудиторию, отмечает медиаэкспертка Галина Малишевская. «Но это марафон. Надо думать, как эффективно организовать работу и сделать редакцию более устойчивой», — считает она.
Новостной информации сейчас много, и люди устали от повестки. Плюс многие журналисты ушли из профессии, отмечает Галина Малишевская, работа внутри страны затруднена, а за границей — дорога.
«Перед редакциями стоит задача укрепляться кадрами, в том числе искать молодежь, и работать на новых технологических платформах, поскольку растет потребление видео», — говорит Галина Малишевская.
Что касается тенденций, то аудитория нуждается не только в новостях. Ей важна опора на исторические традиции «в виде историй, важных примеров из прошлого», — отмечает медиаэкспертка. И дополняет, что есть «большой запрос на беларуский язык и укрепление идентичности, хотя массовая аудитория говорит по-русски, а ‘русский мир’ и пропаганда усиливаются. На этот вызов надо отвечать».
Weitere Themen
Подкаст «МЕДИАМАСТЕРСКАЯ»: Фемреволюция и журналистика
Беженцы на границе Беларуси и ЕС. Фотосвидетельство гуманитарного кризиса
Быть другим – инакомыслие в СССР
Бистро #17: Почему силовой аппарат Лукашенко настолько стабилен?
«МЕДИАМАСТЕРСКАЯ», ЭПИЗОД № 6: Научная журналистика — в чем ее ценность и самая большая сложность
-
Yes Future No Future – опыты нелинейных суждений
Максим Жбанков родился в Минске в 1958 году и сделал себе имя в Беларуси благодаря острой и проницательной полемике в качестве культурного критика и культурологa. С 2011 по 2015 год он был одним из организаторов кинофестиваля Bulbamovie, проходившего в Варшаве.
В своем эссе, наполненном поп-культурными реминисценциями, Жбанков возвращается ко времени интеллектуального и культурного пробуждения независимой Беларуси, о чем он мечтал еще будучи молодым человеком в Советском Союзе. Пробуждение, однако, часто шло вразрез с политическими событиями и консервативными ментальными установками. На фоне войны в Украине и радикализации политической системы в Беларуси он задается вопросом о том, чего еще стоит и что может означать разговор о будущем? И вынужден констатировать: «Тут не просто нет будущего. Тут нет даже настоящего настоящего».
Эссе написано специально для проекта декодера «Беларусь: загляруть в будущее».
Время кончилось в 2020-м, когда Джордж Оруэлл cгорел от зависти. Катастрофичную беллетристику враз списала в утиль лента беларуских новостей. Одновременно усохли все прочие страшилки – от «Процесса» до «Приглашения на казнь» с «Архипелагом ГУЛАГ». Хэппи-энд сдох, небо в алмазах оказалось черной дырой. Смотреть некуда. Списать негде. Партитуры обнулились. Мем сезона: «Стоять, бояться!» Все, стоп. Все в стол. Нет, глобус крутится-вертится. И кофе-брэйки по расписанию. И раз зима – значит, скорее всего, будет лето. Просто на этом вокзале билеты в завтра уже не продают. И не факт, что когда-то продавали. Может потому, что это никакой не вокзал. Так, будка мороженщика близ провинциального шапито.Если вдуматься, своего будущего у меня никогда не было. Ну, как – никогда? Полжизни точно. Как там учили? «Вот, смотри, вырастешь…» И что? А ничего. Будешь большим. Мелкого тащили в садик, ехать было долго и папа-физик вечно опаздывал в свой институт. Потом школка, бегу на перекресток, подскользнулся больно коленкой об лед, а тут черное авто. Вроде как тормозит. Уфф. Уцелел. Можно успеть на урок. Дальше – больше. Новые вводные. И все чужое. Зачем? Так надо. Два года армейского долга. Универ. Диссертация (было скучно, потому написал за пол-срока). Кафедра. Свадьба. Ну и все такое.
Будущее делали другие: коммунистические зомби с парадных портретов, начальство в остроносых туфлях и костюмчиках с блеском, отважные застройщики, под ноль зачищавшие старый Минск, и культурные контрабандисты, готовые в срок доставить в коммунистический рай свежую дозу рок-н-ролльной отравы. Короче, все, кто хоть на что-то влиял и кроил глобальную матрицу в меру своего азарта и разумения. Точно не я – джинсовый статист в спектакле чужой режиссуры. Свежий кирпич в стенке неясного предназначения. Не то гипермаркет, не то мавзолей.
Будущего я не заказывал, будущее заказывало меня. И оставалось лишь три варианта: упасть шпалой под этот поезд, бежать впереди паровоза или уйти на обочину. Нормальной для любого жителя Страны Советов образца поздних 1970-х формой присутствия в зоне чужих шумов и запредельных сигналов, в поле культуры, под завязку забитой продуктами жизнедеятельности внешних программеров, первоначально и неизбежно была пионерская зависимость. Дальше – подростковая инаковость. И, для самых дерзких – зрелая и осознанная отдельность. Практики внесистемной самоидентификации. Из знаменитой трехчленки sex and drugs and rock’n’roll первое было еще невнятным, второе – недостижимым. Зато третий компонент отжигал вовсю.
Взамен краснознаменному «Время, вперед!» – уже тогда напрочь лишенному стартового героического пафоса и размененному на косноязычные речевки с высоких трибун – пришел приватный культурный дизайн. Какое еще светлое завтра? Какой коммунизм? Какие субботники? Время петляло и кружилось. Разлеталось на треки Led Zeppelin и мантры The Doors. А единственным важным порядком дел стал режим вещания польского радио. Где день в день с выходом альбома полностью прокрутили пинкфлойдовский «The Dark Side of the Moon».
В стране торжественного марша на месте нам было отведено культурное плато, где все опаздывало. Но, как ни странно, приходило точно в срок. Слушать Леннона с Маккартни я начал с конца: с коллажного белого и гранд-финала «Abbey Road». Просто как приплыли в руки магнитофонные отписки — так и отожглось. Так и покатило. Переплетенную ксерокопию новомировского «Мастера и Маргариты» нашел на скамейке в центровом парке. Отличное место полюбить чертова кота с браунингом. А белые майки красил в тазике на кухне, связав узлом – как британские хиппи из потрепанного журнала «Англия».
Пока бредовые планировщики лепили нам перспективы, мы жили в самодельном сегодня. И его вполне хватало для счастья.Здесь, в этом стоп-кадре щенячьего угара, не было чувства потери контроля. Потому что контроля не было совсем. С комсомольского собрания мы вывалились в земляничные поля. И остались там ловить жуков и курить одуванчики. Кайфовать в отцепленном вагоне.
Побед не ждали, потому что победа уже случилась в наших патлатых головенках. Низовая самоидентификация напрочь отбивала желание возглавить процесс и думать пятилетками.
Важней было разобраться, что за дописка на свежей кассете с «роллингами» – Family или Country Joe? И кто, в конце концов, придумал про мальчика Бананана?Верхушечные маневры и улыбки с мавзолея занимали первые полосы газет. Но по факту значили не больше, чем сеанс утренней гимнастики из радиоточки. Даже когда пришел Горбачев. Перестройка звучала как дурная рокировка власти. Плюс включенные депутатские микрофоны по всему нашему безразмерному микрорайончику. Время не ускорилось. Просто вернули Солженицына, издали Бродского и в Карабахе разменяли совок на пули.
Народные фронты? Они бились за плохо прописанное вчера и мутное нынче. Впрочем, как и их противники. Разница была в цвете флагов и комплекте героев. Будущего опять не было. Звал неясно кто и невнятно куда. В это кино я не хотел: у меня уже было свое.
Хореография реформаторов с консерваторами казалась битвой бумажных драконов, пока я слушаю Джими Хендрикса.Что было дальше? Дальше было вчера. Все то же самое, только вместо краснознаменного советского завтра к нам приехало колхозное беларуское ретро. То самое, которое нынче активно притворяется военно-полевым полицейским триумфом.
Большое время не остановилось, оно начало ловить собственный хвост как дурной котенок. Сперва пошли демонстранты. Потом автозаки. Потом раздали кредиты и расцвела ипотека. А после опять демонстранты. И еще автозаки. И по пятнашке за репосты. И картошка стала невыездной. И в Украине опять «нацисты».
Но тогда, на рубеже веков, в сфере культурки все было ярче и разнообразней. Мы разбирали архивы и осваивали пропущенное. «Железный занавес» куда-то исчез. Цензура усохла. За рок-н-ролл перестали сажать. Европа стала ближе, а границы — прозрачней. Богеме раздали британские журналы, черные джинсы и польские пластинки. На фоне этого поп-культурного счастья то, куда нас двигали сверху, оказалось для отдельно активных граждан еще более безразличным. И неизменно невнятным.
Движ в стиле отвязных beautiful people оставался лучшей техникой психологического комфорта и точной самозащитой от очередных мобилизаций. Минимальность карьерных возможностей и ноль способов влиять на порядок вещей вполне компенсировались отказом державы править твои личные планы. Жить декором можно было дальше, поскольку декора становилось все больше. И жилплощадь твоих транзитных снов расширялась от Порто до Стокгольма.
Но тут опять не про будущее. Никак не про завтра. Поскольку весь этот джаз звучал здесь и сейчас. На наших нижних этажах.
И кто знал, что курят там наверху. Да и остался ли там кто живой?Легко прочесть это как стагнационный ступор или народную депрессию. Договорную игру в социальную стабильность: «Вы не жжете – мы не давим». Но мне ближе обозначить такой порядок как культурный дофенизм. Мерцающее присутствие отдельно взятых пиратских радиостанций там, куда не добивают глушилки.
Да, это игра в метафоры, но никак не вербальное позерство. Просто попытка поймать в словесные конструкции оттенки смысла. Гибридное состояние культурного дайвинга с переходом в эмоциональный штопор.Хотя в разрывах смысла тоже есть смысл. И в параллельных сферах иногда светло. Вот и у нашей провинциальной диктатуры имени пограничного президента был свой бархатный период. Где-то в начале второй декады этого века сложился негласный паритет двух независимостей – низовой и верхушечной. Тихое признание взаимной несовместимости олдскульного режима и нового креативного класса. Мы можем друг без друга настолько, что не наступаем друг другу на мокасины.
Близко, но не вместе. Как бы цельная нация. До первого протеста. До первой посадки.Это был чудной мир сквозь мир. Хореография сквозного пересечения высоких технологий и силового балета. Хайтэк дэнсинг в обезьяннике. Инопланетяне уже прибыли и согласились считаться меньшинством и чисто декоративной породой.
No News from Belarus – как меланхолично заметил один беларуский артист. Опять совок, только прокачанный. Две тормознутых реальности – административную шизу и креативный хаб – периодически сшивали на живую нитку госбезопасность и Венецианская биеннале. Наскоро. Ситуативно. Наспех. Разрулить тему и закрыть вопрос, пока никому не пришлось делать больно.
Что случилось в штормовом 2020-м? Обрыв конвенций. И верхний этаж с воплями, матом и стрельбой обрушился вниз. Наверное им прибредилось, что подвал затеял переворот и захотел стать пентхаузом. Возможно, в какой то момент так оно и было. Нет, правда, ну как можно не хотеть стать пентхаузом? Все ж хотят.
Взбесившейся вертикали мутной власти оказались недоступны две простых идеи. Первая:
в горизонтали нет ничего плохого. И вторая: главный враг вертикали – сама вертикаль. Агрессивный гоп-бэнд развалил управление страной, а виноватыми оказались те, кто чистил мандаринки и просто хотел переклеить в детской обои.
В итоге спор случился не о том куда жить, а про то, с кем быть. Все очень просто: они нам не могут простить, что мы умеем без них.Колхозную элиту душат собственная бездарность, агрессивное самолюбование и полное отсутствие воображения. Поэтому охота все отмотать назад. Где понятно. И изобразить, что горизонтальные люди – статистическая ошибка. Все, что приходит в эти несчастные ушибленные телевизором головы – «нас не любят, потому что им проплатили».
Тут не просто нет будущего. Тут нет даже настоящего настоящего.Так в чем смысл беларуской перспективы? В том, что одной на всех версии здесь не сложилось. Нация живет в перманентном несинхроне. Через стенку, но в разные стороны.
Почти берлинский расклад: S-Bahn vs U-Bahn. Разноэтажный траффик. Сверху – попытки рулить – (как бы) прагматичная полит-хореография и/или истеричная пляска боевого пропагандистского словаря. Внизу – мозаичный приват из осколков прежней жизни.
Поезда не просто на разном уровне. Они в разные стороны и с разной пассажиро-загрузкой. Существенно, что это ни разу не общий поезд. Да и вагоны разные. И речь уже не про «лучше-хуже». Это разные системы жизнедеятельности. Разные формы жизни. Как рыбы и кролики.
Будущее растет сразу во все стороны. И единым ему не быть. К счастью.И вот тут главное: будущее есть не потому, что его кто-то придумал лучше, чем другие. Оно вообще не план и не сценарий. Это наличный ход поверх мертвых концептов. Другая жизнь, которая не боится меняться. Естественный опыт транзитного жильца нестабильных социальных сдвигов. Его смысл – размытость маршрута и неочевидный горизонт смыслов. Состояние открытого поиска и перманентной дегустации вариантов.
Его нельзя возглавить и у него нет начальника. Это необратимая смена слайдов и постоянный апгрейд источников вдохновения и энергетических ресурсов. Настоящее будущее убивает наши иллюзии. И никогда не бывает стопроцентно удачным.
Это рост траблов и катастроф. Упражнения в сложности. Или драмеди нон-стоп.Будущего нет, потому что оно уже здесь. А наш общий театр остается театром, просто теперь это шоу можно смотреть без страха блевануть. Что спасает? Мы получили право на голос, свободу маневра и пропуск на сцену. Что пугает? Ровно то же самое.
Из хорошего — ротация игроков, свобода свалить, эффект сопричастности и перманентный набор в герои сезона. Из плохого – кто-то постоянно пропускает реплики, падает в зал, путает роли и норовит шмальнуть боевыми.Свое завтра нынче каждый – как умеет – живет отдельно. И нация – не парадный расчет, а просто хорошо обустроенное поле для общего джаза. Взамен зашуганной казармы – растрепанная колода цветных идентичностей. Посткино. Телеграм-стайл для посттоталитарного общества.
Апокрифы неизбежны. Мутации желательны. Децентровка гарантируется.Тоталитарный театр подгорает – но плакать по нему, по большому счету, некому. Кроме пожарных, билетерш и жонглеров баллистическими ракетами.
Развалили матрицу. А креатив остался. Им больше нечего делать вместе.Представьте «Титаник», палубы которого разлетаются как пляжный домик в ураган. Ну какое у них общее будущее? Общего всего ничего: океан, буря, айсберг. Да еще вполне предсказуемый трындец. График которого, опять-таки, на разных палубах свой.
Смысл этой версии будущего – в конце единого маршрута и общей сказки. А также в общем неверии в сказки и сказителей. Нет, юзеры бреда останутся. Но реальность их легко поправит.Она приедет на путинских танках и привезет очередную бригаду отравленных придуманным прошлым. Чтобы закопать их в холодных украинских полях. Или выведет тебя покурить в паузе канонады. Посчитать высокие звезды – золото на голубом. И порадоваться, что дожил до рассвета.
Что объединит? Что свяжет нас всех на этих расстрельных ветрах? Не новая цельность, а новый шквал разрывов. Стабильность нестабильности. Мы уже завтра. А дальше думать некуда.
Жильцов настоящего, заброшенных в нечаянный катастрофично прекрасный расклад – беженцев и политзэков, стрелков и поэтов, перформеров и киберпартизан, IT-джедаев и уличных виолончелисток, мятежных рестораторов и подпольных артистов – спасет не новое шапито, а его блестящее отсутствие.
Время прямой сборки и острого выбора. Возможность странной рифмовки и спонтанных созвучий. Мозаичный outside. Пространство ситуативных коллабораций. Логика easy riders.Ближайший ориентир? Понять и полюбить сквозняки и пробелы как зону личного драйва и частных закосов.
Базовый смысл? Контроль за своей частной ситуацией. Обустройство самоопределения. Личного – то есть общественного.
«Imagine there’s no heaven…» Очкастый битл Джонни-Джон знал, что сказать.
В пустое небо проще взлететь.Как быть? Жить после сгоревшего шоу. Затачиваться под новый мир. Бинтовать огнестрельные и ножевые. Пробовать пепел на вкус. Подбирать гильзы и хоронить матрицы.
Нет канонов, есть конструктор смыслов. Сад расходящихся тропок. Каждый сам себе Борхес. Каждый сам себе Будда.
Спасибо хаосу. Порядок убьет себя самWeitere Themen
У БАРЬЕРА? РОССИЙСКО-НЕМЕЦКИЕ ДИСКУССИИ
Беженцы на границе Беларуси и ЕС. Фотосвидетельство гуманитарного кризиса
-
FAQ: Война Путина против Украины
С 24 февраля Россия ведет войну против Украины. «декодер» вместе с исследователями из европейских университетов отвечает на главные вопросы о войне.
Часть 1: Как Владимир Путин начал войну и чем он ее оправдывает?
1. Чего добиваются российские войска?
2. Как Владимир Путин оправдывает вторжение?
3. Есть ли хоть какие-то основания для обвинений Украины в «геноциде»?
4. Путин ссылается на статью 51 Устава ООН о праве на самооборону. Этот довод имеет под собой почву?
5. Путин называет войну с Украиной «специальной военной операцией». Чем это отличается от обычной войны?
6. А почему «денацификация»? В Украине действительно правят нацисты?
1. Чего добиваются российские войска?
Утром 24 февраля Россия начала вторжение в Украину. Чтобы составить представление о том, насколько масштабным с первых часов было наступление и как оно планировалось, необходимо оценить военно-стратегическую схему в целом. С первый дня стало понятно, что основной целью Путина был Киев. Его войска пытались дойти до города со стороны Беларуси с тем, чтобы взять штурмом резиденцию украинского президента Владимира Зеленского, предварительно проведя воздушно-десантную операцию в близлежащем аэропорту Гостомель. Но сделать этого не удалось из-за активного сопротивления украинских вооруженных сил.
В целом российское вторжение в Украину идет одновременно по четырем направлениям. Первым было киевское направление. Цель второго направления — восточноукраинская метрополия Харьков. Задача третьего — завоевание неподконтрольных самопровозглашенным «ДНР» и «ЛНР» территорий Донбасса, в частности, города Мариуполь на Азовском море, с тем , чтобы получить сухопутный проход к Крыму, аннексированному Россией в 2014 году. Четвертое направление удара состоит из попыток захватить юг Украины со стороны Крыма и полностью отрезать страну от выхода к морю. Кроме этого, с самого начала продолжаются авиационные и ракетные удары по военным и гражданским целям практически во всех регионах Украины.
Йоахим Краузе, Штефан Ханзен
Институт политики безопасности при Университете города Киль (ISPK)2. Как Владимир Путин оправдывает вторжение?
Для того, чтобы вторжение в Украину выглядело законным, Путин использует три главных аргумента:
- Во-первых, расширение НАТО на восток.
- Во-вторых, «геноцид» русского населения в Восточной Украине.
- В-третьих, военная опасность, исходящая, по утверждению Путина, от Украины, которая, по его словам, много лет вооружается и снабжается НАТО.
Попытки на протяжении восьми лет – т.е. в период с момента аннексии Крыма и начала войны в Донбассе – найти дипломатическое решение, якобы, провалились. Поэтому он, Путин, решился провести в Украине «военную спецоперацию», чтобы, по его словам, осуществить «демилитаризацию» и «денацификацию» Украины. Заявленная цель: защита жителей Восточной Украины.
Все это Путин разъяснил в двух телеобращениях, которые были записаны непосредственно перед широкомасштабным наступлением на Украину. В первом он объявил о признании двух самопровозглашенных «народных республик» Донецка и Луганска (21 февраля); во втором – о начале «военной спецоперации» в Украине (24 февраля).
Оба телеобращения можно понимать как две части одного заявления: в обоих Путин использует один и тот же исторический и геополитический нарратив, отказывающий Украине в собственной государственности и праве на существование. И все же каждое из этих обращений следует собственной логике, и у них явно разные аудитории. Первое нацелено, прежде всего, на граждан России, а также на русскоязычных жителей других стран, прежде всего Украины. Для них были предназначены историзированные трактовки международного права1, такие как утверждение будто «Украина – неотъемлемая часть нашей собственной истории», то есть, истории России (имеются в виду общие корни в средневековой Киевской Руси).
Целью первого обращения была попытка создать у россиян ощущение «справедливой войны» против Украины. Здесь инструментом политики становятся и история, и мнимые аргументы из международного права: в качестве защитного аргумента в ход идет «геноцид» русскоязычного населения, который Украина якобы вела, обстреливая территорию «народных республик» Донбасса.
Второе обращение было, прежде всего, сведением счетов с «коллективным Западом» и помимо русскоязычного населения оно было направлено также и на транснациональную аудиторию, разделяющую антиамериканские настроения. Для нее предназначен, например, тезис о том, что Запад пытается навязывать России свои «ложные ценности», которые «разъедают страну изнутри». При этом Россия, как утверждает Путин, беспричинно объявлена врагом, в то время как Украина якобы представляет собой постоянную угрозу, поскольку – коротко говоря – НАТО в руках США вооружает соседние страны и создает «Анти-Россию».
В конечном счете в своих выступлениях Путин не только объявил войну суверенному государству Украине, но и заодно вербально атаковал Запад. При этом прошедшие месяцы показали, что риторика угроз в случае Путина может обернуться реальными действиями.
Синди Виттке
Институт исследований Восточной и Юго-Восточной Европы имени Лейбница (IOS), Регенсбург3. Есть ли хоть какие-то основания для обвинений Украины в «геноциде»?
Если коротко, то никаких. Геноцид – это не субъективная оценка политических событий, а термин из международного права, определение которому дано в Конвенции ООН «О предупреждении преступления геноцида и наказании за него»2.
Согласно Конвенции, речь о геноциде может идти, если какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу преднамеренно и целенаправленно пытаются уничтожить полностью или частично. Под «уничтожением» подразумевается, в частности, «убийство членов такой группы»3, (статья II a), а также «причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы» (статья II б)4. Доказательств геноцида, а именно, целенаправленного преследования и уничтожения группы населения на востоке Украины, не существует. За боями, которые с апреля 2014 года ведутся между сепаратистами, которых Россия в своей гибридной войне все это время то открыто, то скрыто поддерживала, и силами украинской армии, следила специальная наблюдательная миссия ОБСЕ5 (членом которой остается Россия). До открытого вторжения России в Украину в феврале 2022 года наблюдатели ОБСЕ на так называемой «линии соприкосновения», то есть, на фронте, документально фиксировали все случаи боевых действий, подсчитывали число погибших и раненых и с 2015 года следили за соблюдением неустойчивого перемирия6.
По их данным, с обеих сторон жертвами войны в Донбассе стали более 13 тысяч человек, из них более трех тысяч были мирными жителями (отчет ОБСЕ). По меньшей мере полтора миллиона человек бежали в Россию, около миллиона – в разные регионы Украины. Иными словами, нельзя говорить, что это была карательная операция, направленная против одной конкретной этнической группы. Говоря о «геноциде» русских или русскоговорящих жителей Украины, Путин пытается создать враждебный образ «украинского нацистского режима».
27 февраля 2022 года Украина подала иск против России в Международный Суд ООН в Гааге, в котором содержалась просьба о немедленном принятии предварительных мер против России. Украинские власти пишут7, что вторжение России обосновано ложным утверждением о геноциде и тем самым нарушает и Конвенцию, и права Украины как самостоятельного государства.
Синди Виттке
Институт исследований Восточной и Юго-Восточной Европы имени Лейбница (IOS), Регенсбург4. Путин ссылается на статью 51 Устава ООН о праве на самооборону. Этот довод имеет под собой почву?
Вторжение в Украину – это не самооборона со стороны России, а наступательная война. Оправдывая войну, которую сам Путин называет «специальной военной операцией», он действительно ссылается на статью 51 главы VII Устава ООН в которой говорится о – праве государства на самооборону. Но для этого нет никаких предпосылок.
Важно понимать, что Устав ООН был сформулирован в 1945 году на основе опыта Второй мировой войны. В преамбуле Устава говорится, что его цель – «избавить грядущие поколения от бедствий войны». Статья 2 Устава включает, среди прочего, запрет на насилие и интервенцию и обязанность государств разрешать споры мирным путем. Статью 51 Устава ООН следует рассматривать именно в контексте этого запрета применения силы, поскольку она представляет собой последнюю возможность самообороны – на случай, если все прочие системы коллективной безопасности (например, переговоры), которые содружество государств создавало начиная с 1945 года, не сработают.
Право на самооборону у государства появляется, сказано в Уставе, в том случае, если оно подвергается «вооруженному нападению» со стороны другого государства. Статья 51 сформулирована очень осторожно и нацелена на то, чтобы в самом крайнем случае ни одному государству не было отказано в праве на самооборону.
Возможные гуманитарные интервенции должны быть обусловлены конкретными и массовыми нарушениями прав человека (такими, как геноцид, отсутствующий в случае Украины) и, согласно преобладающему мнению, должны быть подтверждены мандатом ООН. В случае с войной в Украине ситуация прямо противоположная: именно военное вторжение российской армии с нескольких сторон на территорию Украины, в соответствии со статьей 51 Устава ООН, приводит в действие механизм применения права на самооборону – Украины от российской агрессии.
Синди Виттке
Институт исследований Восточной и Юго-Восточной Европы имени Лейбница (IOS), Регенсбург5. Путин называет войну с Украиной «специальной военной операцией». Чем это отличается от обычной войны?
Ничем. Термин «специальная военная операция» не имеет юридического определения, это эвфемизм, выдуманный для того, чтобы скрыть, что Россия в Украине де-факто ведет войну. Но война при этом остается войной. И начав вторжение, Россия самовольно перешла границы глобальной системы безопасности и миропорядка, действовавших со времен Второй мировой.
Если опираться на документы ООН, нападение России на Украину – это акт агрессии, под которой понимаемся применение вооруженной силы одним государством против другого суверенного государства. Тем самым Владимир Путин нарушает территориальную целостность и независимость Украины. При этом необходимо учитывать, что, аннексировав Крым в 2014 году, он уже однажды проигнорировал неприкосновенность украинской территории, гарантированную международным правом. Агрессию против соседней страны, на самом деле начатую восемь лет назад, 24 февраля 2022 года он превратил в широкомасштабную наступательную войну.
Нарушением международного права было уже то, что несколькими днями ранее Россия в одностороннем порядке признала самопровозглашенные «ДНР» и «ЛНР», то есть часть украинской территории, независимыми государствами. После чего руководство этих образований обратилось к России с официальной просьбой о военной помощи в борьбе против ожидавшейся якобы украинской агрессии, имевшей те же цели – «геноцид». Это был еще один маневр, чтобы представить вторжение как «гуманитарную интервенцию по приглашению».
Похоже, что Кремль при этом следует по сценарию, аналогичному тому, что применялся в войне с Грузией в 2008 году и при аннексии Крыма в 2014 году. В обоих случаях провозглашалась необходимость защитить русское или русскоязычное население. В Грузии тоже прямо говорилось о защите от «геноцида».
Но, в отличие от 2008-го и 2014 годов, нынешняя война идет не только в пределах спорных регионов, но, фактически, на всей территории атакованной страны.
Синди Виттке
Институт исследований Восточной и Юго-Восточной Европы имени Лейбница (IOS), Регенсбург6. А почему «денацификация»? В Украине действительно правят нацисты?
Нет, Украиной «нацисты», конечно, не правят. Владимир Путин эксплуатирует распространенный в России миф, согласно которому украинцы — это нация якобы ультраправых «бандеровцев». Обвинение в нацизме служит для того, чтобы заклеймить, а потому уничижить предполагаемых врагов России.
Этот нарратив, восходящий к эпохе Второй мировой войны, обрел новую жизнь после Евромайдана 2013–2014 годов. В то время правые радикалы в Украине получили некоторое политическое признание, поскольку во время столкновений демонстрантов с силовиками в Киеве они были в первых рядах сопротивления. Получив определенное влияние на политический дискурс, они впоследствии не смогли утвердиться в качестве серьезной парламентской силы: на выборах 2014 года ультранационалистическая партия «Свобода» получила менее 5% голосов, а в 2019 году – чуть более 2%. В итоге демократически избранное правительство не имеет к ним никакого отношения, как и большая часть украинских политических реалий.
Тем не менее у пропагандистских разговоров о фашистах и нацистов в украинской власти есть историческая подоплека. Во время Второй мировой войны украинские националисты сотрудничали с немецкими оккупантами, некоторые националистические группы участвовали в уничтожении евреев, а также в жестоких преступлениях против польского населения Западной Украины. Лидеров националистических групп этого периода, включая Степана Бандеру, часть украинского общества до сих пор почитает как национальных героев. После войны украинские националисты еще долгие годы оказывали сопротивление советской власти, а советская память об «украинских фашистах» сохраняется в России до сих пор.
Искажения действительности, к которым прибегает Путин, о якобы нацистском правительстве в Украине выглядят особенно абсурдно с учетом происхождения действующего президента этой страны: Владимир Зеленский не только вырос в русскоязычной еврейской семье, но и участвовал в выборах 2019 года с явно не националистической программой. В то время как его оппонент Петр Порошенко вел националистическую кампанию под лозунгом «Язык, вера, армия», Зеленский демонстрировал готовность к переговорам с Россией и выступал как двуязычный миротворец. Даже в разгар войны он посылает примирительные послания гражданам России и отказывается от любой демонизации русскоговорящих в своей стране.
Фабиан Бауманн
Чикагский университет
Россия ведет войну против Украины. «декодер» задает важнейшие вопросы о ней и пытается найти на них ответы. Вместе с исследователями, на основе фактов и науки объясняется, что нужно знать о наступательной войне Путина против Украины.
Эта серия выпускается в сотрудничестве с Центром восточноевропейских и международных исследований (ZOiS) в Берлине при поддержке Фонда Альфреда Тепфера F.V.S. Версию на русском языке «декодер» публикует в кооперации с онлайн-медиа «Каренина».
Oпубликовано: 24.03.2022
Перевод с немецкого: Люба Гурова
1.Позиция Союза историков Восточной Европы ↑
2.Конвенция вступила в силу под влиянием событий Второй мировой войны 12 января 1951 и на сегодня ратифицирована 152 странами – в их числе в 1954 СССР, чьим правопреемником является Россия. Еще 42 государства конвенцию на данный момент только подписали. ↑
3.Важно подчеркнуть, что квалификация преступления геноцида не требует конкретных количественных критериев. То есть, нет никакого «необходимого минимального количества» жертв, которое делает преступление геноцидом. ↑
4.Heidelmeyer, Wolfgang (Hg.), 1997: Die Menschenrechte. Erklärungen, Verfassungsartikel, Internationale Abkommen, 4. erneuerte und erweiterte Auflage, S.170; Информация ООН по конвенции ↑
5.osce.org: OSCE Special Monitoring Mission to Ukraine ↑
6.По данным Маргареты Цедерфельт, президента Парламентской ассамблеи ОБСЕ, наблюдатели после начала вторжения временно удалены из областей конфликта. osce.org: The Reinforced Meeting of the OSCE Permanent Council at the Ministerial Level ↑
7.«Украина категорически отрицает, что происходит геноцид, и заявляет, что она подала иск с тем, чтобы установить, что Россия не имеет никаких оснований для того, чтобы предпринимать внутри и вблизи Украины меры по предотвращению и наказанию якобы происходящего геноцида». В дополнение к этому, в своем иске Украина обвиняет Россию в том, что она сама «планирует акты геноцида в Украине». ↑
Weitere Themen
-
Фотодневник из Киева
Фотограф: Мила Тешаева
Киев, 24 апреля 2022
Все последние недели я каждый день езжу в маленькие города и села к северо-западу от Киева. C самого первого дня, когда российские войска ушли и все, кто выжил, вышли на нетвердых ногах из подвалов и увидели вокруг себя невероятный ландшафт смерти. До последнего дня, когда все сгнившие российские танки были убраны с дорог и почти все тела из наспех вырытых могил во дворах и огородах были перезахоронены. Все эти недели я храню молчание в моем дневнике. Это молчание – во мне самой.
Так же молчаливы пожарные, которые ищут тела под развалинами девятиэтажного дома в Бородянке. Молчат и добровольцы, приехавшие на грузовике забрать уложенные ровными рядами тела в черных пластиковых мешках.
Молчание – от невозможности осознать то, что произошло. Осознать, что происходит. Внутри нет места для горя, и даже для гнева. Словно та бетонная стена, что погребла под собой людей в Бородянке, придавила всех нас, тех, кто стал этому свидетелями.
Эти последние недели я почти полностью перешла от фотографии к видео. Фотографии как будто недостаточно. Потому что вокруг меня люди, и им нужно говорить. Тем, кто испытал унижение, когда в их дом пришел враг. Враг, наделенный властью казнить и миловать. Я бы хотела обнять каждого из них. Я бы хотела унять их лихорадку. Берлинский друг написал мне: «Уезжай оттуда, ради жизни». Но я не могу уехать. Эта война – не чужая, я не могу уехать и забыть. Где бы я ни была, она останется со мной. Моя собственная история разворачивается вокруг меня. И мне важно ее запечатлеть. Говорить об этом, может быть, я буду потом.
Киев, 4 апреля 2022
Вечером после Бучи я получаю сообщение: любимый друг погиб в Мариуполе. Мантас. Талантливый, красивый, бесстрашный и удивительно великодушный, любимый женщинами, обожаемый мужчинами. Почти как бог. Боги бессмертны, вот почему он продолжал снимать в Мариуполе до последнего дня.
В эту ночь моя защитная броня разлетелась на куски. Утром я слышу, что Россия объявила фейками фотографии из Бучи. Я собираю осколки брони и просматриваю фотографии мертвых тел на улицах. Мне нужно решить непростую задачу: я должна показать и рассказать о том, что я видела, но мне нужно как-то пощадить тех, кто эти фотографии будет смотреть.
Киев, 3 апреля 2022
Смерть преследует меня на каждом шагу. Я все еще стараюсь не впускать ее в себя, съеживаюсь в какой-то бесформенный комок с шипами наружу, подобный тем, что лежат нынче на всех дорогах и улицах моей страны. Но как только остается позади последний контрольный пункт перед Киевско-Житомирским трактом, смерть обступает меня со всех сторон, она повсюду, она будто шепчет: «Смотри сюда, не отводи глаз».
Мы едем по узким лесным дорогам на Бучу и Ирпень, едем медленно, среди осколков снарядов, остатков российских танков и останков людей, пришедших на мою землю, чтобы разрушить ее. На въезде в Бучу обрывок рекламного плаката: «Дом вашей мечты в лесу».
Пустые черные глазницы домов смотрят на улицы, по которым движется небольшой автобус с надписью «Груз 200», собирающий тела убитых. Команда «Груза 200» трудится уже несколько дней, но работы впереди еще много.
Убитые русскими люди – повсюду: в квартирах, домах, подвалах, они зарыты в садах и братских могилах, разбросанных по городу. Я иду по улице, держась на расстоянии от убитых, гляжу на позы, в которых их застала смерть, и спрашиваю себя, о чем думали те, кто отнял у них жизнь.
Оставшиеся в живых горожане выходят из своих убежищ, многие радостно улыбаются, как будто уже наступила новая жизнь и все ужасы позади. Берут нас за руки, благодарят за то, что мы приехали, за то, что мы все это увидели, за то, что нам не все равно. Впервые с начала войны у меня нет слов, мне нечего сказать. Людям выдают коробки с едой, и они исчезают. Смерть глядит на меня с обочины, где еще час назад лежало тело женщины с красным маникюром. На ветру скрипят остатки плаката с рекламой недвижимости.
Киев, 31 марта 2022
Кажется, сегодня первый день настоящей весны. И первый день без сирен воздушной тревоги – пока, во всяком случае. Может быть, поэтому на улицах Киева сегодня так оживленно. Девушки на высоких каблуках, велосипедисты – где они прятались весь этот месяц? Город возвращается к нормальной жизни, если слово «нормальный» вообще еще имеет какой-то смысл.
Городская администрация только что объявила, что уже завтра, первого апреля, откроются учреждения культуры – включая театры и кино. Правда, было сказано, что в случае возобновления воздушных налетов все зрители должны будут немедленно спуститься в бомбоубежища. Я представляю себе, как, сидя в подвале с Гамлетом, листаю сайты билетных касс.
Киев, 28 Марта 2022
Уже месяц как идет война. Месяц это 30 дней, и каждый из них приносит со всей страны новости, которые разум отказывается принять. Каждый день я говорю всем кого встречаю в Киеве бессмысленную фразу: «Все будет хорошо!». В этом есть непринятие того, что происходит. Непринятие как инстинкт выживания. Я не могу позволить впустить в себя убитых русскими солдатами детей, я закрываю мозг и душу, чтобы не превратиться самой в пепелище. Каждый день я думаю, что то, что уже случилось, это самое страшное, что могло случится, хуже уже быть не может. И потом наступает новый день.
В последние дни я много думаю о жизни и о чувстве вины. Я так хочу, чтобы в Киев вернулись люди, я радуюсь как ребенок, встретивший Санта Клауса, когда вижу вновь открывшуюся кофейню в городе. Но вслед за гордостью и счастьем, что жизнь продолжается, на меня накатывает чувство вины. Вина наслаждаться кофе в Киеве, когда в этот самый момент горит дом на окраине моего города. Вина хохотать с друзьями, когда тысячи людей в моей стране рыдают от горя и ужаса. Мои мысли перекликаются с мыслями многих, кто остался здесь. Месяц войны – это очень много. Я чувствую, что лично для меня отказ от сиюминутной радости, принятие правил навязанной мне войны – это унижение, которое невозможно принять. Поэтому я выхожу с утренним кофе на балкон и говорю соседке: «Все будет хорошо!»
Киев, 20 Марта 2022. Татьяна работает волонтером в Зоо Патруле в Киеве и спасает домашних животных из запертых квартир. В первые дни войны многие люди уехали из своих домов в панике. Поскольку они думали, что их не будет всего несколько дней, они оставили своих кошек и собак за запертыми дверями. В последние недели они стали связываться с киевским Зоо Патрулем и просить о том, чтобы их животных спасли. © Мила Тешаева/Ostkreuz для «декодера»
Киев, 21 марта 2022
Последнюю неделю в Киеве я просыпаюсь от солнца, пробивающегося через малейшие щели, не дающего мне шанса пропустить свидание с утром. Все окна в Киеве наглухо зашторены на ночь, это световая маскировка города, в котором не менее восьми раз на день завывает воздушная тревога, сопровождаемая глухими залпами ПВО. Звук воздушной тревоги вызывает ноющее беспокойство внутри, тревогу, которая появляется где-то на полпути между грудной клеткой и желудком. Я провожу эти дни в Киеве с очень разными людьми – пенсионеркой Ольгой, волонтерами Зоо Патруль, парикмахером Ришадом, и многими другими. Где бы мы ни были, при звуке воздушной тревоги мы замолкаем, смотрим друг другу в глаза, как будто проверяя появление комка тревоги внутри, потом выдыхаем и продолжаем работать дальше. За 26 дней войны этот короткий момент принятия и преодоления тревоги стал нормой, необходимостью для продолжения жизни, для поддержки тех, кому в этот момент сложнее, чем тебе.
Каждый день, в полдень, из динамиков на майдане играет старая песня о любви к Киеву. Иногда звуки песни смешиваются с воем воздушной тревоги. Я смотрю на людей, проходящих мимо под звуки песни, которую знают все, в этот момент они улыбаются своим мыслям. А солнце заливает город, который невозможно победить.
Львов, 15 марта 2022
Я ночую в квартире моих киевских друзей, которые в начале войны переехали во Львов и с первых дней войны сумели организовать стабильную систему пожертвований из Израиля, на которые они покупают и распределяют лекарства по больницам и людям по всей Украине. Жека, Сержо, Леха, Юля – мы дружим давно, и хотя стали старше, стиль разговора остался прежним – ежесекундно смеемся: друг над другом, над всеми остальными, и в эту встречу ничего не поменялось.
Утром пьем кофе, сидя на полу крошечной кухни, и тут Жека получает сообщение от своей матери. В телефоне – фотография их дома в Киеве, советская девятиэтажка, российская ракета ударила в него час назад, дом горит. Жека смотрит в свой телефон, я вижу, как ее лицо застывает, она отказывается верить, звонит матери и повторяет «нет, нет, это не наш дом». Я слышу голос ее мамы, тихий и спокойный. «Вот так», говорит мать, «у нас больше нет дома. У нас больше нет прошлого».
Жека не тот человек, чтобы впадать в отчаяние. Она говорит – это ничего, не проблема, победим в этой *** войне и построим себе новый дом. Вечером она достает ящик пива – чей-то очень щедрый подарок, это настоящее сокровище, учитывая, что продажа алкоголя в Украине сейчас запрещена. Мы сидим у них на кухне, мы не думаем о том, что случилось, и мы снова смеемся.
Львов, 14 марта 2022
Никогда не видела Львов переполненными такими толпами, как в эти дни. Внезапно он стал чем-то вроде новой столицы всех событий, всемирным перевалочным пунктом, сюда все приезжают и отсюда все куда-то едут. Это начинается уже на границе, где иностранные волонтеры пешком идут в Украину, а в обратную сторону стоят толпы женщин и детей, ожидая своей очереди перебраться через границу. Приходят поезда с Востока, битком набитые беженцами, и отправляются обратно, груженые солдатами и гуманитарной помощью с Запада. Университетские преподаватели разбирают горы детской одежды и игрушек в городском театре, а модный ресторан тысячами готовит бутерброды для солдат.Я приехала во Львов немного отдохнуть после напряженных дней в Киеве, но отдыха нет в помине; все, с кем я тут вижусь, заняты, организуют эвакуацию людей с Востока или доставку бронежилетов на Восток, работают в таком темпе и с такой сосредоточенностью, каких сами в себе раньше не подозревали. Это ошеломляет и трогает одновременно, и я чувствую, что оказалась в муравейнике, где каждый знает свою роль, все как один идут к общей цели – положить конец войне.
Киев, 10 марта 2022
Несколько лет назад мои друзья начали необычный для Украины бизнес: они превратили никому не известную деревню возле Киева в лавандовый рай. Начав с небольшого склона возле дома, они каждый год расширялись, учились на ошибках, радовались успехам, и в прошлом году, наконец, реализовали свою амбициозную мечту – открыли Лавандовый Парк, фиолетовыми волнами раскинувшийся на гектарах Васильковских холмов. Этот год обещал быть по-настоящему успешным и должен был вознаградить их за годы работы.Мы приехали в ним, в их дом, пахнущий лавандой, ставший для них крепостью. После взрыва нефтебазы в соседнем Василькове они вывезли детей в Румынию и вернулись обратно. Сергей вместе с соседями каждую ночь патрулирует деревню. У него нет оружия, только очень хороший нож, которым он пока что не умеет пользоваться и то и дело ранит об него руки. Юля занимается нарезкой шампиньонов на дружественной соседской плантации; шампиньоны они отправляют в Киев, туда, где не хватает еды. Света координирует эвакуацию людей из Киева. Вечерами они выключают свет, чтобы не привлекать диверсантов, и при свете свечей читают сводки с фронта. Время от времени над домом что-то пролетает и с запозданием доносится звук. За 14 дней войны мои лавандовые друзья научились различать, что несут в себе эти звуки. Мне очень хочется остаться с ними в этом доме, где очень вкусный кофе, тепло и пахнет лавандой.
Киев, 9 марта 2022
С первых дней в Украине я не выпускала свои чувства наружу, старалась думать, что в будущем все будет хорошо, улыбалась сквозь слезы и пыталась утешить тех, кто в этом нуждался. Я привыкла к звукам налетов и взрывов. Каким-то образом я отстранилась от этой войны, но теперь она медленно проникает в мое тело и душу. Прошлой ночью мне снилось, что я попала под перекрестный огонь – это первый сон о войне с тех пор, как я сюда вернулась. И во сне война ощущалась как что-то, с чем я свыклась.
8 марта 2022
Восьмое марта. Я говорю с людьми в убежище. Один человек где-то нашел цветы. Примерно через час мужчины хотят подарить цветы всем женщинам в убежище.
Киев, 7 марта 2022
На следующий день после нашей первой поездки в Ирпень уже тысячи людей собираются под мостом в ожидании возможности перейти через реку. Бои продвинулись к центру города, командир Саша больше не берет трубку. Но город Ирпень еще не взят.6 марта депутат из Киева сказал нам, что они пытаются договориться о гуманитарном коридоре из города для мирных жителей. Договоренность была достигнута, но несколькими часами позже по группе людей, пытающихся спастись, в черте города ударил минометный снаряд и убил восемь человек.
В вечерних сумерках командир территориальной обороны приехал из города с этой новостью. Мы стояли в нескольких километрах от Ирпеня. Он не мог сдержать слез даже перед камерой, рассказывая о кошмаре, который он только что видел.
7 марта 2022 мы снова приблизились к въезду в город. Выстрелы раздавались так близко, что я не могла подойти к мосту. Машины скорой помощи раз за разом проезжали от Ирпенского моста к окраине Киева, вывозя оставшихся людей.
Город все еще не был взят.
Киев, 4 марта 2022
Мост через речку – самая короткая дорога из центра Киева в лесной пригород Ирпень. Он был взорван украинскими военными на второй день войны. Сейчас это единственный выход из города, в котором живет около 60 тысяч человек. Со всех остальных сторон он окружен русской армией, вежливо напоминающей о своем присутствии ежеминутными обстрелами.
Мы хотим попасть в город, где нас ждет Саша Моркушин, мэр Ирпеня, по совместительству – командир территориальной обороны. Встречу с ним в городе под обстрелом удалось организовать друзьям друзей, потому что сейчас все друзья друзей и твои друзья тоже. Добраться туда непросто. Пройдя десяток блокпостов, ты доезжаешь до разрушенного моста, оставляешь машину, спускаешься под мост, переходишь речку, балансируя по наспех уложенным сосновым доскам, карабкаешься по обломкам бетона и ждешь, когда из города приедет машина с вооружеными людьми. На ней ты приезжаешь в место, из которого хочется поскорее уехать. Мэр-командир с автоматом наперевес оказывается добродушным толстяком, который вместе с начальником ЖЭКа, мебельным мастером и другими людьми приблизительно такой же профессиональной подготовки уже 10 дней держит оборону города.
Звуки взрывов начинают учащаться, и мы поспешно уезжаем обратно к мосту. Из Ровно приехали автобусы, организованные местной баптистской церковью, чтобы забрать людей из города. Многие из тех, кто до этого не думал об отъезде, осознали, что это, возможно, последний шанс бежать.
Количество людей, идущих по сосновым доскам через реку, увеличивается. Люди несут замотанных в шарфы собак и кошек, у кого-то единственный багаж – это ультра-модный велосипед, кто-то тащит несколько огромных чемоданов. Мало времени для принятия решения о том, что взять с собой, мало сил на этот путь, много страха перед неизвестностью. Они перебираются по доскам, ускоряя шаг, постепенно переходят на бег. Я стою совсем рядом, но они меня не видят. Я начинаю ощущать весь ужас того, что происходит здесь и сейчас, и меня пронизывает бесконечная горечь: я не понимаю, за что им – нам – этот ужас.
И меня наполняет ярость по отношению к тем, кто принес сюда этот ужас.
Киев, 3 марта 2022, вторая половина дня
Киев готовится к бою. Все произошло за одну ночь – наутро мы проснулись и увидели баррикады, растущие чуть ли не на каждом углу. Я подхожу к одной из них, здесь работают около сотни людей — быстро, тихо, организованно, как муравьи. Старики вместе с девушками хипстерского вида разливают по бутылкам коктейли Молотова. Другие строят стены из автопокрышек и мешков с песком. Мы разговариваем, смеемся, я обнимаю людей, с которыми только что познакомилась, мы прощаемся и обещаем друг другу скоро увидеться снова. С этой минуты я чувствую себя спокойнее, каким-то образом отступают все мои страхи и мысли о том, что надо успеть спастись из города.
Есть что-то очень правильное в этих людях, которые остаются в городе, готовятся к худшему, но твердо надеются на лучшее. Их сила начисто лишена пафоса, их уверенность убеждает. С ними я чувствую себя в безопасности – с теми, кто остался в Киеве, вместе с кем мне, возможно, придется пережить то, что на нас надвигается.
В этот день я встречаю множество самых разных людей – от молодых участников гражданской обороны до членов Рады – и все говорят, в общем, одно и то же. Русские могут разрушить Киев, но невозможно разрушить Украину и украинцев. Никто не хочет умирать, но никто не готов сдаться.
Есть что-то совершенно особенное в этой глубокой внутренней свободе. Почувствовав ее вкус однажды, прожив с ней хотя бы один день, ты уже не сможешь жить без нее.
Фото: Парк Владимирская горка, Киев, 2 марта 2022 © Мила Тешаева/Ostkreuz для «декодера»Киев, 3 марта 2022
Я в Киеве, моем родном городе, иду по центральным улицам, где чуть ли не каждый камень – часть меня самой. На улице холодно, и в нормальной жизни я бы свернула в какой-нибудь уютный ресторанчик и позвонила оттуда друзьям, чтобы вместе с ними выпить по бокалу вина. Но сегодня от нормальной жизни не осталось ничего. Я – единственный пешеход на Крещатике, главной улице Киева. Почти все мои друзья спешно покинули город, когда начались постоянные ракетные обстрелы. То, что происходит – немыслимо, мое сознание отказывается это вместить. Началась ВОЙНА, она пришла в мою страну, в мой город.
Решение ехать в Киев я приняла в первый же день войны. Острая потребность быть здесь никак не связана с желанием вести репортажи из горячей точки. Если война пришла в мой дом, мне просто хочется быть дома. И дело вовсе не в фотографии, дело во мне, моем месте, моей истории и истории всего мира, которая в эти дни пишется здесь.
Все мое детство прошло под завораживающие рассказы моей бабушки, которая прожила в Киеве все годы оккупации, с 1941 по 1944, и дедушки, который, будучи военным музыкантом, дошел до Кенигсберга и Манчжурии. Война никогда не была для меня чем-то реальным, но теперь она пришла ко мне. Моя племянница и двоюродный брат, сидя под обстрелом на северной окраине города и плача от страха, позвонили мне на третий день войны, умоляя меня выйти на улицы Берлина, помочь им, защитить их. Тысячи людей во всем мире вышли на уличные протесты, но действительно ли это может как-то помочь?
Я иду по центру Киева, по вымершим улицам военного города. Возле здания городского совета стоит одинокая пожилая женщина. Когда мы подходим к ней, она начинает умолять нас связаться с канцлером Германии; говорит, что она знает, как остановить Путина, она наверняка знает! Мы идем дальше.
Мила Тешаева родилась и выросла в Киеве. С 2010 года она живет в Берлине. С 2004 года она работает над долгосрочными проектами на территории бывшего СССР, в частности, в последние годы она занималась Кавказом и Каспийским регионом. Ее фотографии были опубликованы в различных изданиях, таких как «Courrier international», «British Journal of Photography», «Time Magazine», «Magazine Lightbox» и многих других. Лауреат многих международных премий.
Публикации (выборка):
InselWesen, Kehrer Verlag, 2016
Promising Waters, Kehrer Verlag, 2013Персональные выставки (выборка):
MIT Museum Boston (USA 2018)
Museum Europäischer Kulturen (Berlin 2017)
Haggerty Museum of Art (USA 2015)
Blue Sky Gallery (USA 2015)
Museum an der Westküste (Föhr 2014)
Фото: © Мила Тешаева/Ostkreuz для «декодера»
Текст: Мила Тешаева
Фоторедактор: Анди Хеллер
Перевод с английского: Любовь Гурова
Опубликовано: 06.03.2022Weitere Themen
Моя зеленая куртка и узелки в ковре истории
Беженцы на границе Беларуси и ЕС. Фотосвидетельство гуманитарного кризиса
-
Моменты сближения
Вы будете перенаправлены на страницу досье. Если этого не происходит, нажмите сюда
-
«МЕДИАМАСТЕРСКАЯ», ЭПИЗОД № 6: Научная журналистика — в чем ее ценность и самая большая сложность
В чем особенности научной журналистики, как работать со сложными источниками информации и почему так актуальна профессия «научный редактор»? О тонкостях этой работы и частых ошибках рассуждают журналисты, опираясь на собственный опыт работы и ситуации, с которыми сталкиваются каждый день.В студии научный редактор dekoder.org Леонид Климов и медицинский редактор «Медузы» Дарья Саркисян.
Weitere Themen
Подкаст «МЕДИАМАСТЕРСКАЯ»: Фемреволюция и журналистика
Подкаст «МЕДИАМАСТЕРСКАЯ»: Как «традиционному» журналисту быстро стать мобильным
«МЕДИАМАСТЕРСКАЯ», эпизод №3: Журналистика и политический кризис
«МЕДИАМАСТЕРСКАЯ», эпизод №4: Как готовить хорошие мультимедийные истории
«МЕДИАМАСТЕРСКАЯ», ЭПИЗОД №5: Как журналисту научиться объяснять
-
«ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ», №2: Как находки в убийстве банкира Кивелиди раскрывают отравление Навального
В середине 90-х в России расследовали громкое уголовное дело об отравлении банкира Ивана Кивелиди. Подкаст «Продолжение следует» в этом выпуске возвращаемся к этой истории, чтобы ответить на важные вопросы об отравлении Алексея Навального. Расследование Романа Шлейнова, в котором сравниваются оба случая, было опубликовано в «Новой газете» и «Важных историях». Текст читает журналистка «Дождя» и соавтор программы Fake News Маша Борзунова.
Подписывайтесь на YouTube-канал «Продолжение следует»
Telegram-канал проекта
Выпуск доступен на всех площадках для подкастовНад выпуском работали:
Авторы и ведущие проекта Наталья Жданова и Павел Каныгин
Композиторы Алина Ануфриенко и Александр Глушков
Звукорежиссер Федор БалашовПартнер выпуска — dekoder
Weitere Themen
Что пишут: О протестах в поддержку Навального и молчании Меркель
«Продолжение следует», №1: «Люди лежали живым ковром в лужах крови»
-
Бистро #17: Почему силовой аппарат Лукашенко настолько стабилен?
В 2021 году властный аппарат в Беларуси еще более радикализовался: Александр Лукашенко боролся с независимыми СМИ, представителями гражданского общества, активистами и инакомыслящими путем жестких репрессий. Сейчас в стране уже никто не может быть уверенным, что он не подвергнется атаке силовиков, а тюремный срок грозит даже тем, кто всего лишь написал комментарий или сделал репост в соцсетях. Люди из спецслужб, в том числе из КГБ, заняли ключевые должности в правительстве, науке и администрации.
Почему механизм репрессий работает так последовательно? Как вертикали власти удалось сохраниться в ходе протестов 2020 года и почему государственный аппарат настолько лоялен к Лукашенко? На эти и другие вопросы в очередном «Бистро» отвечает политолог Валерий Карбалевич.
1. Какую роль играет силовой аппарат для Лукашенко?
Как и в любом недемократическом государстве, в Беларуси роль силовых структур и прежде всего спецслужб гипертрофирована. Они являются центральным государственным институтом, несущей конструкцией правящего режима, важнейшим инструментом удержания власти. Их функции в Беларуси намного шире, чем в демократической стране. Но их главная функция вовсе не защита населения от преступников, не охрана общественного порядка, а защита власти от политических противников. Борьба с оппозицией стала основным направлением деятельности силовых структур. Они не связаны никакими законами, получили право на вседозволенность. В Беларуси отсутствует гражданский контроль над военной сферой, силовыми структурами.
Руководители всех силовых структур подчиняются лично Лукашенко, он их назначает и снимает с должности. Все они конкурируют за благосклонность властителя и ведут слежку друг за другом.2. Изменилось ли что-то в центральном государственном аппарате в ходе протестов?
После массовых протестов 2020 года главным направлением государственной политики стали политические репрессии, поэтому вырос удельный вес силовых структур в системе государственного управления. Происходит эволюция государственных институтов в сторону милитаризации, военно-полицейского режима. Силовые структуры представляют собой системообразующий элемент государства Лукашенко.
Силовики назначаются на ключевые государственные должности. Например, глава Администрации Президента Игорь Сергеенко — генерал КГБ. Министром по чрезвычайным ситуациям назначен генерал милиции Вадим Синявский. Министром юстиции стал генерал милиции Сергей Хоменко. Даже заместителем председателя президиума Национальной академии наук стал бывший заместитель председателя КГБ Олег Чернышов.
Отметим, что в последнее время главным инициатором законодательных изменений в стране является МВД. Оно то предлагает объявить подписчиков «экстремистских» телеграм-каналов членами экстремистских организаций, то хочет лишить гражданства белорусов, которые уехали за границу и негативно высказываются о порядках в Беларуси.
3. КГБ считается одним из важнейших столпов политической системы Лукашенко. Какие именно функции выполняет госбезопасность в Беларуси?
Лукашенко вернул спецслужбам те функции, которые они имели в СССР. Согласно закону, КГБ, как и в советские времена, является одновременно спецслужбой, правоохранительным органом и органом государственного управления. Комитет имеет право издавать нормативно-правовые акты, обязательные для исполнения государственными структурами, может иметь своих представителей в ряде государственных органов, вправе использовать в некоторых случаях силы и средства армии, МВД, пограничных войск. Закон дает право неограниченного вмешательства КГБ в деятельность всех, в том числе негосударственных, хозяйствующих субъектов, партий, общественных организаций, в частную жизнь граждан.
После 2020 года роль КГБ возросла, он теперь занимается массовыми чистками в госаппарате, выявлением нелояльных чиновников.4. Почему протестному движению не удалось оказать сильного воздействия на государственный аппарат?
Важно обратить внимание, что с начала массовых протестов в 2020 году Лукашенко сменил руководителей силовых структур, потому что сомневался в их лояльности. Из чего можно сделать вывод, что в этих органах возникло серьезное брожение, поскольку в такой критический момент перетасовки в правоохранительных органах обычно не производятся.
Однако протестные настроения общества, «восстание масс», не превратились в «кризис верхов», не привели к расколу элит, что по всем теориям является необходимым условием победы революции. Ожидания, что под моральным и психологическим давлением народа государственный аппарат начнет разваливаться или перейдет на другую сторону баррикад, не оправдались.5. Почему эта чрезвычайно лояльная и влиятельная властная вертикаль настолько стабильна?
В Беларуси мы имеем дело с сильным и консолидированным авторитарным режимом. Ни один государственный институт не избирается народом, не подотчетен народу, не контролируется народом. Все они абсолютно очищены от инакомыслия. Для противников режима в госаппарате и политической системе в целом нет точек опоры. Оппозиция четверть столетия находится в статусе внесистемной. Есть жесткая вертикаль власти, которую сверху формирует лично Лукашенко. Государственный аппарат не зависит от народа, а потому не реагирует на его требования, но остается лояльным тому, кто его создал.
При этом в Беларуси масштабное присутствие государства во всех сферах общественной жизни. Государство доминирует не только в экономике, но и в социальной сфере (ЖКХ, медицина, образование), СМИ, культуре, спорте и прочих. Государство — основной работодатель. Это позволяет властям контролировать общество. Политические репрессии осуществляют не только правоохранительные органы и спецслужбы, но и все государственные структуры. И именно репрессии, а не выполнение своих обычных функций, сегодня главное занятие всех госучреждений. До и после выборов Лукашенко значительно увеличил финансирование правоохранительных органов. В августе 2020 года сотруднику милиции, участвовавшему в подавлении протестов, платили за каждый день «работы» около 400 долларов, что составляет почти среднемесячную зарплату в Беларуси. Месячная заработная плата сотрудников ОМОНа во время массовых протестов составляла, по разным оценкам, от двух до шести тысяч долларов.6. Часто можно слышать, что протесты были слишком мирными для того, чтобы сместить властный блок. Могли ли протестующие чего-то достичь путем насилия против вооруженных силовиков?
Во-первых, международная практика показывает, что силовые столкновения на улице сокращают количество протестующих в четыре раза. Во-вторых, против протестующих были выдвинуты не только милиция с водометами и резиновыми пулями, но и военные с автоматами, бронетранспортеры с пулеметами, то есть армия с боевым оружием. Соотношение сил абсолютно не в пользу протестующих. И попытка масштабного силового сопротивления могла привести к массовым жертвам. В-третьих, силовые действия протестующих привели бы к вооруженному вмешательству России, как и обещал Путин, что стало бы повторением украинского сценария.
В-четвертых, победа над диктатурой с помощью насилия заложила бы в фундамент нового режима силовой компонент политической борьбы. Силовое противостояние между разными политическими силами приобрело бы перманентный характер.7. Как выглядит взаимодействие русских и белорусских силовых ведомств и имеет ли Кремль какое-то влияние на властный аппарат Лукашенко?
Сотрудничество силовых структур Беларуси и России достаточно тесное. После 2020 года оно укрепилось. На первом месте по масштабу связей находится армия, Министерства обороны обеих стран. Значительная часть белорусских офицеров прошла обучение в российской военной академии. Активно сотрудничают спецслужбы, КГБ Беларуси и ФСБ России.
Если говорить о влиянии России на силовиков и силовой аппарат Беларуси без ведома и через голову Лукашенко, то оно небольшое. Нынешнее поколение офицеров сделало карьеру в условиях независимой Беларуси. К тому же белорусские спецслужбы и силовые структуры следят друг за другом. В последние месяцы в интернет вбрасываются записи переговоров, в том числе телефонных, генералов и офицеров различных структур. Выяснилось, например, что прослушивался телефон министра МВД и заместителей министра.8. Могут ли западные страны оказать давление на систему Лукашенко? И что должно произойти, чтобы вертикаль власти потеряла свою устойчивость?
Давление со стороны Запада маловероятно. В 2020 году прошла радикальная чистка всех силовых структур, и она продолжается до сих пор. Все сотрудники, заподозренные в нелояльности, были уволены. Оставшиеся находятся под постоянным контролем: проверяются их телефоны (чтобы не было подписки на оппозиционные телеграм-каналы), используется полиграф для проверки на лояльность, им запрещен выезд за границу. Любая неблагонадежность жестоко карается. Те немногие офицеры, которые ушли в отставку в 2020 году в знак протеста против политики Лукашенко, сидят в тюрьме. Поэтому госаппарат, и в первую очередь силовые структуры, стал более монолитным и консолидированным.
Для того чтобы система потеряла устойчивость, должен разразиться острый политический кризис, угрожающий правящему режиму. Это может случиться в результате новых массовых народных протестов, жесткого давления России, социального и экономического коллапса под влиянием западных санкций и так далее. Также это может произойти в результате ухода Лукашенко с поста президента или возникновения двоевластия. Но такие ситуации сложно прогнозировать.
Автор: Валерий Карбалевич
Опубликовано: 19.01.2022Weitere Themen
Бистро #16: Удалось ли подавить протестные настроения белорусов?
«Продолжение следует», №1: «Люди лежали живым ковром в лужах крови»
Беженцы на границе Беларуси и ЕС. Фотосвидетельство гуманитарного кризиса